лы быстрее, чем великан успевал их заполнять.
На склоне дня Протхолл позвал их обедать. К этому времени почти половина мертвых была погребена. Никто не был расположен к еде в этом месте, где воздух был полон зловония, а пейзаж — растерзанной плоти, но Высокий Лорд настоял на обеде. Кавинанту это казалось странным до тех пор пока он не попробовал пищу. Лорды приготовили еду, какой он еще не пробовал в этой Стране. Ее вкус вызывал необычайный аппетит, и когда он насытился, то почувствовал, что его депрессия уменьшается. Он ел последний раз день назад, и сам удивился своей прожорливости.
Большинство воинов уже покончило с едой и солнце было на закате, когда общее внимание привлек отдаленный крик вдали. Часовые, находившиеся южнее других, ответили, и мгновение спустя на поляну галопом влетели двое отсутствовавших Стражей Крови. Их ранихины были мокрыми от пота. Они привезли с собой двух людей: женщину и ребенка лет четырех на вид. Оба были жителями настволья, и оба были изранены так, словно принимали участие в битве.
Рассказ разведчиков был краток. Они достигли опустошенной поляны и обнаружили след жителей настволья, пытавшихся бежать в южном направлении. Вскоре они обнаружили некоторые признаки того, что, возможно, не все люди были убиты. Поскольку враг ушел, то не было срочной необходимости возвращаться назад и предупреждать Лордов, поэтому они решили искать оставшихся в живых. Они уничтожили за собой все следы, чтобы вернувшиеся истязатели не смогли их найти, и поехали на юг. Перед полуднем они нашли женщину и ребенка, бежавших изо всех сил, не соблюдая никакой осторожности. Оба были ранены, ребенок, казалось, утратил все признаки здравомыслия, и женщина тоже была готова впасть в безумие. Она признала в Стражах Крови друзей, но была не в состоянии что-либо рассказать. Однако в момент просветления она настойчиво утверждала, что в лиге или двух отсюда живет Целитель-Освободившийся. Надеясь что-нибудь узнать от женщины, разведчики отвезли ее к пещере исцелителя. Но пещера была пуста — и было похоже, что в течение многих дней. Поэтому они привезли оставшихся в живых назад, к настволью Парящее.
Двое стояли перед Лордами, и женщина сжимала безответную руку ребенка. Мальчик равнодушно смотрел вокруг, не различая лиц и не реагируя на голоса. Когда рука его выскользнула из руки женщины, то безвольно упала вдоль тела, словно неживая; он не сопротивлялся и вообще никак не отреагировал, когда она снова взяла его за руку. Его глаза, рассеянно блуждавшие вокруг, казались сверхъестественно темными, словно были полны черной крови.
Его вид ошеломил Кавинанта. Мальчик был похож на его собственного сына, Роджера, которого у него отняли, словно его отцовство было отменено проказой.
«Фаул!» — молча простонал он.
Словно косвенно отвечая на его мысли, женщина вдруг сказала:
— Это Пьеттен, сын Саронала. Он любит лошадей.
— Это правда, — отозвался один из всадников. — Он сидел впереди меня и все время гладил шею ранихина.
Но Кавинант не слушал. Теперь он смотрел на женщину. Глядя на ее лицо, искаженное болью утраты, обожженное, он неуверенно произнес:
— Ллаура?
Солнце садилось, но заката не было. Тучи затянули горизонт и короткие сумерки стали быстро превращаться в ночь. По мере того как солнце садилось, воздух становился все гуще и душнее, словно тьма истекала потом предчувствия.
— Да, я знаю тебя, — слабым голосом произнесла женщина. — Ты Томас Кавинант Неверящий и Носящий Белое Золото. В облике Берека Полурукого. Джеханнум говорил правду. Пришло большое зло.
Она тщательно выбирала слова, словно пыталась удержать равновесие на лезвии ножа.
— Я — Ллаура, дочь Аннамара, из числа хииров настволья Парящее.
Наших часовых, вероятно, убили. Никто нас не предупредил. Но…
Но тут ее самообладание кончилось, и она начала произносить какие-то нечленораздельные звуки, словно связь между ее мозгом и голосом прервалась, оставив ее в мучительной борьбе с невозможностью говорить внятно. Глаза ее горели яростной сосредоточенностью, а голова тряслась при каждой попытке сформировать слово. Но ее трясущиеся губы не слушались. Страж Крови — разведчик — сказал:
— В таком состоянии мы ее и нашли. Время от времени она может говорить. Но большей частью — нет.
Услышав это, Ллаура сделала сверхъестественное усилие, подавив истерику, и опровергла то, что сказал разведчик.
— Я — Ллаура, — повторила она. — Из числа хииров настволья Парящее.
Наших часовых убили… — Ее голос вновь прервался. Успев выговорить: — Вы Лорды, — она вновь потеряла сознание. Видя ее мучительную борьбу, Кавинант оглядел членов отряда: все напряженно смотрели на нее, а в глазах Вариоля и Тамаранты стояли слезы.
— Сделайте что-нибудь, — с болью в голосе произнес он. — Кто-нибудь… Внезапно с Ллаурой что-то произошло. Схватившись за горло свободной рукой, она крикнула:
— Вы должны выслушать меня! — и упала.
Как только колени ее подогнулись, Протхолл сделал шаг вперед и поймал ее. Схватив за руки, он сильным движением заставил ее выпрямиться.
