Его рука потянулась к мечу, но Улнар цепко перехватил запястье:
— Подумай, прежде чем вытащить меч. Закон ты знаешь.
Десятник дернулся, но воин держал крепко:
— Кем ты возомнил себя, воином? Ты, жалкий бесстыжий воришка! Бери деньги и проваливай!
Воин отпустил его и достал кошелек. Сборщик подставил ладонь, но, глядя ему в лицо, Улнар высыпал камни мимо ладони в размокшую от дождя землю. Слуга эмона побагровел:
— Поднимай!
— С какой стати? Они теперь твои, — спокойно ответил воин. Он оглядел стоящих перед ним парней — те отводили взгляды, понимая, что воина Братства им не напугать. Они сборщики, а не воины. Конечно, им преподали несколько уроков фехтования и дали мечи… Но никто из них не осмелится обнажить меч первым, да еще против воина Братства.
Улнар не двинулся с места, заставив сборщика согнуться и ползать в грязи у своих ног. Собрав черные от грязи камни, десятник злобно глянул на воина и повернулся, чтобы уйти. Рука Улнара легла на его плечо:
— Погоди.
— Чего тебе?
— В этом доме живет девушка. Ты знаешь, — Улнар кивнул в сторону дома Норана. — Я буду приходить сюда часто и если узнаю, что ты, родившийся из задницы громира, или твои парни хоть пальцем коснулись ее… Клянусь Игниром, я отрублю твои поганые руки!
Сборщик побледнел. Он был напуган, и не привык выслушивать угроз. Его, слугу эмона, никто никогда не унижал, ведь за ним сам эмон, хозяин этой земли… Но этот воин, похоже, безумен, если смеет угрожать сборщикам! Когда они вернутся, он доложит господину обо всем!
— Поехали! — приказал старший и, оглядываясь на воина, сборщики ушли.
— Никогда я такого не видывал! — восторженно крикнул один из мергинов. — Они испугались одного твоего взгляда!
— От них здорово завоняло, — захохотал второй.
— Они обо всем доложат эмону! — недовольно сказал кто‑то. — Не надо было их злить.
— Нет, он все сделал правильно! — возразил появившийся Кринн. — Будем подставлять шею — станут гнуть еще больше! Мы законов не нарушаем.
Раздался одобрительный гул.
— Ну, вот ты и отдал долг, воин, — сказал охотник. — Прошу: останься с нами до завтра, мы примем тебя, как гостя! Куда тебе торопиться?
Воин подумал и согласился. Действительно, куда спешить? Ему нравились эти люди, живущие своим трудом. Он помнил, как трудилась мать, стиравшая белье богатым людям, помнил ее стертые до крови руки. Улнар уважал тех, кто что‑то делает своими руками, презирая торгашей и праздных эмонов. Отпрыски благородной крови, эмоны, согласно древним установлениям были призваны охранять земли от разбойников, хищников и нелюдей, следить за исполнением законов. Но таких эмонов воин не встречал, больше тех, кто сам был как нелюдь и грабитель.
Улнара провели в дом старосты, усадили за стол, и радушные жители быстро расставили кувшины с домашним вином, тарелки с ломтями сыра и копченого мяса, с хлебом и плодами, горшочки с приправами.
— Спасибо. Вот от этого не откажусь, — улыбаясь, проговорил воин.
Он, не торопясь, и с удовольствием ел, хешимы сидели рядом и пили вино, не уставая восторгаться храбрости человека, заступившегося за бедняков, не побоявшегося сказать правду в лицо сборщиков и разогнавшего их, как стадо пугливых наксаров…
Кринн приютил воина у себя. Улнар отлично выспался и наутро собрался в путь. Думая добраться до лагеря Братства у Кхина, вольный воин решил, что дорога через лес короче. В кошельке оставалась пара асиров, зато в лесу можно добыть зверя или поесть диких плодов.
К удивлению воина, поселяне набили его походный мешок снедью и, как Улнар не сопротивлялся, заставили все это взять.
— Удачи тебе, — сказал Кринн, и Улнар, махнув рукой, отправился навстречу восходящему солнцу.
Пройдя по дороге, воин свернул к лесу. Улнар не мог сказать, что заставило его оглянуться, но предчувствие беды не давало покоя. У опушки он оглянулся и увидел поднимавшийся над деревьями столб черного дыма.
Улнар побежал обратно. Меча не доставал. Сначала узнать, кто там и сколько. И что они хотят.
Горел дом Норана.
— Где этот разбойник? Куда он пошел? — кричал сборщик, воодушевленный стоящими за спиной воинами. Кроме десятка вооруженных стражей Улнар заметил фагира. Что ж, это даже хорошо.
— Мергинское отродье! — плюясь и размахивая руками, слуга эмона расхаживал вдоль собравшихся поселян. — Вы скажете мне, где он, или я сожгу ваши хибары!
— Ты скажешь мне! — старший сборщик схватил за шиворот Кринна. — Ты знаешь, куда он пошел! Говори!
— Отпусти! — охотник ударил его по рукам, отрывая от себя. — Или я выбью тебе зубы!
— Вы видите? — оборачиваясь, крикнул фагиру сборщик. — Здесь все — бунтовщики!
— Искал меня? — спросил Улнар, появляясь из‑за дома.
— Вот он, этот воин! — крикнул сборщик, подскакивая к нему. — Он угрожал мне, слуге эмона, хотел убить!
