– Вполне в стиле Жолдака, – отвечала Варя, пробираясь в фойе. – Очень узнаваемо. Вы не видели его «Евгения Онегина»?
– Нет, – робко признался Даниил, который не только не видел данной постановки, но, к сожалению, и ничего о ней не читал.
– Вот это был скандал. А этот спектакль демонстрирует уже устоявшийся стиль, – равнодушно заметила Варя. – Сколько народу, давайте в сторонку отойдем.
– Да, да, – поддакнул ей Даниил, все же желая поделиться своими заготовками. – Согласитесь, в этой постановке есть что-то античное. Этот надрыв страстей, одичание Эммы. А как вам деревья на сцене и современная параллель?
– Да, над Флобером он поработал от души, – без восторга или осуждения заметила Варя, чем очень смутила Даниила. Бедняга никак не мог определиться, нравится ей спектакль или нет и в каком духе выдавать свои комментарии. Первоначально его высказывания планировались в тоне покровительственно-снисходительном, а теперь как быть?
– Знаете, Даниил, – помогла ему решить дилемму Варя, – я не большой поклонник уродования классики с помощью мясорубки. По-моему, в произведении Флобера образ героини глубже и интереснее. Зато в постановке ближе к современности. Вы не замечали, что в нашу эпоху, когда люди фактически не остаются наедине с собой, потому что есть телик, комп, Интернет, чувства становятся надуманнее, мельче, и основа их кроется где-то в районе бумажника. Все, как у Жолдака. Знаете, на мой взгляд, чем больше отвлекающих эффектов, тем меньше глубины, – продолжала рассуждать Варя, не обращая внимания на реакцию собеседника. – Гораздо легче натыкать деревьев на сцене и придумать какую-то бациллу, объясняющую возникновение любви и поступки героини, чем копаться в тонких хитросплетениях человеческих чувств. Но это мнение исключительно мое. Критикам в последнее время Жолдак нравится. А может, они боятся прослыть несовременными и не понимающими современное искусство, – закончила Варя монолог под спасительные звуки первого звонка.
Даниил был в затруднении. Домашние заготовки не сработали. А может, плюнуть на все и поделиться собственным мнением, уж коли она уважает подлинные чувства? И Даниил рискнул.
– Вы знаете, Варя, я не большой знаток театрального искусства и особенно его новомодных течений, но второй раз я бы на этот спектакль не пошел. Знаете, когда смотрю подобные постановки, у меня возникает мысль, а не стать ли и мне режиссером. Вытащи на сцену побольше посторонних персонажей, наряди во что-нибудь чуждое эпохе, натаскай на сцену всякой электроники, декорации обязательно черные, в крайнем случае белые или красные. Музыка должна быть вызывающей и не имеющей ничего общего с содержанием спектакля и временем. Вот тебе и сенсация.
– Да, иногда такой соблазн возникает, – со смехом согласилась Варя.
Даниил с облегчением рассмеялся в ответ. Дальнейший вечер прошел в теплой дружеской обстановке.
– Варенька, а расскажите мне о своей работе, чем вы сейчас занимаетесь? Мне кажется, это ужасно увлекательное занятие – разыскивать забытые ценности. Сродни кладоискательству, – беззаботно болтал Даниил, когда вез свою даму домой. – Я так и вижу, как вы звоните в какую-нибудь старую, обшитую дерматином дверь, вам открывает замотанный в пуховый платок старичок с пенсне на носу и ведет вас по темному, пахнущему мышами коридору в святая святых. В свою сокровищницу. И там, срывая дряхлой дрожащей рукой полотняное покрывало, раскрывает перед вами сложенные, составленные на антикварных комодах, развешанные на стенах сокровища, достойные Эрмитажа.
Варя расхохоталась.
– Даниил, да у вас недюжинный литературный талант, вам надо писать рассказы в духе Эдгара По. У вас получится.
– Нет. Это вряд ли. Меня хватит только на вступление, а дальше забуксует фантазия, – покачал головой Даниил. – Так что, раскрывают перед вами старички в пенсне эрмитажные ценности?
– Нет. Думаю, что все старички уже вымерли, а их наследники разбазарили добро, – усмехнулась Варя.
– Как же держится ваша контора? – с удивлением спросил Даниил. – Прогуляемся немного по ночному городу?
– Да, давайте, – легко кивнула Варя. Сегодня ей отчего-то было легко общаться с Даниилом, он даже ее не раздражал.
– Так как же вы выживаете? Мне кажется, что живопись и антиквариат не очень надежное занятие, клиенты капризные, все шедевры уже выявлены, – паркуя машину на Миллионной улице, повторил свой вопрос Даниил.
– Ну, наша работа основана не на поисках ранее неизвестных шедевров, хотя, конечно, радует, если вдруг удается раздобыть нечто стоящее, а в основном на перепродаже, экспертизе, консультациях, посреднических услугах.
– Звучит скучновато, – сделал кислую мину Даниил.
– Да, в общем, не цирк-шапито, – рассмеялась Варя. – Знаете, мы ведь даже не антикварный магазин, куда нет-нет да и попадет интересная вещица. Широкой рекламы мы не даем. Хотя иногда бывает, что к нам, к кому-то из сотрудников по рекомендации через знакомых обращаются люди, просят что-то оценить, помочь с продажей, – вспомнив злосчастного Репина, проговорила Варя.
