– Она безумно мечтает об этом! – пояснила Анна, сидевшая на краю кровати рядом с подругой, и успокаивающе обняла ее за плечи.
– Я мечтаю поступить в актерскую школу в Калифорнии! Но родители хотят, чтобы я выучилась на юриста и работала в папиной фирме!
– Тебе уже семнадцать, – напомнила я. До чего же некстати сейчас все эти драмы! – Можно решить проблему разумно, не привлекая полицию и поисковые отряды.
– Они хотят, чтобы я училась неподалеку, на северо-востоке, а по выходным приезжала домой и помогала на фирме, так сказать, втягивалась в процесс. В колледже я должна освоить базовый юридический курс, а потом поступить в Гарвард, как папа в свое время, и заняться делами фирмы сразу же, как сдам выпускные экзамены. Все уже решено за меня. Даже в каком кабинете я буду сидеть.
– Звучит ужасно, – согласилась я. – Но… почему бы тебе просто не поговорить с ними вместо всего вот этого?
Я обвела красноречивым взглядом комнату, задержав его на пылинках, пляшущих в тоненьких лучах света, каким-то чудом пробившихся в темный номер.
– Уж поверь. Она пыталась, – сказала Анна.
– Ты и представить себе не можешь, сколько я сил потратила, – добавила Мелани. – И все без толку. А до выпускного осталось всего несколько месяцев. – Она скрестила ноги и отодвинулась поближе к стенке, чтобы было поудобнее. – Меня приняли во все театральные школы, куда я только подала заявления! Я даже залог за обучение внесла и все такое. Специально деньги на это копила, потому что рассказать родителям не могла. А потом пришли письма из колледжей, которые они мне предлагали – тех, куда я подала заявление по их указке.
– И в них тебя не взяли? – уточнила я.
– Если бы! – с горечью воскликнула Мелани. – В том-то и дело: я не получила ни одного отказа! Родители сами решили, куда я пойду. Будто я и не человек вовсе и у меня нет своих мыслей и своего мнения!
Злость и разочарование, с которыми я ворвалась в номер, начали потихоньку рассеиваться, уступая место новой волне тревоги и страха за Дейзи. Рассказ Мелани же был, по сути, классической песней несчастной девчонки из богатой семьи, но это ничуть не умаляло ее страданий. Ей и впрямь не позавидуешь, особенно человеку вроде меня, которого, по словам самой же Мелани, родители поддерживали на каждом шагу. Я и представить себе не могла, каково ей живется и как она со всем этим справляется. Даже удивительно, что она решила бежать только сейчас.
– И тогда ты не выдержала и сбежала, – продолжила я.
– Таков был план, – пояснила Мелани. – Как только та самая птица ударила в окно, я поняла: а это ведь мой шанс. Исчезнуть без следа, свалить всю вину на проклятие, сделать свое исчезновение драматичным и кинематографичным до жути. Стать интернет-звездой, а потом вновь объявиться – уже в Лос-Анджелесе, где родители больше не смогут меня контролировать. Исполнить свою мечту.
– Что ж, теперь понятно. И все-таки какой-то чересчур сложный путь. Неужели самостоятельности нельзя добиться как-нибудь попроще?
– Думаешь, они стали бы платить за мое обучение, если бы я не поступила в нужный им колледж? Нет, конечно, мне пришлось самой копить деньги на жизнь в Калифорнии.
– Допустим, но тут-то ты что забыла? – уточнила я. – По дороге в Лос-Анджелес можно встретить немало паршивых мотелей вроде этого. Почему бы не перебраться куда-нибудь подальше, где тебя будет трудно найти?
– Гениальная мысль, – съязвила она. – Я так и хотела сделать. Изначально я должна была провести тут всего одну ночь. Настроиться на отъезд и все в таком духе. А потом… Даже не знаю, в чем дело, но после той ночи мне стало куда сложнее решиться на побег. На то, чтобы сжечь все мосты.
– Тебе стоит вернуться домой, – сказала я. – Что бы ты там ни думала о родителях, а они о тебе беспокоятся. И, уж прости, конечно, но мое расследование истории с проклятием очень осложнилось из-за твоих выходок! Ты же не хочешь, чтобы гибель Дейзи была на твоей совести, а? Да и потом, Макгиннису не помешает выслушать еще одного свидетеля, который лично видел, как в окно редакции кинули вóрона…
Я вдруг осеклась. В памяти вновь проступили сцены из кошмара.
Пол с широкими половицами. Хлопанье крыльев.
Послушание.
Я ахнула и вскочила со стула.
– Мне пора, – коротко бросила я.
– Серьезно? – изумилась Анна.
– Вполне. Я кое-что вспомнила. Кое-что очень важное.
Я села в машину и с колотящимся сердцем достала телефон.
Быстро нашла в галерее фотографию записки, которую подбросил Лене похититель Дейзи. С виду в ней по-прежнему не было ничего особенного… Но я упрямо увеличивала изображение, пока не разглядела то, что искала.
Надорванный уголок.
Алая ниточка.
Точно такого же цвета, как… грудка малиновки.
И тут все разрозненные фрагменты наконец выстроились в ряд, точно картинки на игровом автомате. Джекпот.
