— Можешь, но это зрелище не из приятных, предупреждаю сразу.
— Ничего, я была в бою и видела всякое.
— Тогда просто продолжай держать меня за руку.
И сжал ее пальцы, а сам направился туда, откуда слышал стоны и видел смутный силуэт. Я не ошибся, мальчику было лет пятнадцать. Он сидел за бочкой с дождевой водой. Серая рубашка стала алой от крови.
— Ты кто? — уставился он на меня. — Не подходи!
Глухо вскрикнула Тиана, а я склонился над подростком.
— Не бойся, я некромант, — ответил ему. — И могу помочь.
— Некромант? Я что, мертв?! — завопил он на высокой ноте. — Мама! Мамочка! Где моя мама?
— Тише. — Я опустил свободную руку ему на лоб, и призрак успокоился, только смотрел на меня огромными от ужаса глазами. — Да, ты мертв. Как ты умер?
— Меня убили солдаты, — всхлипнул тот. — Те, кто захватил город. Им было смешно. Сначала они схватили маму и утащили куда-то, потом меня, но я начал вырываться, и они меня убили. Просто так.
Гнев снова поднял голову.
— Покажи мне их, — попросил мальчика. — Дай взглянуть.
И нырнул в его воспоминания. Один оказался человеком Янтеля, трое других — Лутриха. И да, им было очень весело убивать беззащитного ребенка. Так же, как будет весело мне казнить их.
— Ничего, малыш, все позади, — сказал мальчику. — Я провожу тебя к матери. Доверься мне.
Тот слабо кивнул, и я призвал силу. Призрак подернулся дымкой и исчез, а я устало вытер лоб. Тиана стояла рядом, белая как мел.
— Думаю, нам лучше вернуться, да? — сказал ей. — Призрак ушел, теперь у него все хорошо.
А она вдруг всхлипнула: раз, другой. Разревелась, размазывая слезы но щекам. Я неловко ее обнял, погладил по голове.
— Тише, — зашептал ей, как маленькой. — Не о чем плакать. По ту сторону жизни легче, Тиа. И этому мальчику уже легче, а те, кто его убил, завтра пополнят мое войско. Поверь, нет ничего приятного в том, чтобы стать умертвием. Это страшная судьба.
— Ненавижу, — прошептала она. — Ненавижу таких, как они!
— Я тоже, но ничего не могу с этим поделать. Наверное, я слаб.
— Нет. — Тиана подняла голову, и я увидел в ее глазах огоньки магии. — Ты не слаб, Ил. Ты сильнее всех. Накажи их! Заставь пожалеть. Это твой дар — карать подобных мразей.
Это мое проклятие, Тиана. Я никогда и никому не желал зла, разве что сволочи Осмонду. Но сейчас Тиа была права. Эти четверо пожалеют, а остальные увидят, почему не стоит нарушать мои приказы и убивать горожан. Наверное, сейчас я впервые понял, зачем матушка устраивала показательные казни и таскала меня на них. Чтобы боялись. Чтобы все видели: нас не страшит чужая смерть, и каждый, кто покусился на нашу жизнь, умрет. Вот и сейчас надо сделать так, чтобы никто не сомневался: я все вижу, все знаю и всех накажу.
ГЛАВА 24
Тиана
Ужас — вот что я испытывала после прогулки с Илвертом. Отец частенько говорил, что война — это бессмысленная жестокость, но мы с Эдгаром пропускали его слова мимо ушей, а надо было прислушаться — и услышать. Папа, папочка, как ты там? Хотелось верить — у тебя все в порядке. А сама я однажды вернусь. Нет, здесь меня никто не неволил. Наверное, если бы я сейчас захотела сбежать, то смогла бы, но не побегу одна. Это я уже тоже давно поняла.
Всю ночь не могла уснуть: перед глазами стоял призрак убитого мальчика в окровавленной одежде. Было жаль его до слез, а еще я не понимала, как Илверт может существовать в этом мире чужой смерти. Если мне тошно, неужели ему — нет? Или он привык? Ко всему ведь можно привыкнуть.
Раз не получилось уснуть, я оделась и вышла в дворцовый сад. Здесь было тихо и пусто. Сад выглядел безжизненным, им явно давно не занимались. Я шла по пустынным аллеям и представляла, как он мог выглядеть в лучшие годы. Вот кусты роз, которые одичали без надлежащего ухода. Вот разросшийся кустарник. И посреди всего этого — я, как пылинка на ладони мира.
— Не спится?
Чужой голос заставил вздрогнуть и обернуться. Илверт сидел на скамейке у небольшого фонтана. Вода лилась тонкими струями, серебрилась в лунном свете.
— Не спится. — Я села рядом, расценив оклик как приглашение. — И видимо, не мне одной?
— Я обычно сплю днем. Ночью призраки обретают силу, и не так-то просто заставить их молчать, а свет они не любят.
Король выглядел усталым. Наверное, в последнее время это было обычное его состояние. Я сама чувствовала себя измотанной до донышка.
— Ты нашел их? Убийц, — спросила робко, глядя на струи фонтана.
— Да, — донесся почти безразличный ответ. — Они очень удивились моему гневу. Казнь состоится в полдень, хотя мои люди считают это сумасбродством.
— Поэтому и нападают на беззащитных людей.
— Да, — кивнул Илверт. — С мертвыми проще: они слушаются приказов, за редкими исключениями. А если не слушаются, их можно развеять, а они этого чаще всего не хотят.
— Но без живой армии ты не справился бы.
— И это тоже верно.
Мы замолчали. Говорить ни о чем не хотелось, поэтому просто сидели у воды, прислушиваясь к ее ровному плеску. Постепенно пружина внутри отпускала. Я понимала, что ненадолго, но это ведь лучше, чем ничего. А еще в изумлении заметила, что начинает светать. Мы просидели так долго?
