– Вы получили должность лорда-распорядителя?
– Я сам ее взял, – криво улыбнулся Гэбриел, – и даже выделил белому крылу подходящее помещение.
– Сырой подвал со скелетами и крысами?
Меня саму удивляла моя сварливость. Ну что я как маленькая, честное слово, почему я пытаюсь уязвить и вывести из себя собеседника, как только этим собеседником оказывается меченый красавчик Гэбриел ван Харт?
– Напротив, солярий – огромную залу под самой крышей восточного крыла.
Я поклонилась, тоже слегка саркастично:
– Благодарю.
– А вы знали, любезный Шерези, что разговариваете во сне?
Резкая перемена темы разговора застала меня врасплох.
– Чего? – примерно так реагируют, оказавшись «в расплохе», шерезийские крестьяне. – Мы провели с вами немало ночей в миньонской казарме, и никто никогда не ставил мне в вину сонную болтливость.
Он пожал плечами:
– Значит, вы разговариваете, только когда больны или пьяны, или после жаркой страсти. Спросите у своих дам при случае.
Я разозлилась:
– Мне глубоко неприятны экивоки, лорд ван Харт, извольте изложить свою мысль просто и последовательно, как пристало ученому мужу и дворянину.
– Последовательность состоит в том, что вы сегодня ночью были не совсем здоровы, следовательно, болтали, следовательно, ваш сосед слышал все и осведомлен о ваших планах, а так как сосед ваш – я… Вас устроило изложение?
– Изложение без вывода стоит немного. – Я потрогала кончиками пальцев мочку. – Вы обрабатывали мою рану? Я имею в виду после.
– Каждый час, Шерези, – он картинно зевнул, прикрыв рот рукой в перчатке, – и истратил на вас преизрядно лечебной мази. Цените мое дружеское участие.
– Может, ваше участие простирается столь далеко, что вы наконец поведаете мне о тех глупостях, которые я успел вам выболтать ночью, и я наконец смогу заняться делами?
– Вы избрали куртуазность, изо всех дворянских добродетелей – именно ее.
Облегчение, которое я испытала, было ни с чем не сравнимо. Потому что список секретов, которые я могла выболтать, был обширен.
Я улыбнулась и, шагнув вперед, доверительно прошептала:
– Унесите эту тайну с собой в могилу, мой лорд.
После чего убежала чуть не с гиканьем, помахивая пропуском перед лицами стражников. До солярия удалось добраться часа через два. Уговаривать королевских портных без осыпания оных деньгами – то еще занятие, но, кажется, мне удалось добиться успеха, чередуя угрозы с откровенной лестью и хвастливыми обещаниями. Лорд-кастелян также заверил меня в своей поддержке и набросал несколько разрешающих бумаг.
Итак, солярий. Восточное крыло, башня, огромные окна без стекол и экранов и тридцать задохликов, внимающих моему красноречию. То, что среди задохликов обнаружился Дэни ван Сол, меня позабавило. Так тебе и надо, дювалийский приспешник!
– Значит, так, цыплятки, – с порога начала я, – времени у нас нет, поэтому обойдемся без предисловий. Раз вы здесь, значит, ни воинскими, ни музыкальными талантами Спящий вас не наделил, как и умом.
Цыплятки не возражали. Потому что правду крыть нечем, как и величественное обаяние королевского миньона графа Шерези – величественного, обаятельного и куртуазного. Мне подумалось, что Мармадюк, когда приветствовал нас, претендентов, похожими словами, испытывал то же самое чувство власти, слегка извращенное, но до мурашек приятное.
– Для начала, малыши, мы займемся вашим внешним обликом.
И с видом наседки, даже скорее – бойцового петушка, я повела свой курятник к новой жизни.
Большая королевская купальня нам не досталась. Лорд-кастелян позволил занять какие-то хозяйственные пристройки при ней. Там было все необходимое – горячая вода с мыльной пеной, полторы дюжины тазов и корыт, вдоволь полотенец и наточенные до волшебной остроты бритвенные лезвия. Шум, гам, толкотня. Уж не знаю, кто в нормальной ситуации помогал бы нам с омовениями, но сейчас здесь взвизгивали и краснели при виде моих обнаженных мальчишек с десяток юных подавальщиц.
Кауфюры? Оба здесь? Помощники портных? Целых четверо! Помощник кастеляна? Тут!
Неожиданно открывшаяся во мне страсть к работе лорда-распорядителя меня радовала и удивляла одновременно. Какое счастье, что вчера я не запомнила состав своего белого крыла, сейчас мне приходилось узнать двадцать девять имен, потому что Дэни ван Сола я уже, опять же, к счастью, знала. Ему тоже с этим повезло, не желая напрягаться сверх необходимости, я назначила его своим помощником и правой рукой, чем, судя по всему, заслужила его пожизненную верность и расположение. Ведь всем известно, что лучше быть лучшим из худших, чем худшим из лучших.
У печи, утопленной в стену, хлопотал давешний горбун. Он меня не узнал. Мазнул равнодушным взглядом. Глаза у него были мутными и довольно страшными. Хорошо, что в ночь черного полнолуния я не видела его лица вблизи – точно лишилась бы чувств.
– А что вы подразумеваете под куртуазностью, мой лорд? – дождавшись, пока я закончу беседу с помощником кастеляна, ко мне почтительно приблизился ван Сол.
– Какое значение вкладываешь в это слово ты?
