Противники Именин проигрывали в численности, зато заметно выигрывали в громкости. Зал тут же наполнился криками, а шеф полиции быстро кивнул подчиненным, и в проходы между рядами поспешила группа полицейских. Раскинув руки в стороны, они жестами просили горожан замолчать.
Папа погладил меня по спине.
– Хотел бы я сказать, что удивлен, но, увы… Такой уж у нас город…
У меня отвисла челюсть.
– Это что, все? – На глаза навернулись горячие слезы. – Папа, нельзя это так оставить! А как же Дейзи?!
Папа вздохнул.
– Котенок, я тебя понимаю. Если б я только знал, чем помочь…
– Поговори с шефом полиции, – взмолилась я дрогнувшим голосом. – Скажи ему, что так нельзя! Он тебя послушает!
Папа печально улыбнулся.
– По-моему, ты сильно преувеличиваешь мои ораторские таланты, солнышко. Или недооцениваешь влияние, которое на Макгинниса оказывают горожане. Как бы там ни было, битва еще не проиграна. Ты же знаешь, родители Дейзи ни за что не опустят рук, пока ее не найдут.
– И Мелани тоже! – напомнила я. – Понятно, что похищение Дейзи тревожит меня сильнее, но ведь и Мелани в страшной опасности! Ее мама права. До чего же гадко поступил шеф полиции… Это же надо: всерьез взяться за дело, лишь когда пропал кто-то из Дьюиттов.
– Нэнси, я понимаю, что ты расстроена исчезновением подруги и переживаешь за нее, – спокойно сказал папа. – И я тебя не виню. Честное слово, я и сам места себе не нахожу. Но, поверь, у шефа Макгинниса были и другие причины на то, чтобы ускорить расследование после исчезновения Дейзи. Дело не только в том, какую фамилию она носит, а в том, что она стала второй жертвой.
Я пристально посмотрела на него.
– Ну да, разумеется. Звучит очень логично.
Он поцеловал меня в лоб.
– Пойдем домой. Подготовка к празднику продолжится…
– Какая же это все глупость, – процедила я, скрестив руки на груди.
– Возможно, – мягко ответил папа. – Но мы с твоей мамой вплотную взялись за это дело. Да что там, весь город тоже – даже те, кто поднял руку за проведение праздника.
Предатели. Я посмотрела на сцену. Тео по-прежнему стоял у края с очень встревоженным видом, но уже не один, в обществе Анны, подруги Кэролайн, которую мы видели тогда во дворе. Она вместе с Мелани, Дейзи и Кэролайн занималась в школьном театре. Что она говорила, я понять не сумела – в зале было слишком людно, а прочесть слова по губам я не могла, – но ее речи явно успокаивали Тео. Вскоре он, совершенно поникший, ушел вместе с ней.
Папа взял меня за руку и крепко сжал. Ладонь у него была теплой, а сильное рукопожатие успокаивало.
– Мы обязательно их найдем, Нэнси, – сказал он. – Обещаю.
Я кивнула. Папа никогда не нарушал обещаний. У него было множество прекрасных черт, но эта нравилась мне больше всего.
Но на этот раз ему тем более не стоило переживать за исход дела.
Потому что за расследование, помимо прочих, взялся еще один человек.
Я.
Глава девятнадцатая. Суббота
Они всегда прилетают на рассвете.
Впрочем, если их приручить, они явятся на любой твой зов, и лучше, конечно, этим озаботиться. Иначе они так и останутся себе на уме и будут творить что хотят.
А уж это точно никому не нужно.
Что нужно – так это… послушание.
«Кто ты?» – так и подмывает меня спросить, но я снова во сне, снова по горло увязла в кошмаре, а под ногами у меня широкие половицы, окно распахнуто, шторы танцуют на ветру…
В нос бьет едкий, тошнотно-сладкий запах гниения и… навоза? Да, точно, именно такой запах я недавно уловила на городской площади.
Нэнси, ты что-то забыла. Что-то очень важное. Какую-то деталь, какой-то ключ ко всему происходящему…
Я замираю. И понимаю – прямо во сне, – что…
Скоро опять слетятся вóроны.
Они всегда прилетают на рассвете.
Мне так сказали.
Прилетят они и на этот раз. За мной.
Я просыпаюсь, тяжело дыша, и слышу за окном утренний щебет птиц. Этот звук отнюдь не навевает ужас, но, возможно, в этом новом мире, мире-без-Дейзи, действуют совсем иные законы.
Я вздрогнула. Даже думать об этом не смей, Дрю.
Дейзи жива. И ты обязательно ее найдешь.
Ты что-то забыла.
Эта мысль меня не оставляла – хотя правильнее было бы назвать ее уверенностью. Впрочем, как ни называй, я никак не могла понять, что же я упускаю.
Как это ни иронично, но сама по себе уверенность в этом не пробуждала никаких воспоминаний.
Я выбралась из кровати и укуталась в мягкий уютный халат, надеясь, что он сможет отогнать мои тревожные мысли. Это помогло, но лишь отчасти. Куда больше спокойствия принес шум кофемашины, который я уловила, пока спускалась на первый этаж. Мама с папой уже сидели в кухне, и повсюду белели страницы утренней газеты.
– Доброе утро, котенок, – поприветствовала меня мама. Ее губы тронула улыбка, но в глазах читалась тревога. – Как спалось, ничего?
Мерзкий запах… хлопанье птичьих крыльев…
Я улыбнулась, постаравшись принять самый что ни на есть беззаботный вид, хотя чувствовала себя совершенно не беззаботно.