— Идем. — Илверт поднялся первым. — Пора возвращаться к делам.
— Тебе бы поспать, — сказала я.
— Потом, это подождет.
Он подал мне руку и повел к дворцу. Мы попрощались у дверей моей комнаты, и я, вопреки внутреннему состоянию, легла и уснула почти сразу, а когда проснулась, солнце стояло уже высоко. Который час? Начало одиннадцатого. Я умылась, переоделась и замерла на диване в гостиной, раздумывая, что делать дальше. В коридоре стоял шум. Я выглянула и окликнула одну из прислужниц:
— Что происходит?
— Так казнь же!
Готова поклясться, ее глаза горели предвкушением. Какой ужас! Я хотела забиться обратно в гостиную и запереться на все замки, но показалось, что это будет трусостью. А еще хотелось посмотреть в глаза тем, кто посмел убить ребенка. Весело ли им будет умирать? Поэтому наступила на горло страху и вклинилась в общее море людей. Оно снова вынесло меня на балкон. Видимо, здесь все вопросы решались на главной площади. И помост для казни уже соорудили, только не было палача. Зато вокруг бушевала толпа. Никогда не могла понять, чем людей привлекает вид чужой крови.
За спиной тарахтели служанки.
— Ой, не думаю, что этих четверых казнят, — говорила одна. — Развлеклись парни немного, и что с того? В Самарине такое происходит каждый день.
— Кто знает, чего ожидать от некроманта, — ответила вторая. — Ему надо пополнять войско. Зачем кормить живых, если можно управлять мертвыми?
Почему-то стало обидно. Я сжала кулаки и приказала себе молчать. Я здесь пленница и никаких прав не имею. Но как же было тяжело сдержаться! Даже язычки магии заклубились вокруг рук. А на помост вывели четверых приговоренных: двое постарше, один молодой и один — совсем мальчишка, недалеко ушедший от того, которого убил. В наступившей тишине на помост поднялся Илверт: весь в черном, спокойный, будто все происходящее нисколько его не заботило. Страшный. Если бы передо мной он стоял с таким отрешенным лицом, я бы испугалась.
— Жители Самарина, — тихо заговорил король, но слышно было так, будто он кричал, — перед вами — мои солдаты, которые посмели ослушаться приказа. Они безжалостно убили ребенка и его мать, вопреки тому, что я запретил бесчинствовать в городе. Какое наказание полагается за чужую смерть?
— Смерть! — взорвалась толпа. Увы, уверена, большинством из них двигало не желание справедливости, а банальная жажда крови.
— Да, смерть, — так же спокойно ответил Илверт. — Эти четверо умрут, и это научит их послушанию, а моя армия пополнится новыми солдатами, которые будут знать, что такое подчиняться приказу. Какой же смерти они заслуживают?
С площади полетели предположения одно кровавее другого, а Илверт страшно улыбнулся:
— Ничто не может быть сильнее гнева матери, направленного на убийц ее ребенка. Поэтому будет справедливо, если она сама решит, что с ними делать.
Лицо Илверта стало еще более страшным, потусторонним. Волосы взметнулись, хотя ветра не было, и всю его фигуру окутала тьма. Толпа охнула, заволновалась, отступая от помоста, а четверо приговоренных озирались по сторонам, не осознавая, что происходит. И вдруг они истошно закричали. Откуда взялись кровавые полосы на их телах, никто не понимал, вот только одежда за мгновение превратилась в лохмотья, а солдаты кричали, будто их драли когтями. Больше, больше кровавых следов — кожа лопалась, летели алые брызги. Кричали не только приговоренные, но и люди вокруг, и только Илверт посреди этого хаоса оставался спокойным. Вот рухнул один — уже без кожи, будто ее нарезали на ленточки и опустили на помост. Следом второй, третий, четвертый. Крики стихли, тела бились в конвульсиях, но прекратились и они. Тогда Илверт протянул вперед руки, и на миг я увидела черные нити, идущие от его пальцев до четырех тел. И мертвые встали. Рядом девчонка потеряла сознание. На площади тоже царил ужас, а мертвецы поклонились своему королю.
— Ступайте прочь. — Илверт махнул рукой. — Скоро будет бой, и вы пригодитесь Литонии.
И то, что недавно было живыми людьми, пошло вон с площади. Как теперь их назвать? Умертвия? За ними тянулся кровавый след, а люди шарахались в стороны.
— В следующий раз, — прозвенел голос Илверта, — подумайте, прежде чем ослушаться моего приказа. Подумайте и решите для себя, хотите служить мне живыми или мертвыми. Моя армия не потеряет в силе, зато вы можете потерять жизнь.
И король пошел прочь. За ним двинулись приближенные, но Илверт взглянул на них, и они замерли испуганными кроликами. Король вернулся во дворец один.
— С ума сойти! — пискнула одна из девчонок рядом со мной. — Как же страшно!
— Ужас, — вторили ей остальные.
Значит, это ужас, а чужая смерть где-то на улицах города — ничего не значащее событие? Я сжала кулаки. Молчи, Тиана. Молчи! Прошла мимо этих куриц, хотела было свернуть к своим комнатам, но постояла мгновение и пошла совсем в другом направлении. У дверей Илверта, как всегда, не оказалось стражи. Живой, а вот насчет мертвой я начинала сомневаться. Скорее всего, короля все-таки охраняли призраки, но их я почему-то не боялась, поэтому постучала в двери гостиной. Ответа не последовало. Его здесь нет? Приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Илверт все-таки был там. Сидел на диване, глядя куда-то в пустоту перед собой. Я никогда еще не видела, чтобы человека трясло, как листок на ветру. Наверное, я не вовремя, но отступать было глупо.