Улнар спокойно подошел к фагиру. Служитель богов и закона внимательно оглядел воина, остановив взгляд на видневшемся из‑за спины мече:
— Кто ты такой? По какому праву носишь меч?
— Вольные воины Братства имеют право носить оружие, — Улнар приподнял рукав куртки, показывая татуировку. — Как видишь, рукоять привязана.
Фагир кивнул. Он носил светло–желтый плащ и такого же цвета одежды, выдававшие служителя Алгора. Впрочем, это не имело значения в суде. Фагиры относились одинаково как к поклонникам Алгора, так и к последователям Игнира или Эльмера. По крайней мере, так они говорили.
— Он свидетельствует, что ты мешал собирать налоги и угрожал за это расправой.
— Он лжет, — спокойно ответил Улнар. — Я лишь предупредил, чтобы он не трогал дочь этого хешима. Только и всего.
— Она твоя невеста? — спросил фагир.
— Нет.
— Какое право ты имел угрожать слугам эмона?
— По праву совести честного человека. Если на глазах творится непотребство, разве ты, имея власть, не положишь этому конец?
— Да, это мой долг. Но разве имеешь эту власть ты, воин?
— Вы, фагиры, не можете быть везде. Там, где вас нет и нет времени ждать, люди поступают по совести…
— И против закона! — поднял палец фагир. — То, что ты говоришь, есть мергинская ересь!
— Ничего подобного! — возразил Улнар. — В уложении одана Руэла из Гарда сказано: если спорщики не желали суда фагира, или тот не успел к разрешению спора, он должен судить, исходя из того, что видит и слышит. Уложение действует и в Далорне.
Рот фагира приоткрылся:
— Хм… Ты хорошо знаешь законы, воин. Откуда?
— Какая разница, где я его изучал? Я знаю достаточно, чтобы не дать обмануть этих людей.
— Всякий закон держится на силе, воин, ты должен это понимать, — проникновенно сказал фагир, скосив глаза на стоящих за спиной воинов. — Есть ли она у тебя?
— Закон стоит не на силе, а на том, что завещано нам первыми оданами. Если ты этого не знаешь…
— Ты неподобающе дерзок, — косые, заплывшие жиром глазки фагира сжались в жесткие щелки. — В отличие от мергинов, ты веруешь в Сущих и носишь тоф. Как ты можешь сомневаться в словах служителя твоего бога?
— Боги наказывают лжецов, — сказал воин.
— Это так, — фагир снизил голос, — но зачем ты защищаешь иноверцев?
— Мне все равно, какая у них вера. Они подданные одана, и закон защищает их так же, как вас или меня. Закон один.
Фагир мелко засмеялся:
— Закон не для всех, потому что нет одинаковых людей! По сей день мергины судят так, как судили их предки, едва научившиеся пахать землю. Дикари, не понимающие разницы между пахарем и оданом! Они не в состоянии постичь, что человек есть существо, повинующееся тому, кто мудрее и сильнее его. Богам и одану! Разве одан не может огнем выжечь эту ересь? Может! Но наш правитель мудр и милостив, он позволяет мергинам жить, как они хотят… с одним условием: подчиняться законам и суду, а суд вершим мы, фагиры. Итак. Я пришел не для того, чтобы спорить с тобой о законе, но чтобы лишить хешима Норана имущества в счет долга эмону. И ты, воин, не мешай исполнить закон.
— Что? — не веря ушам, воскликнул воин. — Я заплатил его долг сполна!
— Ничего он не платил! — ухмыляясь, заявил сборщик. — И не позволил собрать дань!
— Ты говоришь, что платил за него? — фагир посмотрел на воина. — Так?
— Да.
— Сколько?
— Шестнадцать асиров! — сказал Улнар.
— Хорошие деньги. Но почему ты заплатил?
— Чтобы избавить его от долга.
— Это понятно. А кто ты ему, воин? Брат? Или сын?
— Никто, — ответил воин, чувствуя, что его провели.
— И ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты, бродяга–воин, отдал столько денег за незнакомца, да к тому же мергина, чтобы оплатить его долги? И чтобы я не поверил ему, — фагир указал на сборщика, — служителю эмона, обещавшему представить трех свидетелей того, что ты ничего не давал, а напротив, мешал сбору дани и угрожал расправой!
— Это не так! Я заплатил! Иди‑ка сюда, грязный ублюдок, — Улнар шагнул в сторону сборщика, но тот быстро спрятался за спины стражей, — и повтори мне в лицо, что ты не брал денег! Он вор, вор и мошенник!
— Спокойно, воин, — произнес стражник, заступая Улнару дорогу. — Не забывай: здесь судит фагир!
— Ничего я не брал! — выкрикнул сборщик. — А ты мергин и бунтовщик!
Рука воина потянулась к мечу. Стражи повели копьями, и Улнар опустил руку. Сердце наливалось яростью. Никогда еще он не встречался с таким наглым обманом! Ну, вор, встречу тебя в лесу на пустой дороге — будет тебе справедливый суд…
— За него поручаются трое. А есть ли свидетели у тебя? — спросил фагир, но Улнар уже все понял. Какой же он глупец! Даже если бы весь хеш был свидетелем, верующим в иных богов — нет веры.
— Сказано ведь: «Суди по тому, что видят глаза твои, и слышат уши твои», — важно подняв палец, процитировал фагир.
— А еще сказано: «Сомневаешься — имей мудрость и не спеши осуждать. Или боги осудят тебя».
Фагир побагровел. Наглец смеет состязаться в богословии, да так ловко подбирает цитаты, словно помнит своды Древних наизусть!