– Ну, – он помялся, – учтивость, правила, манеру поведения, любовь к прекрасной даме.
– Мы сосредоточимся на любви.
– Поясните свою мысль, мой лорд.
Мальчишка покраснел и напрягся, видимо, то, что стоял он передо мной закутанный в тонкую льняную простыню, уверенности не добавляло.
– На высокой куртуазной любви, цыпленок, на преданной любви, так похожей на отношение верного вассала к своему сюзерену. Мы отдадим нашей даме, нашей Авроре, всю любовь, которой она достойна.
– Спящий, храни королеву, – пробормотал ван Сол. – Но, граф Шерези, все четыре крыла будут демонстрировать то самое чувство.
– У высокой любви есть обратная сторона, впрочем, она есть у чего угодно… – Его бормотание я проигнорировала, продолжая свою такую важную и мудрую мысль.
– Лорд имеет в виду любовь плотскую?
Тут уж покраснела я. Ардерские мужчины могут думать чем-то, что находится выше талии? Хотя и я хороша со своими пространными рассуждениями.
Я вздохнула:
– Через пять дней, Дэни ван Сол лорд Дювали, мы покажем благодарной публике аллегорическое представление, прославляющее нашу даму.
– Но ведь крыло лорда Доре уже выбрало для своего экзамена такую форму.
– Они выбрали музыку, и поверь, репертуар достойнейшего лорда Доре я знаю лучше всех в этом королевстве.
Тут я подумала, что исполни Станислас песенку про фею и шута, сорвал бы все аплодисменты мира.
– Значит, петь нам не придется? – облегченно переспросил Дэни.
– Разумеется, нет, – я похлопала его по выглядывающему из-под простыни костлявому плечу, – вы будете танцевать.
Оставив ван Сола переваривать свалившуюся на него информацию, я. устремилась в центр залы, где назревала драка. Двое мальчишек – смуглый Лайон и веснушчатый рыжеволосый Перрот – не поделили какой-то серый булыжник. Утихомирив цыпляток подзатыльниками и угрозами, я схватила предмет их спора:
– Это что?
– Пумекс, мой лорд, – ответил Перрот, глаза у него были зеленые, почти как у Патрика, – в моих краях его еще называют пемза.
– Для чего его используют?
– Оттирают пятна, с которыми не справляется мыло.
Лайон перебил товарища:
– А еще, если дама желает, чтоб ее ножки были нежными и мягкими, она обрабатывает пяточки пумексом и втирает затем ароматические масла.
Я посмотрела на пумекс. Он был очень легким, несмотря на внушительный, с мой кулак, размер, и пористым, как застывшая в камень молочная пенка. В Шерези о таком и не слыхивали. Я испытала легкий укол патриотичной обиды. Можно подумать, в столице обо всем слыхали. Возьмем, к примеру, мой начавший взрослую жизнь коко-де-мер. Если бы не моя маленькая родина, сей экзотический плод так и остался бы недооцененным. И пустое, что оценила его в полной мере только я, его удобство, изящную форму и способность не проваливаться в штанину при ходьбе. Кто может заменить мне тебя, о мой верный… гмм… коко? А заменять, к слову, придется. Вчера, когда я барахталась на кровати с плененным ван Хартом, он в два счета мог бы понять, что в модных штанах у меня гуляет ветер, и это я сейчас не о безденежье. Так что графу следует вернуть себе мужское достоинство.
Я еще раз посмотрела на пумекс, ковырнула его ногтем, повертела. Он достаточно шершавый и мягкий, я без труда придам ему нужную форму и размер.
– Чтоб решить ваш спор по справедливости, я изымаю эту вещь, – сообщила я парням, ощущая себя величайшим тираном современности, – извольте разобраться со своими пятнами и пятками, не затевая драку.
И удалилась, и засунула пумекс в карман камзола, спрятавшись за кадкой, и ни капельки не переживала по поводу недостойного дворянина воровства. Правильно говорят – власть развращает, со мной она делала это молниеносно.
Дальше время побежало со скоростью выпущенного из арбалета болта. День промелькнул как миг, только поздно вечером я наконец выдохнула, присев на постель Патрика и вытянув ноги. Новое графское достоинство переменам поз не мешало, я придала ему форму, просто стесав лишнее о стену, и отшлифовала мелким белым песком, которым посыпали дорожки внутреннего замка. Пумекс был легким, легче своего предшественника, но таким же удобным, а также отличался в лучшую сторону хотя бы тем, что не боялся влаги и не мог неожиданно одарить меня потомством.
Как я пробралась в госпиталий? Проще простого! Я забыла вернуть меченому красавчику его пропуск и воспользовалась им, чтоб преодолеть оцепление.
Брат Гвидо посмотрел на меня с удивлением, но посещение не запретил.
– Привет, дружище, – ласково сказала я, глядя в красивое лицо лорда Уолеса. – Я весь в заботах, муштрую своих цыплят и, знаешь, у меня все получается. Оказывается, мальчишки тоже любят наряжаться и даже, о чудо, в состоянии повторить десяток простых танцевальных па. Ты спросишь, что с музыкальным сопровождением? Это будет арфа! Мы откопали целых три инструмента в запасниках королевских менестрелей, мой помощник ван Сол уверен, что сможет собрать из них один вполне рабочий. Нам повезло, что нынче арфы не в моде и что в Шерези об этой моде не осведомлены, поэтому бренчать на струнах я буду лично.