«Шестьдесят шесть… Шестьдесят пять…»
«Прайд[89]», — вглядевшись в плетения, мрачно вздохнул Облачко. И… не поверил своим глазам: один из двух резервов миардианского жреца начал стремительно тускнеть!
«Шестьдесят… Пятьдесят девять…»
На всякий случай проконтролировав форму и наполнение плетения Черной метели, эрр Маалус сглотнул подступивший к горлу комок: его печать работала! Полноценно! Следовательно, жрец действительно терял силу!
…Контур головы жреца устремился к земле буквально в пяти шагах от миардианской «башни». И ткнулся в нее с такой силой, что у Облачка заныли зубы. А через пару мгновений мигнул и резерв ритуалиста…
Чудовищная вспышка Огненного шара, разметавшего строй миардианцев, оказалась такой яркой, что эрр Маалус чуть было не ослеп. Схватившись руками за глаза, он покачнулся, вцепился в амулет Великой жизни… и вдруг понял, что боли, только что резанувшей его по глазам, уже нет. А вместо нее где-то в глубине глазниц прячется легкий холодок.
Слегка приоткрыв веки, он попробовал сфокусировать взгляд на иллюзорном резерве стоящего перед ним Гриба, увидел, как воин закрывает ладонями лицо, и облегченно выдохнул: он видел! Так же четко, как и до вспышки. А значит…
Однако додумать мысль до конца ему не удалось: через мгновение рядом с его ухом раздался спокойный голос баронессы:
— Слышь, Облачко! Убирай свои печати. Думаю, они уже не нужны…
Глава 37Крегг Молчун
Стоять на месте, пялиться в мучную пыль, вслушиваться в завывания рукотворного смерча, беснующегося вокруг «башни», и ничего не делать было безумно неприятно. Где-то там, в гуще белого тумана, к нам двигались миардианцы, а я даже не мог понять, с какой стороны надо ждать удара меча или выстрела из арбалета. Неизвестность действовала на нервы так сильно, что я вдруг понял, что имел в виду старый Нашт, утверждая, что ожидание смерти пугает сильнее самой смерти.
Нет, я боялся не за себя — недавняя прогулка по Грани напрочь отбила у меня какой-либо страх перед уходом во Тьму. Я боялся, что не успею среагировать на атаку, направленную на Меллину. Поэтому старался постоянно смещаться так, чтобы мой щит оказывался между нею и тем направлением, куда смотрели эрр Маалус, Гериельт и другие Одаренные. А еще страдал от того, что родился без малейшей искорки Дара, позволяющего видеть противника даже в таких непривычных условиях.
Впрочем, как только в мучной пыли что-то полыхнуло, мне стало не до раздумий: я поудобнее перехватил меч и слегка присел. А когда Облачко зашипел от боли и вцепился в амулет Великой жизни, я, решив, что его ранили, попытался пригнуть Меллину к земле.
Не тут-то было — вывернувшись из-под моей руки, она метнулась к магу и уставилась ему в глаза. А через пяток ударов сердца спокойно произнесла:
— Слышь, Облачко! Убирай свои печати. Думаю, они уже не нужны…
Так и не переломив амулет, маг торопливо кивнул. А через мгновение беснующийся вокруг нас смерч, все ускоряясь, пополз куда-то в сторону. И, отогнав облако муки за наши телеги, вдруг пропал. Оставив вместо себя круглое белое пятно.
Впрочем, мне было не до него. Я прикипел взглядом к разбросанным между телег изломанным телам миардианцев. Пытаясь сообразить, что за сила могла переломать кости облаченным в кольчуги воинам.
— Что это было, эрр?! — В голосе Гриба, тоже уставившегося на открывшуюся перед нами картину, прозвучало плохо скрываемое удивление.
— Правильный маневр! — несколько раз моргнув, ответил иллюзионист. — Ну, и амулет Огненного шара, заряженный архимагистром…
— Ого! — восхитился воин. Видимо, представив себе сумму, которую Меллина должна была отдать за такой амулет. А потом пожал плечами: — Впрочем, о чем это я? Как можно считать деньги, когда отдаешь Долг крови?
— Вот именно! — кивнул Облачко. И, заметив, как зашевелился один из миардианцев, негромко приказал: — Гриб! Рядовых воинов и жреца — добить. Десятников и ритуалиста — в ремни. И поаккуратнее там — наших не прирежьте!
«Башня» тут же прекратила свое существование. А через мгновение на дороге забился в предсмертных судорогах первый миардианец.
Услышав последнюю фразу эрра Маалуса, Меллина сорвалась с места и чуть ли не бегом рванула к трем припорошенным мукой телам. И, упав на колени рядом с одним из них, положила руку на его лоб…
«Эрр Гериельт!» — запоздало сообразил я. И, подскочив к лежащему неподалеку Кватту, приложил пальцы к его шее.
— Живы и почти здоровы, — усмехнулась моя сестричка. — Им повезло — удар приняли на себя миардианцы. Одно плохо — все трое Одаренные…
— И что? — непонимающе спросил я.
— Видели вспышку, — вздохнула она. — В общем, чуть не ослепли…
…Придя в сознание, эрр Гериельт несколько раз моргнул, потом прикоснулся к уху, перемазал пальцы в вытекавшей из него крови и мрачно посмотрел на склонившуюся над ним Меллину:
— Ваша милость! Я в диком восторге от ваших способностей, но хотел бы попросить вас быть немного порассудительнее. В частности, сначала думать, а действовать — потом…
Мел удивленно посмотрела на него.