— Стой, — скомандовал он. — Стой. Не говори ничего. Слушай и на вопросы отвечай наклоном головы — да или нет.
В глазах Ллауры вспыхнула искра надежды, и, высвободившись из рук Протхолла, она снова взяла за руку мальчика.
— Итак, — ровным голосом произнес Высокий Лорд, пристально глядя в опустошенные глаза Ллауры, — ты не сумасшедшая. Разум твой чист. С тобой что-то сделали.
Ллаура кивнула — да.
— Когда ваши люди пытались бежать, тебя взяли в плен?
Она кивнула — да.
— Тебя и ребенка?
Да.
— И с ним что-то сделали?
Да.
— Ты знаешь — что?
Она покачала головой — нет.
— С вами обоими сделали одно и то же?
Нет.
— Что ж, — вздохнул Протхолл, — оба были взяты в плен, вместо того чтобы быть уничтоженными вместе с другими, и мастер учения юр-вайлов причинил вам страдания.
Ллаура, содрогнувшись, кивнула — да.
— Повредив тебе?
Да.
— Вызвав затруднения речи?
Да!
— Теперь твоя способность говорить приходит и уходит?
Нет.
— Нет?
Протхолл на мгновение задумался, а Кавинант вмешался в разговор.
— Черт возьми, пусть она напишет обо всем!
Ллаура затрясла головой и подняла руку. Та сильно дрожала.
Внезапно Протхолл сказал:
— Тогда, должно быть, существуют определенные вещи, о которых ты не можешь говорить?
Да.
— Есть нечто такое, о чем ты не можешь говорить, поскольку этого не хотели нападавшие?
Да!
— Тогда… — Высокий Лорд колебался, словно едва мог поверить собственным мыслям. — Тогда нападавшие знали, что тебя найдут, — мы или кто-то другой, кто пришел бы на помощь настволью Парящее слишком поздно!
Да!
— Именно поэтому вы и бежали на юг, к настволью Баньян и подкаменью Южное?
Она кивнула, но так, что стало понятно, что она не совсем поняла вопрос.
Заметив это, он пробормотал:
— Именем Семи! Так дело не пойдет. Подобный разговор требует времени, а мое сердце мне подсказывает, что у нас его очень мало. Что сделали с мальчиком? Откуда нападавшим было известно, что мы — или кто-то другой — поедем этой дорогой? Что она может знать? Что-то такое, чего боится мастер учения юр-вайлов и не хочет, чтобы мы знали об этом. Нет, мы должны найти другое средство.
Краем глаза Кавинант увидел, как Вариоль и Тамаранта расстилают свои одеяла возле костра. Это на мгновение отвлекло его внимание от Ллауры. Взгляд их был печален и странно загадочен. Он не мог понять этого, но почему-то напоминал ему о том, что они знали, каково будет решение Протхолла относительно похода еще до того, как это решение было принято.
— Высокий Лорд, — глухо произнес Биринайр.
Не отрывая взгляда от Ллауры, Протхолл ответил:
— Да?
— Тот молодой щенок, гравлингас Торм, сделал мне дар учения радхамаэрль. Я уж было думал, что он просто насмехается надо мной.
Смеется, потому что я — не такой щенок, как он сам. Это была целебная грязь. — Целебная грязь? — удивленно повторил Протхолл. — Ты взял ее с собой?
— Конечно. Я все время поддерживал ее во влажном состоянии — я же не дурак, хотя этот щенок Торм пытался еще учить меня. Будто я сам ничего не знаю.
Подавив нетерпение, Протхолл сказал:
— Пожалуйста, принеси ее.
Минуту спустя Биринайр вручил Высокому Лорду каменный горшок, полный влажной, поблескивающей массы — целебной грязи. Протхолл без колебания зачерпнул из горшка горсть.
— Не забудьте, — пробормотал Кавинант, вспомнив о чем-то, — это заставит ее уснуть.
Но Протхолл осторожно размазал грязь по лбу, щекам и горлу Ллауры.
Во тьме, освещаемой только огнем лиллианрилл и последними тлеющими углями сожженного дерева, она заблестела, отражая золотые отсветы костра. Кавинант заметил, что Лорд Морэм перестал уделять внимание Протхоллу и Ллауре и присоединился к Вариолю и Тамаранте, причем между ними, как будто, завязался спор. Они лежали рядом на спине, держась за руки, и он стоял над ними, словно обороняя их от какой-то тени. Но они не двигались. Перебивая его, Тамаранта мягко сказала:
— Так лучше, сын мой.
А Вариоль пробормотал:
— Бедная Ллаура. Это все, что мы можем сделать.
Кавинант быстро оглядел весь отряд. Воины, казалось, были приведены в состояние транса допросом хиира, но пещероподобные глаза великана рассеянно блуждали по поляне, словно его мысли сплетались в какую-то опасную сеть. Кавинант вновь повернулся к Ллауре, чувствуя, как озноб пробирается вдоль спины. Первое прикосновение целебной грязи только ухудшило ее состояние. Лицо ее исказилось в муках и судорогах, похожая на предчувствие смерти гримаса растянула губы в беззвучном крике. Но потом сильная конвульсия сотрясла ее и кризис миновал. Она упала на камни и зарыдала от облегчения, словно из ее разума вынули нож.
Протхолл встал на колени рядом с ней и заключил ее в объятия, молча ожидая, когда самообладание вернется к ней. Через некоторое время Ллаура наконец взяла себя в руки и, вскочив, закричала: