сте руки начнут опускаться к ране, вонзаю клинок еще и в горло.
Все! Отводить взгляды теперь некому! Значит, бой будет честным. Сталь против стали. Мечи против мечей. И…
Додумать мысль до конца у меня не получается — уход за спину оседающего на землю мага получается просто идеально. А вот попытка прикрыться его телом от ударов мечников — нет. И мой правый бок обжигает острая боль…
…Удар щитом вправо-вбок. По предплечью мечника, не успевающего вытащить застрявший в ране клинок. Моя спата проскальзывает в щель между щитами, дотягивается до яремной вены противника и убивает…
«Он твой, Жнец!» — усмехаюсь я и… чувствую волну слабости, от которой начинают подгибаться ноги…
Смещаюсь назад, успевая подцепить сапогом стопу еще одного воина. Подсекаю… Однако вбить меч в горло потерявшему равновесие воину у меня не получается — спата вдруг наталкивается на подставленный кем-то щит.
Вспышка боли в правой ноге… Тупой удар в плечо… Вспышка боли в левой стопе…
…Атака справа. Отшатываюсь от клинка, упираюсь спиной в дерево и рычу от бешенства: правая нога не выдерживает моего веса и начинает подгибаться…
Белый высверк меча… Я вскидываю щит и криво усмехаюсь — успел… А потом… слепну — по лицу начинает литься кровь из рассеченного лба…
…Удар в левую руку. Чуть выше локтя. Откуда-то сзади… Потом еще один — в бок… Мечник слева? Сдвигаю щит назад… и чувствую, как еще один удар застревает в кольчужной юбке. Больно! Бью наугад, в кроваво-красную тьму перед глазами, и тут же слышу скрежет разрываемых колец — кольчуга, подаренная отцом на совершеннолетие, не выдерживает удара в упор…
Бью навершием рукояти вправо… Слышу звон, приглушенный вскрик, а потом мне на голову обрушивается небо…
— Я… жив? — чувствуя, как лопаются губы, спрашиваю я.
— Да, ваша милость, — отвечает женщина. — Если это можно назвать жизнью…
Глава 8Король Азам Истовый
Кое-как оклемавшись от очередного приступа слабости, король Азам собрался с силами и переполз на другую половину кровати — лежать на мокрых от пота простынях было холодно и противно. Дотянувшись до глиняного кубка с еще горячим отваром из листьев и плодов рябины, он взял его двумя руками, немного погрел об него ладони и, задумчиво уставившись на изрезанный рунами столбик балдахина, сделал пару больших глотков.
«Руны, печати, пентаграммы… — мрачно подумал монарх. — Не опочивальня, а алтарь… Зато я все еще жив… С ума сойти — тринадцать с половиной лет на грани ухода в Сияние! Тринадцать с половиной лет, украденных у Темного Жнеца! Неужели и Руиса ждет то же самое?»
— Ваше величество! — услышав голос дворецкого, король Азам заставил себя отвлечься от горьких мыслей и вопросительно посмотрел на замершего в поклоне слугу.
— Да?
— Эрр Урден только что проехал через Восточные ворота и двинулся по улице Медников, сир! Он едет во дворец…
— Отлично! — обрадовался его величество. И, поставив кубок на поднос, откинул в сторону одеяло. — Постельничего ко мне! Немедленно…
Эрр Урден выглядел неважно — увидев его измученное, покрытое дорожной пылью лицо и мантию, заляпанную грязью, король Азам вдруг почувствовал стыд. И, жестом отпустив слуг, перестилавших постель, хмуро поинтересовался:
— Что случилось с твоей каретой?
— Ничего, сир… — устало пробормотал маг. — Я оставил ее в Элинваре: из-за скотины Лоуда я потерял целые сутки. Боялся не успеть…
— То есть всю обратную дорогу ты провел в седле? — зачем-то уточнил монарх.
Щепка утвердительно кивнул. И, сообразив, что общается не с кем-нибудь, а со своим сюзереном, мгновенно исправился:
— Да, ваше величество…
— Спасибо, — благодарно улыбнулся король Азам и вздрогнул: по позвоночнику прокатилась волна леденящего холода. Значит, новый приступ не за горами…
— Что, начинается? — заметив, как изменился взгляд сюзерена, встревоженно поинтересовался маг.
— Еще минут десять. Наверное… — скрипнув зубами, отозвался король. — Пока еще терпимо…
Вглядевшись в глаза монарха, Щепка отрицательно помотал головой:
— Меньше… Восьмые сутки… Надо идти в лабораторию, сир! И чем быстрее — тем лучше…
— Как скажешь. — Король Азам обреченно пожал плечами и, сделав шаг к стене, прикоснулся к барельефу, изображающему псовую охоту.
Едва различимый шелест сдвигающейся в сторону каменной плиты почему-то вызвал у него неприятные ассоциации: с точно таким же звуком обычно поворачивалась и стена, ведущая в королевскую усыпальницу. В место, где его, Азама, уже давно ждал огромный резной саркофаг. И… скорое забвение…
— Разрешите, сир? — Заметив, что его величество замер перед потайным ходом, маг подхватил со стола подсвечник и, не дожидаясь ответа, первым шагнул в темноту.
…Иррациональный страх перед Темным Жнецом отступил только тогда, когда Азам Манорр оказался в лаборатории эрра Урдена: стоило увидеть стоящие в центре комнаты алтари, четкие линии пентаграмм и испещренные рунами стены, как монарх вдруг совершенно четко понял, что в Сияние сегодня не уйдет.
