В 1943-м, когда шла война на Тихом океане, Кеннеди командовал торпедным катером РТ-109, приписанным к Тулаго, базе на каком-то из Соломоновых островов. Одним из четырнадцати торпедных катеров, получивших задание воспрепятствовать прохождению через их воды японского конвоя в ночь с первого на второе августа. Атака потерпела неудачу — японский эсминец «Амигари» раскроил катер пополам, и Кеннеди геройски боролся за жизнь своих людей.
— Одним из торпедных катеров, принимавших участие в той битве, командовал отец сенатора Донахью, — Пирсон посмотрел прямо на Хазлама. — Три недели спустя, в таком же бою, он был убит.
Хазлам взял со стола фотографию и вгляделся в изображенных на ней мужчин — оба молодые, оба в морской форме. Прочел имена на обороте.
Лейтенант Джон Ф. Кеннеди.
Лейтенант Майкл Ч. Мойнихан.
Пирсон подождал, пока Хазлам снова переведет на него взгляд.
— Тогда родители Донахью еще не были женаты. Его мать обнаружила, что беременна, лишь после того, как его отца отправили на Тихий океан. Джек Донахью был близким другом обоих. Он женился на ней, чтобы скрыть внебрачную беременность, дал мальчику свое имя и воспитал его как собственного сына. Джек Донахью был замечательный человек.
Пирсон взял у Хазлама снимок и поглядел на него.
— Они на самом деле были прекрасной парой, я встречался с ними несколько раз. Родили еще двоих детей.
— Где они сейчас?
— Оба умерли. Даже похоронены вместе. — Он повернулся и покинул комнату, Хазлам вслед за ним.
— Теперь вы знаете, почему Джек Донахью ездит в Арлингтон каждый год двадцать седьмого августа.
Они стояли в коридоре.
— Но разве это помешает его карьере? Его отец умер героем — умер, даже не зная, что у него будет ребенок. Все вели себя благородно. Разве можно обвинить в чем-нибудь Джека?
— Вы не знаете, какая грязная эта игра, Дэйв. Вы не представляете себе, на что могут пойти противники, лишь бы побить Джека Донахью.
Они услышали шаги и повернулись, увидели Донахью с портфелем и Джордана, возникших словно бы ниоткуда.
Два часа спустя все помещения, отведенные для сотрудников сенатора Донахью, были обысканы. Там ничего не нашли. На случай, если в утечке был виноват кто-то из сотрудников, они подключились к некоторым телефонным линиям, выведя провода к записывающей аппаратуре, установленной в кабинете Донахью. Часом позже такие же «жучки» были поставлены в кабинете пропавшего Митчелла; их снабдили маломощным радиопередатчиком, который не смогла бы засечь охрана — на Холме были в ходу меры против подслушивания, — а потом внесли необходимые изменения в программы митчелловского компьютера, чтобы проверить, не будет ли кто-нибудь посягать на хранящуюся там информацию.
Только после окончания этих операций Пирсон и Донахью провели заключительное совещание; затем Пирсон покинул Холм и направился в бар «Ястреб и голубка».
Эви ждала его у стойки, как раз под свисающими с потолка часами. На их циферблате стояло имя хозяина — Харрис, — а под ним предприятие, где он работал прежде: похоронное бюро. Раньше он никогда не замечал этого, подумал Пирсон; да нет, конечно же, замечал, сказал он себе, просто раньше это казалось ему забавным и слегка необычным.
Эви подвинула ему табурет и заказала «роллинг-рок».
— Нашли Митча?
Он покачал головой, опорожнил стакан с пивом и попросил у бармена еще. Пять минут прошли в молчании. Зал опустел, бармен ушел в другую комнату.
— Что-нибудь не так, Эд?
Что тебе сказать, Эви? Что я испуган — и сказать, почему? Сказать, что Хазлам считает меня следующей мишенью, или сказать о том, что действительно беспокоит меня? Ведь именно это в некотором смысле и пугает меня больше всего.
— Расскажи мне, Эд. — Эви взяла его под руку и заставила поглядеть на нее.
И он рассказал ей. О том, что случилось сегодня, о Митче и о том, что он может оказаться следующим в цепочке.
— А еще что, Эд? — спросила Эви.
Ведь я знаю тебя: знаю все особенности твоего тела и каждый тайничок твоей души. Поэтому я знаю, когда ты что-то скрываешь.
Он покачал головой. Эви снова взяла его под руку.
— Он этого не говорил, но Джек не станет выдвигать свою кандидатуру, правда?
— Да, — признался Пирсон. — Не станет.
— Но почему?
— Помнишь вчерашний вечер — как я рассказал тебе о том, что Митч пропал, а Куинс намекнул, что это не несчастный случай?
— Конечно.
— Ты видела лицо Джека?
— Нет. — То есть в тот миг не видела, поправилась она, потому что смотрела на Эда.
— А я видел, — сказал он. — Оно было таким, словно Джек почуял дыхание смерти.
— Так…
— Дело не в Митче. Он почувствовал, что смерть грозит ему самому.
Хазлам пришел на катер десятью минутами позже Джордана. Парочка на верхней палубе соседнего катера жарила мясо. Он присел на скамейку и поглядел, как работает Джордан — быстро и эффективно, — затем отправился на пристань за пивом. Было почти десять, вечер еще теплый; по реке скользила лодка.
Так о чем ты думаешь, Дэйв? Почему эти мысли не оставляют тебя?
