— Ну да.
— А за что? Ты что-нибудь знаешь?
Но Вик ничего не знал.
— Зоя, ты ему сейчас все равно ничем не поможешь. Разве что молитвой. Помолись за него. Он хороший человек.
— Да я знаю, — заскулила она, вытирая слезы.
— Давай я отвезу тебя домой.
В машине он вдруг спросил:
— Помнишь, как-то раз, вечером, когда я пришел к тебе и показал колье из белого золота, ты взяла листок бумаги и нарисовала эскиз колье, которое ты бы сделала, если бы была ювелиром?
— Вик, это-то здесь при чем?
— Ну ты помнишь этот рисунок?
— Да, помню. Венок с маленькими цветами, на котором сидит бабочка…
— Я украл у тебя этот листок и сделал по этому рисунку колье.
— И что? Вик, ты вообще нормальный? У тебя друг при смерти, а ты про колье, бабочек…
— Я продал его за хорошие деньги, а человек, который купил его для своей жены, заказал серьги и перстень. Вот я и подумал…
— Нет, ты точно чокнутый!
— Ты не понимаешь. Тебе же деньги нужны?
— А кому они не нужны?
— Ты снова не поняла… Я про Шорохоффа. Тебе же нужны большие деньги. Если бы мы с тобой придумали эти серьги и перстень, понимаешь, в том же стиле, роскошные, оригинальные, неповторимые, мы бы могли хорошо заработать. Человек серьезный, он разбирается в этих вещах…
— Вик! — Зоя была удивлена. — Но я же просто нарисовала веночек… бабочку…
— Когда-нибудь я приглашу тебя в свою мастерскую, и ты увидишь все, что я сделал. Поверь, то, чем я занимаюсь, дело перспективное. В Москве много богатых людей, причем пресыщенных, которым нужно чем-то выделяться, удивлять публику, свое окружение.
— Но есть же всемирные ювелирные бренды, Вик, ты знаешь это лучше меня. Зачем им покупать какие-то…
— …кустарные вещицы, ты это хотела сказать?
Она промолчала. Да, действительно, это оскорбительное для Вика определение у нее чуть не сорвалось с языка.
— Ладно, потом поговорим. Ты права, не вовремя я затеял этот разговор.
Она надолго замолчала, и когда уже машина остановилась возле ее дома, сказала:
— Ладно, я подумаю над серьгами и перстнем. Тем более что мне сейчас надо отвлечься. Думаю, что уже очень скоро жизнь моя изменится, и не факт, что к лучшему.
17
Вид из окна автомобиля открывался дивный: зеленый холм в самом сердце деревни Черная, на нем магазин — строение из красного кирпича с одним большим решетчатым окном и высоким каменным крыльцом и несколько сиреневых кустов поблизости. В разные стороны от магазина расходилась лучами центральная улица деревни с домиками, садами, палисадниками.
— Видишь, народ подгребает, это значит, хлеб привезли.
Феликс с биноклем устроился за рулем, разглядывая группу сельчан, собравшихся перед магазином.
— Знаешь, если бы у меня было две жизни, — сказал Феликс, — то я параллельно жил бы и в Москве, и в какой-нибудь глухой деревне. И знаешь почему? Здесь все как-то просто и мило. Люди все знают друг друга, по утрам здороваются или вот так встречаются перед магазином, чтобы купить свежего хлеба. Живут они в простых домах, ведут хозяйство, кормят курочек…
— Постой, но у тебя же мама живет в частном доме, хоть и считает его дачей, — напомнила ему Зоя.
— Ну да, поэтому я кое-что об этой жизни знаю. И мне нравится жить именно в доме, причем небольшом, в котором тепло, уютно. И, повторяю, просто. В деревне ты можешь позволить себе быть самим собой. Мне кажется, что так и жить легче. Не надо постоянно куда-то спешить, стараться произвести на кого-то впечатление, кого-то удивить, можно даже позволить себе лениться, много спать…
— Феликс, какое странное у тебя представление о деревенской жизни! Должно быть, это оттого, что ты у маменьки своей в доме всегда отдыхаешь. Но ты можешь себе это позволить, потому что у тебя есть работа и ты живешь в Москве. А если бы не Москва и не кино, а вот просто деревня, дом, курочки… Где бы ты работал, откуда бы брал деньги, чтобы позволить себе лениться, как ты говоришь?
— Не знаю… Яйца бы продавал.
— Но, чтобы содержать кур, нужны деньги для покупки корма. Кроме того, за ними нужно чистить курятник, а это, думаю, не самое приятное. К тому же это сейчас, когда вокруг все так красиво и зелено, когда май, все цветет, деревня кажется чудесным местом отдыха, и эта картинка дышит романтикой. А наступит зима, все дома завалит снег, да ты даже дверь открыть не сможешь, не то что дойти до калитки, придется взять лопату…
Так, стоп. Вон они.
К магазину шел высокий черноволосый парень в джинсах и белой футболке, в одной руке он держал пластиковый пакет, другой обнимал блондинку, ту самую, широкоскулую, с голубыми глазами, которую Зоя уже видела.
Феликс направил свой бинокль на будущих артистов.
— Ничего себе!!! Вот это нос! Да и глаза какие-то странные… А волосы шикарные, что у него, что у нее. Какие густые. Если бы не его нос и эти странные веки, словно их забыли подрезать, был бы вообще красавчик!
