тала она. ― Ваш муж охоч до женского пола, и его мало беспокоят последствия.
Увидев в моих глазах страх, она прошептала:
― Не бойтесь, всех своих бастардов он выбросил из поместья вместе с матерями, ещё когда они в утробе были. Едва барон видит округлившийся живот служанки, так сразу выставляет её из замка, не разбираясь, чей ребёнок.
― Нелюдь, ― выплюнула я.
― Истину говорите, госпожа, ― сказала служанка и отошла от меня. ― Как же вас угораздило-то выйти за него замуж?
― Папенька продал, ― спокойно ответила я.
По коридору раздались шаги, гулким эхом разносящиеся по дому.
― Хозяин идёт, ― в страхе пролепетала горничная и скрылась в незаметной дверке за кроватью.
― Я вижу, ты уже проснулась, ― вместо приветствия сказал весёлый Висс.
― Ты сама очевидность, ― съязвила я, чтобы не показать своего страха.
― Ну, что, развёл вас император? ― Язвительно спрашивает Висс. ― А я предупреждал тебя.
― Какая тебе разница? ― Обрываю я его словесный поток. ― Всё равно я не твоя. И никогда не буду твоей.
― Ах, ты дрянь! ― Ревёт муж и отвешивает мне тяжёлую пощёчину. Он не сдерживается. Бьёт, так как бил бы нерадивого слугу. Только в моём случае ему силы придаёт ненависть ко мне и Рею.
Голова разрывается от боли. В глазах потемнело. Падаю на кровать, а флакончик со снадобьем сжимаю в руке.
Единственное, что меня сейчас беспокоит, только бы он не разбился.
― Что ты сделал с Реем? ― Едва шевелю разбитыми губами.
― Нет твоего Рея, ― расхохотался Висс, ― ушёл к праотцам. Нет теперь у ди Халливанов наследника.
― Мерзавец! ― прорыдала я, согнувшись калачиком, лелея своё горе.
Флакончик я постаралась незаметно спрятать под подушку.
Висс рывком поднял меня с кровати и поставил на ноги.
― Я тебе покажу, кто твой властелин, ― хрипло проговорил Висс, с рыком разрывая на мне рубашку. ― Ты признаёшь во мне своего господина.
С силой, сжав мои запястья, он рывком притягивает меня к своей груди, не позволяя прикрыться. У меня не было сил сопротивляться. Весть о гибели Рея подкосила меня. Я хотела лишь одного ― оплакать своё горе в одиночестве.
Но Висс мне этого не позволил. Швырнув меня кровать, он быстро снял штаны, унизив меня ещё и тем, что не стал раздеваться полностью. Вид моего голого тела воспламенил его. В следующий миг я была оглушена, когда Висс вошёл в меня, не заботясь о том, готова ли я принять его.
После ночи с Реем близость с мужем была похожа на жестокую пытку. Висс постарался причинить мне как можно больше боли.
Я кричала, пока не сорвала голос. Висс же получал удовольствие от моих криков.
Несколько мгновений он ещё лежал на мне, а потом поднялся. Он раздевался, а я скользнула под одеяло, натянув его до глаз, стараясь скрыться с глаз жестокого чудовища, который по непонятной шутке судьбы стал моим мужем.
Сопротивляться бесполезно, оно лишь распаляет Висса. Я его жена, его вещь.
Висс вернулся в кровать и снова боль, и снова унижение. На этот раз он откатился от меня, лёг на спину и вскоре захрапел. Я ещё немного подождала и выбралась из постели. Я едва передвигала ноги, боясь упасть и разбудить Висса поползла на четвереньках, только бы убраться из комнаты.
Глава 10Реймонд ди Халливан
Боль, поглощающая разум. Боль, разрывающая сознание. Боль, заменяющая все чувства.
Я очнулся от боли.
Не моей боли. Не только моей боли.
Голова взорвалась мириадами осколков. Я ничего не слышал и ничего не соображал.
― Рисса, ― заорал я так, что вены на шее вздулись. Я орал и орал от нестерпимой боли, которую испытывала моя истинная. ― Рисса.
Орал до тех пор, пока от крика сорвал связки.
Я должен вытащить мою девочку.
Должен! Демоны меня раздери!
Попытка встать с кровати ни к чему не привела.
Да, что со мной и где это я.
Боль моей истинной ломала меня. Ранения на поле боя были менее болезненны. От её мук я страдаю в десять раз сильнее. Что же испытывает она?
Но страшнее физической боли, страдания от того, что она вдали от меня. Что Риссу истязают.
Воображение услужливо нарисовало всё, что я знал о пытках. Слёзы бессилия застыли в глазах.
Почему демоны меня раздери, я не могу пошевелиться?
Дверь тихонько скрипнула, и у изголовья кровати застыла мама. Только теперь я заметил, как темнота заполнила комнату, лишь слабый свет лампы вырывался из-за плотных штор, отбрасывая тени на стены.
― Рей, сыночек, слушай и молчи, ― зашептала она. ― Никто не должен знать, что я у тебя была.
Хотел бы сказать, да не могу. Из горла вырываются только хрипы. Я немного расслабился. Я дома, а значит, скоро смогу вытащить Риссу.
― Отец разозлился на тебя за отказ жениться и за то право первой ночи, которое ты потребовал, ― продолжает тихонько говорить мама. ― Он подписал брачный договор с ди Ривеллорами в ту же ночь, в которую ты нашёл себе истинную.
― Что со мной? ― Кричу я матери, но с губ срывается только хрип.
Она меня не слышит. Она хочет рассказать мне как можно больше, пока не появился отец.