Что-то насчет логики. Насчет цепочки, которая началась с «Небулуса». Насчет Бенини, Росси и Манзони. Насчет Митча и его самого.
Течение его мыслей замедлилось. Четыре утра по биологическим часам, вспомнил он. Он зашел в лавку и купил еще пива.
Нет, не насчет Митча и его самого. А насчет Митча и Пирсона. Потому что логика опиралась на связи, и Пирсон был следующим, последним, кто имел какое-то значение.
Так что надо сделать, как защитить Пирсона? Ведь логика вела именно к Пирсону. Бенини, Росси и Манзони, стало быть, Митч и Эд.
Он устал, чувствовал, что засыпает.
Да не Пирсон — эта мысль поразила его. Боже мой, не Пирсон!
Телефон был наверху.
— Куинс, это Дэйв. Подумал, может, ты хочешь выпить. — То есть что-то происходит, а мы отстаем.
— Ты где?
— На пристани.
— Через пятнадцать минут.
Когда Джордан приехал, Хазлам ждал его на стоянке.
— Куда? — спросил Джордан.
— В твой офис. — Потому что там можно поговорить спокойно, а поговорить есть о чем.
Джордан свернул налево, через Уотер-стрит, и помчался по Мэн-авеню.
— Логика, которая привела к смерти Митча, — Хазлам застегнул ремень безопасности. — Бенини, Росси и Манзони, потому что они знали что-то о «Небулусе».
Джордан миновал памятник Вашингтону.
— Верно.
— Потом Митч, из-за того, что докопался до чего-то в своем расследовании.
Джордан миновал Центр Кеннеди и свернул в Рок-Крик-парк.
— Согласен.
— Так кто дальше? Если предположить, что на Митче это не кончится?
— Ты.
— Может быть, но кто еще?
— Пирсон, потому что он давал задание Митчу.
Они выехали из парка и повернули к Бетесде.
— А если Эд не последний? Если сделать еще шаг?
На светофоре перед ними загорелся красный свет.
— О Боже, — Джордан переключил скорость и проехал перекресток в тот момент, когда уже загорался зеленый: рука его лежала на гудке, ногу он не убрал с педали газа. — Поясни.
— Митча устранили так быстро, потому что знали, где он будет находиться. Завтра то же самое можно сделать с Донахью.
— Как?
— Как с Митчем — при помощи взрывного устройства. Возможно, с дистанционным управлением.
— Но почему именно завтра?
— Потому что завтра он отправится туда же, куда отправляется каждый год двадцать седьмого августа.
Огни и темные деревья на обочине слились — Джордан гнал так, словно не будет никакого завтра.
— Когда?
— В десять часов.
— Где?
— У памятника Кеннеди в Арлингтоне.
17
Ночь сомкнулась вокруг него. Он уцелел в прошлый раз, когда Кеннеди едва не погиб, уцелеет и в этот. Торпедный катер качался под ним, японские эсминцы шли на него. Самоубийство — он знал это с самого начала, с того мига, когда отдал первую команду.
В дельте было жарко и сыро, заросли на обоих берегах кишмя кишели вьетнамцами. Где-то вверху обеспечивал радиопередачу «С-130». Отряд разведчиков выше по реке не удается вывезти под огнем противника — слабый голос радиста еле прорвался сквозь помехи. Их прижали к берегу, деваться некуда. Вертолеты доберутся до них, он знал, — ведь там самые умелые парни, но две машины уже сели, а среди разведчиков много раненых. Впрочем, это не его дело: его задачей было проникнуть в другой район и высадить разведчиков так, чтобы никто этого не заметил. Все прошло гладко, но потом они ввязались в бой и едва уцелели. А вот теперь другие разведчики просили помощи, находясь по ту сторону от только что пройденного ада, — значит, ему придется миновать заслон еще раз, потом выдержать бой вместе с ними, а потом опять прорываться наружу. Санитар кричал ему, чтоб не высовывался, а он кричал санитару, чтобы тот позаботился об остальных. Радист передал последнее сообщение от разведотряда: патроны на исходе, и нельзя ли запросить Пентагон о разрешении пуститься вплавь. Может быть, он слышал какие-то звуки, покрывающие шум моторов, а может, ему это только казалось. Поверни обратно, и ты можешь погибнуть; но если ты не повернешь, то разведчики погибнут наверняка.
Солнце пекло, и «кадиллак» был с открытым верхом. Вдоль улицы стояли и восторженно кричали люди, губернатор рядом с ним говорил, как много значит для них его визит. Он улыбнулся жене и поглядел вверх, увидел прямоугольный контур книгохранилища.
По склонам вокруг него тянулись ряды могил, солнце припекало спину. Он вышел из «линкольна» и зашагал к могиле убитого президента — широкая гранитная терраса с видом на Потомак справа и склон холма слева. Стал перед могилой на колени и положил на табличку перед ней три гвоздика. Одну Кеннеди, другую своему отцу, а третью — себе.
Донахью проснулся и почувствовал, что дрожит; Кэт держала его за руку.
Вечный огонь сиял во тьме, луну затянуло облаками. Хазлам недвижно лежал между белыми надгробиями и наблюдал, в каком порядке сменяются патрули охраны. Прямо как на юге Армаха или в Белфасте, подумал он. Точно снова подползаешь к аргентинскому аэродрому во время Фолклендской войны или приближаешься к транспорту ракет «скад» в бассейне Персидского залива.