— А девушка? Ты видишь, какого цвета у нее глаза? Они как драгоценные камни…
— Да, на самом деле. Между голубым и синим. Огромные глаза, но скулы, их бы придвинуть к носу, кстати, нос маленький, красивый.
— Обрати внимание, с какой нежностью они относятся друг к другу.
— Они женаты? Не знаешь?
— Да откуда мне знать? Я видела-то их один раз. Но раз идут в обнимку, то, видимо, вместе.
И тут произошло нечто удивительное, о чем потом они будут вспоминать часто и с улыбкой.
Они повернулись друг к другу и почти одновременно произнесли: «Ромео и Джульетта».
И рассмеялись. Тема «Гамлета» была тотчас же забыта. Но хотелось Шекспира, хотелось, чтобы картина была серьезная, мощная, зрелищная, с классическим сюжетом, чтобы были построены масштабные красивейшие декорации, чтобы шились роскошные костюмы.
— Послушай, — оживился Феликс, снова направив свой бинокль на будущих Ромео и Джульетту. — Вот я лично никогда не понимал, зачем они враждуют, Монтекки и Капулетти, ведь и девочка, и мальчик чудесные, прекрасные. Зато теперь, когда Джульетта будет вот такой, необычной, Монтекки действительно могут запретить своему отпрыску жениться на ней. Да и сам Ромео с его носом…
— Точно! Феликс… — Зоя сочла, что выбрала самый удобный момент для серьезного разговора. — Ты слышишь меня?
— Ну конечно! — Он переводил свой взгляд с парня на девушку, обратно и качал головой. — Что?
— Ты действительно веришь в наш проект? Скажи, но только честно! Или ты приехал сюда со мной, просто чтобы мне помочь?
Феликс опустил бинокль. Посмотрел на Зою, поджал губы.
— Нет, ты не подумай, я действительно считаю твою идею замечательной, оригинальной. Меня волнует вопрос финансирования. И больше ничего. Это честно. Мы с тобой мало знакомы, я понятия не имею о твоих связях и возможностях, и мне очень хочется тебе верить, но речь-то, насколько я понимаю, идет о миллионах и миллионах евро! Кто из твоего окружения может дать такие деньги?
— Есть такие люди. Это во-первых. Во-вторых, я придумала, как их можно раскрутить на этот проект. Но мне нужен очень хороший юрист. Золотой юрист, который помог бы мне оформить все мои, точнее, наши планы в правильные документы, понимаешь? И человек этот должен быть помимо того, что умный, еще и надежный, и ответственный.
— Но юристу-то нужно платить. И немало, если ты хочешь, чтобы это был серьезный юрист.
— Деньги на юриста у меня есть, другое дело, что я пока не могу ими воспользоваться, но постараюсь занять у одного друга.
— Вот все никак не решаюсь спросить тебя, что ты имела в виду, когда сказала, что хочешь крови.
— То и имела в виду, но об этом потом. Сейчас мы с тобой должны следовать нашему плану. А он таков. Первое — мы разговариваем с нашими Ромео и Джульеттой, уговариваем их принять участие в проекте. Ты деньги, кстати говоря, взял? Те, о которых я тебе вчера вечером говорила?
— Конечно, взял!
— Хорошо. Дальше. Второе. В случае если они соглашаются, мы забираем их с собой, и они живут в твоем доме. Понимаешь, мы должны изолировать их от сельчан, от родственников. Мы не должны допустить утечки информации. Третье. Ты делаешь пробы, наши артисты должны почитать на камеру Шекспира, делаешь хорошие крупные планы. Ты все понимаешь. Четвертое. Я пишу синопсис и заявку на сценарий. Думаю, почитав кое-что в Интернете, я смогу это сделать, тем более что сюжет-то известный. Пятое. С заявкой, синопсисом и твоим материалом мы отправляем Катю к Захарову.
— К кому?
— К первому нашему финансисту. А вот как она себя будет с ним вести и что говорить, над этим я еще поработаю. И дальше мы уже будем ждать результата ее переговоров с Захаровым. У него много денег, очень много, к тому же он человек амбициозный, и для него общественное мнение имеет огромное значение.
— Надеешься, что он даст деньги? Ты хотя бы знаешь сколько?
— Поищу в Интернете, на киношных сайтах, бюджеты известных фильмов. Феликс, у тебя такой вид, будто бы перед тобой полная дура, которая не знает, что творит. Поверь, все получится. Если Захаров даст деньги, а это будет половина бюджета…
— Назови хотя бы примерную цифру.
— Признаюсь, я била по верхам. К примеру, «Титаник», бюджет двести миллионов долларов.
Феликс присвистнул и снова уставился на «артистов», которые сейчас вместе с односельчанами поднимались на крыльцо магазина — приехала машина с хлебом.
— Первый сезон «Игры престолов» оценивается примерно в пятьдесят-шестьдесят миллионов долларов, — продолжала Зоя. — Но так как наша картина будет принципиально другой и в ней нет батальных сцен и всего того, на что тратятся огромные бабки, мы сделаем акцент на участии звезд мирового кино, то есть основные средства будут потрачены на их гонорары, дальше — декорации, костюмы и работа всего творческого коллектива.
Феликс посмотрел на нее со вздохом:
— Бюджет нашей «Матильды» — двадцать пять миллионов долларов.
— Феликс, я все понимаю, все, о чем я сейчас говорила, звучит наивно, и трудно во все это поверить. Но я ставлю высокую планку… Думаю, что в пятьдесят миллионов долларов мы уложимся.