Я прикусываю себе щёку. До крови. До боли. Хочу, чтобы чувствовать боль и вырваться на свободу.
― После того как Грэгори вызвал к себе император, он вернулся злой как тысяча демонов, а потом привезли тебя, ― она заплакала.
Мама хотела, но боялась до меня дотронуться.
― Рей, у тебя переломано всё, ― содрогаясь от рыданий, говорит мама. ― Ты не можешь двигаться, не осталось ни одной целой кости.
Праотец, за что ты так меня наказываешь? Как же я помогу Риссе, если даже себе помочь не в состоянии.
― Я слышала, как Гэгори кому-то говорил, что тебе сначала проломили голову, потом ввели какой-то препарат, который отключает руки и ноги, а заодно и память.
Показываю глазами, если она сможет, конечно, меня понять, можно ли исцелить магией. Быстро и безболезненно, хотя и очень дорого.
― Отец вызвал обычного лекаря, ― с болью произнесла мама. ― Он отказывается платить за магического целителя. Ему нужно, чтобы оставался в родовом замке.
Я думал, что меня уже сложно удивить, но отец каждый раз пробивает дно. Ради своих целей отказаться от родного сына. Не прощу! Никогда! Землю буду грызть, но не прощу.
― Пока ещё действует тот препарат и ты не чувствуешь боли и не можешь двигаться, но как только его действие ослабнет, ты будешь мучиться от боли, ― мама мне сочувствует, но помочь не сможет.
Она слишком боится отца, чтобы противостоять ему.
― Он идёт, ― со страхом прошептала мама, пятясь к потайной двери. ― Сделай вид, что ты ничего не знаешь. Ничего не говори ему. Не перечь.
Дорого бы я дал, чтобы высказать ему всё, что я думаю. Бедная моя Рисса. Где она сейчас? То, что с ней всё плохо я знаю по отголоску её чувств. Как передать ей, что я жив, что я приду за ней, как только смогу хотя бы ползать.
Пусть подавится своим богатством и родовитостью. Рисса для меня ценнее всех сокровищ мира.
Найду ту сволочь, что сотворила это с нами. Тех, кто разлучили нас во второй раз. Найду и вырву печень голыми руками и скормлю собакам.
― Смотрю, ты уже пришёл в себя, ― с порога начал говорить отец. ― У меня мало времени. Сегодня к нам в замок в качестве хозяйки входит твоя жена.
Он смотрит на меня. А гляжу в потолок. Чтобы выбраться отсюда, мне нужно сохранять здравомыслие. А у меня одно желание — плюнуть в самодовольную морду отца, вот только тогда я никогда не смогу выбраться. Он вколет мне какую-нибудь дрянь, и я буду существовать, как овощ, но зато в его власти.
Я собрал всю свою волю в кулак и посмотрел на отца отсутствующим взглядом.
― Ты узнаёшь меня? ― Осторожно спрашивает Грэгори, а я не могу ответить.
Ни покачать головой, ни даже пожать плечами не могу.
Внезапно в моём теле раздался ужасный щелчок — как будто кто-то невидимый выдернул из разума ниточку спокойствия. Опять Рисса. Её эмоции я не могу сдерживать.
Боль, словно змея, закралась в сознание, обвивая мысли, сжимая грудную клетку. Она начиналась внизу, где моё тело больше не слушалось, и стремительно поднималась, оставляя за собой огненные следы. Я пытался закричать, но из уст вырывались лишь тихие, безнадёжные стоны, переходящие в хрипы, а затем в рык.
Отец с интересом смотрел на меня, как будто на что-то решаясь.
― Вижу, что Висс добрался наконец до своей жёнушки, ― довольно говорит он. ― Такая боль теперь будет всегда, когда он будет дотрагиваться до твоей истинной. Ты этого хотел?
Жаль, не могу сказать ему, чего я на самом деле хотел. Хотел вцепиться ему глотку, а потом в глотку Висса и вырвать их к демонам.
Рисса не заслуживает такой боли. Только чудовище может так терзать беззащитную девочку. Отец виноват не меньше в том, что я сейчас здесь, а Риссу вернули мужу.
― А теперь представь, что будет чувствовать твоя истинная, когда ты будешь исполнять супружеский долг?
Не буду я исполнять никакой долг, ни супружеский, ни сыновий. Рисса не будет страдать, даже если ради этого мне придётся умереть.
Я безучастно смотрю на дракона, которого когда-то называл отцом. Кого любил, кому верил. Нет, я не пойду у него на поводу. Не раскрою свой секрет. Пусть думает, что я ничего не помню.
― Ты что, ничего не помнишь? ― Скрывая радость, спрашивает Грэгори.
Показываю глазами, что не помню. Демоны его знают, понял ли. Да мне и плевать. Лишь бы быстрее встать на ноги.
Я заперт в собственном теле, как в железной клетке. Иногда самый страшный враг — это не боль, а осознание того, что ты больше не контролируешь свою жизнь.
― Вот и хорошо, сынок, ― Грэгори снова стал заботливым папочкой. ― Тебе надо быстрее выздороветь. Молодая жена ждёт.
Ты даже не представляешь, насколько я хочу, чтобы мои кости быстрее срослись. Меня ждёт моя истинная. Я обязан спасти её.
Глава 11Реймонд ди Халливан
Отец позвал нашего целителя господина ди Вейна. Пока он меня осматривал, я впервые в жизни неистово молился, чтобы он не понял, что память при мне. Ди Вейн знал меня с рождения и легко мог обнаружить обман.