Маг приподнялся на локте, огляделся и вздохнул:
— Мучная пыль в воздухе… А в самом центре — ваш Огненный шар… Ваша милость, мельницы взрываются приблизительно так же… Будь мы в помещении, от нас бы остались одни воспоминания…
Моя сестрица растерянно посмотрела на дорогу, скрипнула зубами и… понуро опустила плечи:
— Вы правы, эрр! Я действительно не думала… Увидела подходящий контур, дотянулась перемычкой, ну и… Они же были под Великой защитой! Значит, их должно было только оглушить…
Вглядевшись в выражение ее глаз, маг мгновенно сменил тему:
— А что с моими парнями?
— Все нормально, эрр… Вот-вот придут в себя… Скажите, эрр, откуда в том плетении взялось столько силы?
— В плетении, с которым начинал работать ритуалист? — ехидно поинтересовался Облачко.
— Да…
— Так он же успел влететь в «башню»! Вернее, в свой прайд! А что делает ритуалист в прайде? Первым делом замыкает на себя контур и таким образом выстраивает базовую пентаграмму. Потом он вливает в нее добрую половину своего резерва и начинает плести нужную ему печать…
— Ясно, — вздохнула Мел. — Прайда-то я и не заметила… Кстати, мощные у них амулеты Великой защиты: я думала, что после Шара такой мощности в живых не останется никого. Ан нет — выжили почти все…
— Угу… — кивнул разумник. — Первая категория. Денег Коротышка не пожалел…
— Ладно, пойду пообщаюсь с пленными, — встав на ноги и брезгливо оглядев изгвазданную мукой одежду, пробормотала Меллина.
— Ваша милость! — окликнул ее эрр Гериельт. — Не обращайте внимания на мое брюзжание. То, что мы не потеряли ни одного человека, — ваша заслуга. Ваша и ваших перемычек…
Смотреть на то, как ведут себя те, кого пытала Меллина, мне было дико: небольшая, размерами с мизинец, остро отточенная щепка, которую она втыкала им в предплечье или ладонь, не могла причинить такую же острую боль, как иглы под ногтями, трущиеся друг об друга сломанные кости или удары по гениталиям. Однако стоило ей прикоснуться к щепке подушечкой указательного пальца и чуточку ею пошевелить, как обездвиженные ее печатями воины выпучивали глаза, открывали рот и рвали жилы в тщетных попытках закричать. А минуты через три-четыре, когда пальчик моей сестры соскальзывал со щепки и указывал на висящее в воздухе иллюзорное изображение барона Нолада, Лагара и герба рода Орейнов, воины, видевшие и Сияние, и Тьму[90], превращались в размазню. И, захлебываясь собственной слюной, соплями и слезами, принимались убеждать ее в том, что не имеют никакого отношения к гибели отца и брата. И теряли сознание чуть ли не от шевеления ее ресниц.
Клятвы Создателю, Слово[91], мольбы. У меня даже мелькнула дикая мысль, что, будь у них возможность пошевелиться, они бы уже ползали на коленях и целовали ее сапоги!
При этом они отвечали на любые вопросы. И даже их предвосхищали: стоило ей поинтересоваться причинами их появления в Семиречье, как первый допрашиваемый ею десятник вывалил на нас все, что знал о планах Матеуса Коротышки. Процитировав и речь, которую король некогда произнес перед их строем, и даже обрывки фраз, которые когда-либо слышал от командира отряда и своего мага…
Не знаю, как Меллина, а я, слушая пленных, постепенно склонялся к мысли, что они не лгут. Ибо, пытаясь убедить нас в своей искренности, воины подробно рассказывали нам не только о каждом захваченном обозе и о полученной доле добычи, но и о количестве убитых ими людей, о местах, где они сжигали продовольствие, о разграбленных их отрядом деревнях и даже о цвете волос снасильничанных ими женщин. Прекрасно понимая, что даже десятой доли всего этого достаточно, чтобы отправить их в руки палача. Поэтому рассказ последнего воина я слушал не особенно внимательно. Предпочитая думать о причинах «покладистости» миардианцев. И гадать о том, сколько времени потребуется моей сестричке, чтобы сломать пленного ритуалиста.
Почему именно его? Да потому, что знал на собственном опыте — сломать мага криками или физической болью невозможно. Ушедший в себя маг может отключить свои чувства и не обращать внимания на то, что делают с его плотью. Для того чтобы он начал реагировать на какие-то воздействия, требуется вмешательство разумника. А эрр Гериельт перед началом допроса пообещал Меллине не вмешиваться.
В общем, к моменту, когда Мел хладнокровно отправила начавшего повторяться мечника во Тьму, я пришел к выводу, что сломать мага ей не удастся. А если и удастся, то не раньше чем через час. Поэтому, привалившись к колесу телеги, настроился на длительное ожидание…
…Ха! Маг вытаращил глаза сразу же, как Мел прикоснулась к своей щепочке. А потом раззявил пасть так, что вывихнул себе челюсть. И тут же мелко-мелко заморгал, давая понять, что готов говорить!