– Я… ну да. Я – Злат. – И он втянул голову в плечи.
Принцесса смотрела на него, ожидая, что еще он скажет.
Злат взглянул на Серильду, словно умоляя о помощи, но она лишь кивнула, призывая его не останавливаться.
– И я… – продолжил он медленно, – принц Адальхейда.
Девочка не отводила от него внимательного взгляда.
– Мне сделать книксен?
– Нет. Нет, нет. – Он откашлялся. – Тебе известно, кто ты?
Девочка выпрямилась с таким царственным видом, что даже большой, не по размеру колет и льняная ночная рубашка стали казаться почти что королевским одеянием.
– Я – Эрленкуин.
– Но ведь это означает… Ольховая Королева? – Серильда хихикнула в замешательстве.
Принцесса с достоинством улыбнулась.
– Можешь называть меня просто Эрлен.
– Эрлен, – повторил Злат. – Мне нравится.
– Я не спрашивала твоего мнения.
Его улыбка стала шире.
– И ты мне нравишься.
Девочка усмехнулась.
– А я думаю, что ты – просто шут, который прикидывается героем.
Сидящий над ними Тирр усмехнулся.
Злат бросил на него оскорбленный взгляд, и Тирр снова сделал каменное лицо, притворившись, будто осматривает кладбище.
Вздохнув, Злат потянулся к медальону, который он несколько месяцев назад повесил на шею своему смертному телу. Он снял цепочку через голову.
– Ладно. Но до того, как ты стала королевой Грейвенстоуна, ты была принцессой Адальхейда. – И он открыл медальон с портретом девочки внутри.
Эрлен взяла у него медальон, повертела в руках, рассматривая миниатюру со всех сторон.
– Когда это нарисовали?
– До того, как тебя забрал Эрлкинг, – ответил Злат. – До того, как он проклял нас обоих. И украл воспоминания о моей прежней жизни.
– Это часть заклятия, которое лежит на всей вашей семье, – объяснила Серильда. – Эрлкинг стер у всего мира память о королях Адальхейда. Ты-то сама помнишь, как жила? Я имею в виду, до того, как ты оказалась в Грейвенстоуне.
Принцесса продолжала смотреть на портрет.
– Не так уж много. Помню замок. Сад. Помню, как училась ткать… – Она подняла глаза. – Я должна помнить тебя?
– Да нет. Никто не помнит. Видно, такой уж я, совсем не запоминающийся, – улыбнулся Злат, пытаясь скрыть свою печаль за шуткой.
Никто не засмеялся.
Злат поежился и протянул руку, чтобы забрать медальон, но Эрлен отстранилась, зажав его в кулаке. Золотое кольцо на ее пальце блеснуло в лунном свете.
– Это кольцо, – узнал Злат. – На нем наша семейная печать.
Эрлен поднесла руку к глазам, разглядывая гравировку с татцельвурмом, обвившимся вокруг заглавной буквы «Р».
– Оно было у меня всегда, сколько я себя помню. Однажды я его потеряла. Сняла, когда ткала, потому что оно постоянно цеплялось за нити. Это было много лет назад.
– А Гердрут нашла его в зале с гобеленами, – подхватила Серильда. – У Злата есть точно такое же.
Борясь с волнением, Злат поднял руку и показал сестре свою королевскую печать. Глаза Эрлен сузились.
– Так я принцесса Адальхейда?
Он кивнул.
– А еще… моя… сестра.
Они долго смотрели друг на друга. В глазах Злата мешались тревога и надежда; во взгляде Эрлен было сомнение.
Но в них горела и искорка понимания.
Наконец принцесса отвела глаза и, вновь посмотрев на портрет, со щелчком закрыла медальон.
– Эта девчонка похожа на фарфоровую куклу. Это не я. Уже не я.
Она протянула медальон Злату. Тот взял его с лукавой улыбкой.
– Это правда. Та милая куколка ни за что не смогла бы возглавить целую орду чудовищ, чтобы устроить Эрлкингу засаду.
Она хмыкнула.
– Ты, кстати, все испортил.
– Клянусь, я не нарочно. – Злат покачал головой; на его лице проступило удивление, которое он, должно быть, сдерживал с тех пор, как впервые встретил Эрлен в лунной ротонде. – Я думал, ты умерла. Думал, Эрлкинг убил тебя много лет назад.
– Как бы не так, – сказала Эрлен. – Он просто оставил меня гнить в своем замке. Он недооценил меня, и сам себе подложил свинью. Эрлкинг считал меня пленницей, а я стала королевой. И года не прошло, как я заслужила уважение и преданность монстров, которых он тоже там бросил. Темные обращались с ними не лучше, чем с людьми, так что это было легко. – Девочка надменно улыбнулась, но ее улыбка быстро погасла. – Хотя теперь я, наверное, королева без королевства. Я пробыла в плену триста лет, но эти последние месяцы были хуже всего. Приходилось прятаться от темных, которые возомнили, будто замок принадлежит им. И мои любимые монстры теперь не со мной. Они были моими друзьями… Моей семьей. Но они разбежались после боя и так и не вернулись, а я… я подвела их. Они мне доверяли, а я…
– Никого ты не подвела, – сказала Серильда. – Ты очень храбрая, раз бросила вызов темным. Но они непобедимы.
– Одолеть их трудно. Но не невозможно, – возразила Эрлен. – Я видела, как они терпят поражение. Как летят обратно в бездну Ферлорена. Я думала, мы… я смогу… Я думала, может быть, именно мне суждено сделать это. Спасти нас всех.