Ворон.
Мой кошмар.
Мать Дейзи, высокомерная и чопорная, с красным платком на шее.
Все наконец обрело смысл.
Часть четвертая. Спасение
Вечно эти люди цепляются за надежды. За факты. За разумные доводы. Проклятие? Нет, быть такого не может.
Даже после того, как на воде по непонятным причинам перевернулась лодка, на всю жизнь искалечив троих старшеклассников, они продолжили цепляться за факты.
Да и после пожара на маяке.
Даже после того, как на город обрушился страшный ураган, которых здесь в это время года вообще не бывает, и разрушил мэрию чуть ли не до основания.
Совпадение. Странное происшествие. Стечение обстоятельств. Горожане отмахивались от всех этих трагедий, объясняя их одним и тем же, связывая их с материальным, реальным миром.
Но моя цель – напомнить им правду. Показать, как же они ошибаются. Донести до них, что в хорсшу-бэйском мраке таятся не только «факты» и «доводы».
Девчонка это дело просто так не оставит, я знаю.
Но и ей предстоит изменить свое мнение.
Глава двадцать первая
Мили две мне пришлось ехать по ухабистой извилистой дороге, пока я не добралась до цели. Это место не смог бы отыскать ни один навигатор. Если человек не знал о его существовании, он бы никогда его не нашел.
Но я знала.
Хотя была здесь всего однажды, и очень давно.
Достаточно было найти Мелани и услышать ее рассуждения о вóроне, и смутное воспоминание, которое мучило меня уже столько дней, наконец высвободилось из глубин подсознания.
А вот и деревянная табличка в форме дубового листа с надписью «Окленд-Грин». Увидеть ее можно, только если знать где искать – она прибита к стволу невысокого дерева у края дороги. Кругом – глухие леса Мэна, а до Стоун-Ридж ехать и ехать, да что там, даже до обширных территорий, принадлежащих местному летнему лагерю.
Здесь жила семья Дейзи.
Я гостила здесь всего один раз – еще когда была совсем маленькой. Помню, как на летних каникулах родители собрали мне рюкзачок и привезли сюда, чтобы выходные я провела с подругой в ее фамильном поместье. Ее мама любила сюда приезжать, чтобы наблюдать за птицами – ей нравилось это занятие. Само поместье состояло из вереницы фермерских построек разной степени ветхости, причем вход во многие из них нам с Дейзи был воспрещен. Впрочем, мне не очень-то и хотелось далеко отходить от главного дома, в котором жила семья. Поместье окружала лесная чаща, ограждая Дьюиттов от остального мира. Зачем она нужна, я поняла не сразу, но уже в детстве деревья эти внушали мне страх.
Еще с малых лет, задолго до того, как во мне развились детективные инстинкты, я понимала, что Дьюитты хранят немало тайн.
Птицы тут были повсюду. Казалось бы, что тут такого, все-таки поместье расположено в сельской местности, далеко от города, и окружено лесом, но когда мы с Дейзи качались на деревянных качелях на заднем дворе, я каждый раз тревожно оглядывалась через плечо и гадала, где же они прячутся, наблюдают ли за нами.
В ту ночь разразилась страшная гроза, и вóроны, точно обезумев, начали с криками колотиться в окно комнаты, где, расстелив спальные мешки, ночевали мы с Дейзи. Подруга спала крепко, а я, застыв от ужаса, смотрела, как они бились крыльями в стекло, точно злые птицы из жуткой страшилки. А ведь я никогда не была трусихой.
Наутро произошедшее казалось просто страшным сном. За завтраком Дейзи как ни в чем не бывало болтала о том о сем, ни словом не обмолвившись о птичьей атаке. А я молча кивала и вяло жевала лежалые хлопья.
Больше я в поместье никогда не возвращалась.
Вне контекста это воспоминание кажется вполне себе безобидным: подумаешь, неожиданная встреча с дикой природой Мэна, что тут такого? По прошествии десяти лет мало кто свяжет это событие с появлением вóрона с запиской в клюве.
Но на то я и Нэнси Дрю.
Глава двадцать вторая
Вдалеке, на вершине холма, показался фермерский дом, до боли напомнив кадр из какого-нибудь страшного фильма. Здание состояло из нескольких частей. Самой старой, бревенчатой было уже более трехсот лет. Хитрая сеть коридоров соединяла ее с каменными постройками девятнадцатого века и с «современным» крылом с двухэтажным фасадом и одноэтажным «тылом» (такие еще часто строили в Новой Англии). Но даже его возвели за несколько десятилетий до приезда моей семьи в Мэн. Несмотря на стилистическую неоднородность, сам дом выглядел крепким и основательным. Окна пристройки напоминали зоркие глаза, пристально следящие за всем, что происходит вокруг. Мимо таких ни один чужак не пройдет незамеченным.
А ведь я и была как раз таким чужаком.
Я подъехала к самому краю дороги, выискивая какую-нибудь полянку, чтобы припарковаться, и в то же время спрятаться от любопытных глаз.
Было еще совсем светло, но я все равно достала из бардачка свою черную шапку, которую часто использовала для маскировки в темноте, и надела ее. Так было спокойнее.