– Да? И попадается что-то интересное? – взглянув на нее, спросил Даниил.
Варю его вопрос отчего-то насторожил. Она вспомнила о двух трупах. Но молчать было подозрительно, и она ответила, постаравшись не выдать голосом своего волнения.
– Да нет. Так всякая мелочовка. Вот недавно ко мне обратилась одна чудаковатая дама преклонных лет, – вспомнив о Половодниковой, заговорила Варя. – Сама меня разыскала через знакомых. Знаете, – с нервным возбуждением рассказывала Варя, – прихожу к ней в первый раз, усадила она меня за стол, долго какую-то ерунду неинтересную показывала, потом достает сервиз. Вот хотела показать, оценить. Ну, думаю, и всего-то, можно было в комиссионку сходить. Посмотрели сервиз, он, правда, оказался не простым, середина девятнадцатого века, в очень хорошем состоянии. Но все равно, пустая прогулка. А она вцепилась, как клещ, и не отпускает, опять какую-то чепуху рассказывает, а через десять минут откуда-то из-под стола часы каминные восемнадцатого века достает. И я к ней так почти неделю ходила, а она каждый день по одной-две вещи доставала и каждый раз клялась, что это все. Я ей говорю, Зоя Спиридоновна, я не оценщик из комиссионки, покажите сразу все, что я к вам через день бегаю? Нет, говорит, у меня больше ничего, а через день опять двадцать пять, – с несколько неестественной веселостью рассказывала Варя.
– Ну, просто какая-то старуха-процентщица, как будто подпольный ломбард, – усмехнулся в ответ Даниил.
– А знаете, вы почти угадали, – взглянула на него с уважением Варя. – Отец Зои в войну продуктовым складом заведовал и в блокаду все эти вещи на продукты у голодающих жителей города выменял.
– Мерзавец, – с чувством заметил Даниил. – Знаете, у меня прапрабабушка с прапрадедушкой в блокаду от голода умерли, а прабабушка с дедом выжили, повезло. Когда война началась, они у ее родителей гостили, вместе с дедом, в глубоком тылу, там и остались до конца войны. Тоже, конечно, не легко им пришлось, но хоть живы остались. А прадед был летчиком, над блокадным Ленинградом сражался. Был несколько раз ранен, но тоже выжил. Дед до сих пор без слез о войне вспоминать не может.
Кажется, можно расслабиться. Никаких наводящих вопросов о Репине Даниил не задавал, и тема с Зоей Спиридоновной заинтересовала его вполне искренне, отметила про себя Варя, с интересом слушая рассказ Даниила. Почему-то рассказ о родственниках помог ей взглянуть на Даниила как на глубокого, умного человека, а не самоуверенного поверхностного хлыща.
– И что, эта старуха теперь распродает награбленное? – с шумом выдыхая, словно избавляясь от плохих мыслей, спросил Даниил после недолгой паузы. – Много добра ее папочка скопил?
– Да не особо, если честно. Ничего ценнее тех самых часов и Ладюрнера у нее не имеется. Если не врет, конечно, или раньше не распродали.
– Ладюрнер? А кто это? – с интересом спросил Даниил.
– Художник-баталист середины девятнадцатого века. Не гений, но звание академика получил. На рынке котируется так себе, на любителя.
– И все? Не густо, – заключил Даниил.
– Да, не Эрмитаж, – согласилась Варя. Они как раз проезжали по Дворцовой набережной.
– А что, эта самая старуха хочет продать свои сокровища? – поинтересовался Даниил уже совершенно ровным, спокойным голосом.
– Ну да. Мы уже провели оценку ее коллекции и составили каталог, – кивнула Варя.
– И часто вам такие недоверчивые старые чудаки встречаются? – продолжал как ни в чем не бывало разговор Даниил, выходя с Варей на набережную. Белые ночи уже закончились, город медленно и робко погружался в поздние летние сумерки.
Варя окончательно расслабилась, Репин Даниилу был не нужен, и бесстрашно брела рядом с ним вдоль Невы, любуясь очертаниями Петропавловки на фоне темнеющего неба. Возле Эрмитажного театра Даниил осторожно попытался обнять Варвару, но она мягко и решительно уклонилась, и больше он попыток сближения не предпринимал.
Прощаясь возле подъезда, Даниил поцеловал Варе руку и пообещал позвонить завтра вечером. Варя благосклонно согласилась. Кажется, Даниил начинал ей нравиться.
Глава 17
– Ну что, как свиданка? – бесцеремонно поинтересовался Макар вместо приветствия.
– И тебе доброе утро, – вежливо ответила Варя, не выносившая бесцеремонности, и, сразу же сворачивая разговор в деловое русло, спросила: – Итак, какие у нас сегодня планы? Как мы будем выводить на чистую воду Комлева?
– Уже вывели, – взмахивая руками, победно возвестил Макар.
– То есть как? А как? – глупо спросила Варя, потом поправилась: – Как и когда?
– Да знаешь, вчера, когда ты свинтила на свиданку, мне отчего-то грустно стало и одиноко, – притворно вздохнул Макар, делая печальное лицо, – и подумал я: смотаться, что ли, в офисный центр, где трудится господин Комлев? И я смотался, – уже довольно бодро и даже напыщенно закончил Макар.
– И что же ты там выяснил, мой предприимчивый, трудолюбивый друг? – решила подыграть ему Варвара, чтобы не выдавать сжигающего ее любопытства.