Она отвела взгляд, и впервые Серильда по-настоящему почувствовала, что в груди у принцессы все еще бьется сердце маленькой девочки. Девочки, которая старается изо всех сил.
– Ты сказала, что видела это? Но где? – заинтересовался Злат.
Эрлен бросила на него озадаченный взгляд.
– На своих гобеленах, конечно.
Злат сдвинул брови.
– Он не знает про гобелены, – объяснила Серильда. – Все время, что мы были в Грейвенстоуне, его держали взаперти в подземельях.
– Нет, – Злат щелкнул пальцами. – Я видел один – тот, в большом зале. Такой мерзкий, где Эрлкинга и Перхту в Ферлорене заживо поедают чудовища!
Эрлен просияла.
– Это мой самый любимый! И понимаете, в чем штука? Если гобелен показывает их в краю потерянных душ, значит, возможно такое будущее, в котором их больше нет в мире смертных.
Но тут же она поникла и ссутулилась.
– Правда, гобелены показывают только сами события, которые могут случиться, а не то, как сделать так, чтобы они осуществились.
Серильда глубоко вздохнула. До нее наконец дошло.
– Ты сказала, что благословлена Хульдой. Так вот каков твой дар. Ткать гобелены, которые предсказывают будущее.
– Возможное будущее, – уточнила Эрлен. – Я стараюсь этим пользоваться, насколько могу. Так я узнала, что темные возвращаются в Грейвенстоун, – иначе нам нипочем было бы не подготовиться к их приезду. Чтобы прятаться целыми месяцами, одной удачи мало.
У Серильды вдруг подкосились ноги, и она осела на ступеньку гробницы.
– Гобелен с семью богами. – Ее взгляд метнулся к Тирру. – Эрлкинг на нем уже поймал всех семерых. А еще… – у нее задрожали губы, – еще тот, на котором Перхта держит моего ребенка…
– Иногда Перхта, – заметила Эрлен. – Но иногда ты. Понимаешь? Это будущее еще не определено. Как только будущее уточнится, гобелен тоже перестанет меняться.
Она вздохнула.
– Но что касается того, с богами в обличиях зверей… он никогда не менялся. Боюсь, это неизбежно.
– Нет! – Серильда махнула рукой в сторону Тирра. – Мы освободили Тирра, и у Эрлкинга до сих пор нет Вирдита.
Эрлен пожала плечами.
– Мы же не знаем, когда он сбудется. Я соткала тот гобелен больше двухсот лет назад и понятия не имела, когда придет его время. Но я уверена, что так и произойдет.
Серильда по-новому посмотрела на принцессу, пораженная ее даром.
– В Адальхейде тоже есть гобелен. На нем изображен праздник в саду. Там есть вы двое и ваши родители – король и королева… Вот только они мертвы. От них остались одни скелеты. – Она поежилась, жалея, что не может описать эту картину так, чтобы она стала менее страшной. – Как тебе кажется, это тоже один из твоих?
Эрлен побледнела.
– Такого… я не помню. – Она подергала себя за кружевную манжету рубашки. – Но может быть, что и так.
– Как это ужасно, – пробормотал Злат. – Ты ведь наверняка была совсем маленькой, когда его ткала. Как думаешь, ты тогда поняла, что он означает? Что это… неизбежно? Что наши родители будут убиты, а мы станем… теми, кем стали.
Эрлен развела руками.
– Думаю, этого мы никогда не узнаем.
Серильда сжала губы.
Когда гобелен был готов, понял ли сам Злат, к чему все идет? А их родители? Или маленькая принцесса пришла в такой ужас, что решила никому его не показывать?
Но это хотя бы объясняло, почему гобелен был таким ярким на смертной стороне завесы. Почему его не уничтожил яд василиска. Его действительно соткали из магии. Гобелен, благословленный богом.
Внезапно Тирр, сидевший на надгробии, вскочил на ноги.
– Нахткрапп!
Ахнув, Серильда подскочила и потянулась за мечом, но вспомнила, что оставила его где-то в замке.
Мерно взмахивая крыльями, к ним летела большая черная птица.
Тирр занес сломанную палку над плечом, готовясь метнуть ее, как копье.
– Это, конечно, не лук, – пробормотал он, – но сойдет.
– Подожди! – закричала Эрлен. – Не надо!
Тирр заколебался.
Нахткрапп пронзительно каркнул и рухнул прямо принцессе на руки.
– Хелгард! – воскликнула девочка. – С тобой все хорошо?
И она нежно погладила крылья птицы.
Каркнув, нахткрапп ласково ткнулся макушкой в ладонь принцессы.
Внезапно листва соседнего дуба задрожала.
Оттуда с воплями и шипением посыпались другие чудовища.
Они окружили обрадованную Эрлен.
– Удо! Тилли! Венделина! Вы нашли меня! – Усадив нахткраппа на могильную плиту, она протянула руки к маленькому лохматому лесовику, стоящему к ней ближе всего, потом погладила пушистого фельдгейста, который выглядел бы как обычный рыжий кот, если бы с его хвоста с треском не били молнии.
– Ах, Пим! Ты ранен! – Эрлен упала на колени перед маленькой друдой со сломанным крылом. – Это темные тебя так? Ах ты бедняжка. Придется нам заново сломать кость, чтобы срастить ее правильно.
Друда зашипела и отпрянула.