Скинув с плеч мантию, он самостоятельно разделся и, ежась от пронизывающего до костей сквозняка, улегся на алтарь. И почти сразу ощутил холод в пальцах ног: приближающийся приступ уже начал вымораживать его тело.
Затравленно посмотрев на замершего перед открытым шкафом рунного мага, король изо всех сил сжал кулаки и закрыл глаза. Решив, что ни за что не помешает эрру Урдену готовиться к проведению ритуала. И постарался сконцентрироваться не на своих ощущениях, а на бормотании Щепки, копавшегося в каких-то свитках.
Абстрагироваться от своих ощущений удавалось сравнительно недолго: стоило волне холода добраться до живота, как боль, терзающая тело короля, стала совершенно непереносимой.
«Терпи! Еще немного… Ты сможешь…» — мысленно уговаривал себя король, истово моля Создателя, чтобы активация кольца на безымянном пальце руки принесла ему хоть чуточку отдохновения.
Увы, как обычно, Создателю было не до короля — дотянувшись до сердца, родовое Проклятие Манорров заставило Азама выгнуться дугой и захрипеть…
— Потерпите еще пару минут, сир!!! — донеслось до него через Вечность. А потом по руке монарха разлилось долгожданное тепло…
…Справиться с последствиями приступа на этот раз оказалось безумно тяжело — боль, терзающая сердце, словно насмехаясь над королем, упорно не желала утихать, а жуткая слабость мешала не только шевелиться, но и думать. Поэтому, ощутив прикосновение к своему лбу, Азам не сразу сообразил, что это ему не чудится.
— …потом сотрем пот, нарисуем руны Концентрации, Передачи жизни и Усвоения, закроем точку фокуса сил[36], добавим печать Великой жизни…
Бормотание эрра Урдена, понемногу заглушающее шум в ушах, показалось королю самой восхитительной мелодией, которую он когда-либо слышал. Однако насладиться звучанием хриплого голоса верховного мага Азаму не удалось — к моменту, когда Щепка принялся за правое запястье, слева от короля раздался еле слышный хрип. И монарх почувствовал, что краснеет от стыда.
С трудом заставив себя открыть глаза, король повернул голову и вздрогнул — на соседнем алтаре, раскинув руки и ноги, лежал тот, кто скоро поделится с ним жизненной силой. Разбойник, убийца, но… все-таки человек!
— Нашли кого жалеть, сир, — заметив выражение лица короля, мрачно хмыкнул Щепка. — Он заслужил такую смерть… И вообще, чем забивать голову всякой ерундой, лучше бы порадовались — жизни в нем предостаточно…
Вернув голову на место, Азам Манорр скосил взгляд на жертву и тяжело вздохнул: то, что мужчина был молод, силен и полон жизни, было видно и без подсказок верховного мага.
— Я надеюсь, что во время ритуала он будет спать? — вырвалось у монарха.
— Да, сир, — с легким раздражением ответил маг. — Я выполнил все ваши пожелания. Посмотрите на его лоб — вот амулеты Великого сна, Забвения и Бесчувствия. Он уйдет в Сияние, не ощутив ничего… И… заберет с собой часть нужной вам силы…
— Ничего… Я… — сообразив, что все его объяснения маг слышал уже не один десяток раз, Азам замолк на полуслове и сжал зубы.
Не дождавшись завершения монолога, эрр Урден грустно посмотрел на короля и тяжело вздохнул:
— Ваше великодушие не знает границ, сир… Я готов… Можно начинать…
…Увы, заставить себя не думать о судьбе убийцы Манорр не смог. И когда в его запястье начала вливаться тоненькая струйка тепла, король прикрыл глаза и еле слышно произнес:
— Король-упырь… Позорище…
— Да вы что, сир? — возмутился нависший над жертвой маг. — Это же нелюдь, ваше величество! За ним больше сорока доказанных убийств! Он приговорен к четвертованию. Смерть, которая ничего и никому не дает. А ритуал Передачи жизни дарит вам время. И счастье. Для вас, вашего сына и тысяч ваших подданных. Не травите себе душу, сир: не такая уж и большая цена за благоденствие целого королевства. Я бы на вашем месте думал о другом…
— И о чем же? — чувствуя, как холод Проклятия отступает перед неудержимой волной чужой жизненной силы, выдохнул Азам.
— О том, что вас любит народ, сир! О том, что люди, весьма далекие от политики, ценят все, что вы для них сделали. Это ли не признание? И вообще, вам не надоело рвать душу из-за жизней тех, кто ни во что не ставит ни вас, ни ваших подданных, сир?
«Я по-другому просто не умею…» — Слова, которые чуть было не сорвались с его губ, показались королю чересчур выспренними. Однако другие в голову не шли.
— Еще пара минут — и все закончится…
«Еще пара минут — и я высушу очередную жертву… — мрачно подумал монарх. — Уже шестую! А сколько еще их будет?»
Первые минут сорок после завершения ритуала Азам ненавидел больше всего: тело, будто забывшее о невыносимой боли Проклятия, трепетало от избытка энергии; жар от только что усвоенной жизни согревал душу так, что хотелось смеяться, а сожаление о жизни вассала казалось мелким и недостойным монаршего внимания.