– Прекрасно! А что?
Мама едва заметно нахмурилась.
– Да нет, ничего… Мне просто показалось, что ты сегодня разговаривала во сне.
– Приснилось что-то, наверное.
Я налила себе кофе в любимую кружку. Надписи «Будущее за женщинами» на ней не было, зато была нарисована улыбчивая и сильная Клепальщица Роузи[10], и этот образ, как мне казалось, подходил куда лучше. Я села за стол и отпила кофе, стараясь скрыть от родителей свою задумчивость. Я не хотела их тревожить. Они и так порядком взволнованы.
– Судя по всему, сон был не из приятных, – заметила мама. – Но если ты его не помнишь, тем лучше!
Она поставила передо мной тарелку с тостами, и я, взяв один, осторожно откусила кусочек.
Послышался тихий хруст. Как это ни странно, он напомнил мне о шорохе листьев, который я слышала, пока сидела в беседке на городской площади. И хотя я уже знала, что тогда за мной следил не кто иной, как Паркер, неприятное чувство чужого присутствия, вязкое, словно нефтяное пятно, охватило меня, и я содрогнулась. Положив хлеб обратно на тарелку, я отодвинула ее в сторону.
– Точно все в порядке? – спросил папа, внимательно глядя на меня. – Выглядишь… изможденной.
– Ой, да ладно, – сказала я, сделав вид, что страшно смутилась. – Вот это комплимент!
– Хватит над родителями насмехаться, – сказала мама. – Да, мы за тебя беспокоимся. Хочешь – подай на нас в суд. Времена сейчас непростые, и мы оставляем за собой право на какой-никакой контроль.
Я сглотнула. Ну вот, уже целых три минуты без мыслей о Дейзи. Я делаю успехи.
– Да ладно, какой еще контроль…
И тут мой взгляд кое-что привлекло. Папин кошелек, лежащий на полочке под стационарным телефоном, который по-прежнему висел у нас на стене, хотя им, по-моему, никто не пользовался с самого моего рождения. Обычно на этой полочке хранились всякие важные мелочи: ключи, наличные, мобильники… ничего удивительного в этом не было.
Сама по себе картинка казалась совершенно обыденной… но она всколыхнула что-то в моем сознании. Как знать… может, это зацепка?
Кошелек… Я еще раз прокрутила в памяти собрание в мэрии. Шеф Макгиннис тогда сказал, что записку нашли в кошельке Дейзи… который его подчиненные вынули из ее шкафчика. Все сходится. Дейзи ни за что не оставила бы кошелек в шкафчике добровольно… но раз его там нашли, значит, ее и впрямь похитили.
А вот после исчезновения Мелани никаких записок никто так и не отыскал – как и других улик. О том, что она пропала, узнали лишь потому, что она не пришла на встречу с Тео… и не появилась впоследствии.
Да, она и впрямь бесследно исчезла. Но ее могли похитить далеко не те же люди – и не при тех же обстоятельствах, – что и Дейзи.
После исчезновения Мелани должно было что-то остаться – не кошелек, так еще какая-нибудь вещица. И я должна была отыскать эту улику.
Я резко вскочила из-за стола.
– Мне пора, – сообщила я, сделав последний глоток кофе. – Надо срочно в школу съездить, забрать кое-что.
– К Именинам, что ли? – уточнила мама. – Между прочим, костюмы уже готовы. Можешь их с собой прихватить.
– Спасибо. – Я склонилась к ней и быстро поцеловала на прощание. – Так и сделаю.
Шкафчик Дейзи и пространство вокруг него оцепили оградительной лентой – как-никак это самое настоящее место преступления. Но при помощи пары латексных перчаток и набора отмычек я без труда преодолела все преграды. По счастью, кошмар разбудил меня до того рано, что когда я добралась до школы, тут еще никого не было, несмотря на предпраздничную суматоху, охватившую весь город. Я посмотрела на часы. Скорее всего, у меня совсем мало времени. Действовать надо незамедлительно.
Полиция срезала замок, висевший на шкафчике Дейзи раньше, но на всякий случай повесила новый – видимо, чтобы зеваки ничего не растащили. Затаив дыхание, я сунула отмычку в замочную скважину и повернула. Послышался тихий щелчок, и я, набрав побольше воздуха, открыла дверцу, желая обыскать шкафчик сама.
От картины, представшей перед моим взглядом, разрывалось сердце. Казалось, тут застыла сама жизнь Дейзи – та, какой она была еще пару дней назад, до исчезновения. Я ахнула, не в силах совладать с нахлынувшими на меня чувствами.
Внутри лежала сумочка из темно-серой кожи, в которой и нашли тот самый кошелек. Ее можно было носить на плече, а можно – переделать в рюкзачок, что Дейзи и делала по настроению. Дверцу с внутренней стороны украшали магнитные рамки с фотографиями, на которых мы с Дейзи и Леной пели в караоке (надо сказать, из рук вон плохо) в одном китайском ресторанчике неподалеку от города, где иногда проводились тематические вечеринки. Если зажмуриться и напрячь память, можно было даже вспомнить: тот самый вечер был посвящен восьмидесятым. Мы втроем сделали себе начесы и высокие хвосты и надели сетчатые перчатки без пальцев. Я даже помнила, что мы заказали в тот день – димсам, свиные ребрышки и китайские вареные пельмени. Мне отчетливо вспомнился их вкус.