– Извини, ты не мог бы повторить? – попросила я Патрика, вернувшись в спальню.
– Ты куда-то собираешься? – удивленно спросил запнувшийся на полуслове лорд Уолес.
Не ответив, я села на кровать и стала натягивать сапоги.
Сапоги были большими, на полторы моих ступни, штаны – вытертыми на коленях почти до дыр, а плохо подогнанный кафтан топорщился на плечах. Как я выйду из замка? Пропуск ван Харта остался в лиловом камзоле, камзол – в солярии…
Я зарычала и стукнула кулаком по кровати, заставив матрац колыхнуться.
– Ну-ну, – Патрик присел рядом и обнял меня за плечи, – если хочется поплакать, не сдерживайся, станет легче, а я никому не расскажу…
Он одной рукой стал массировать мне шею у линии волос. Я прикрыла глаза и расслабилась.
– Говорят, лорд наш Спящий благословил этой способностью слабый пол…
Сердце пропустило удар, ладонь Патрика замерла, он опустил руку.
– Ты знаешь?! – хриплым шепотом спросила я.
Лорд Уолес опустил глаза, рассматривая свои колени, затем кивнул.
– Как давно?
– С самого начала. – Он смутился, покраснел и говорил запинаясь. – Ты же помнишь, я вырос в монастыре, а сестры часто переодевались в мужское, когда вели торговлю в городе или для боя. И это все так заметно, вы же по-другому ходите, выворачивая носки вперед, иначе держите голову…
Я тряхнула челкой:
– Глупости, Уолес! Переодетую женщину, допускаю, можно определить сразу, но как можно преодолеть колдовство?
– Ах, так это колдовство? – Патрик облегченно улыбнулся. – Тогда кадык у тебя не настоящий? Потому что, например, у второй предстоятельницы, сестры Флауры, были такие … гкх-м… усики, которые помогали ей при случае изобразить мужчину, но пугали тех, кто видел сестру впервые, когда она была в женском обличии.
Я опять тряхнула челкой:
– При чем тут дамские усы?
– Святые бубенчики, Басти! Ты не замечаешь, что даже в поклоне замираешь на мгновение, чтоб не перепутать, какой стороной, мужской, или женской складывать ладони?
– Тогда почему ты раньше мне об этом не сказал?
– Потому что мы друзья, а друзьям прощают как недостатки, так и секреты, я ждал, когда ты сам… сама…
– Шере-зи-и-и! – заорал кто-то за окном громко и пьяно. – Цве-то-о-очек! Не прячься от почитателей твоего таланта! Выйди к нам!
Голос удалялся, затихая.
– Мне пора! – Я поднялась и, выдернув из стопки простыню, принялась увязывать в нее свои пожитки.
Правду говорят: что знают двое, знает и свинья. Ее величество, Мармадюк, ван Харт, Патрик… Кто еще? А может, все вокруг осведомлены об этой моей дырявой тайне и только делают вид, что нет, а сами потешаются за спиной?
– Ты уходишь?
– Ты уже спрашивал, – огрызнулась я. – Да, ухожу.
– Куда?
– В Шерези!
– Я с тобой. – Лорд Уолес достал из-под кровати холщовый мешок.
– Куда?
– В Шерези, если граф меня пригласит. – Он улыбнулся. – Или в фаханову бездну, или в Малихабар, здесь я никому не нужен и в любом случае собирался покинуть Ардеру.
– Нам придется идти пешком, – предупредила я его, – денег нет и купить лошадей нам не на что.
– У меня нет, – Патрик снял с пояса пухлый кошель, – а у тебя достаточно.
– Откуда? – Я растянула горловину, сумма действительно была внушительной.
– Это те деньги, которые были зашиты тобою в матрац. Кажется, ты получил их за картины у доманского купца Пучелло.
– Ты притащил их из миньонской казармы? – Я отдернула руку, будто обжегшись. – Они отравлены!
Лорд Уолес покачал головой:
– Это экю, Басти, солнечные монеты.
– Отравленные экю! – Я лихорадочно терла ладони о штаны, как будто таким образом можно было избавиться от яда.
Патрик перекатился с пятки на носок и с занудством хабилиса начал вещать:
– Солнечные экю, которые имеют оборот во всей Ардере, прибрежной части Скасгардии, Домании и Тарифе производятся методом горячей штамповки королевским монетным двором Ардеры из золота.
Я потрогала пальцами рассыпанные на простыне монеты и не умерла.
– А золото, – продолжал Патрик, – единственный металл, колдовству фей неподвластный, стало быть, смертная бледь их отравить не может!
– А тебя? – Я ссыпала наши деньги обратно в кошель. – Ты-то не из золота, как ты не побоялся вернуться в казарму?
– Я не из золота. – Патрик все еще покачивался и продолжал учительствовать. – Но эликсир лорда Альбуса, как, впрочем, и любое снадобье, выводится из организма не за один день, поэтому я смог забрать монеты, не опасаясь отравиться.
– Ты самый умный из нас, Уолес! – восхитилась я, но кошель повесила на свой пояс. Если я смогу сторговать пару лошадей подешевле, остатка суммы хватит на ремонт флигеля в Шерези. – Интересно получается, значит, «золотая кость» – это не иносказание? У королевских потомков действительно скелет из благородного металла?
– Да и нет. Это не аллегория, но, если верить хроникам, золотых костей у потомков немного – один-два хряща или фаланга пальца, или вообще – зуб.
Я слушала, не прекращая сборов, тащиться с сундуком не хотелось, в простыню многое не помещалось, фамильный меч пришлось пристегнуть к перевязи, а кристалл – просто засунуть в карман.
– Хорошо, что у Авроры не зубы, – хихикнула я, – это смотрелось бы устрашающе. Кстати, милорд, а каким образом мы собираемся миновать стражу?
– У меня есть план. – Лорд Уолес был само спокойствие. – А ты подумай о том, что написать.
– Кому?
– Оливеру и Станисласу. Если мы покинем их без объяснений, они ринутся на поиски, заподозрив… Да мало ли, что они могут заподозрить, но действовать будут непременно.
А ведь и правда. Я вспомнила эпичную осаду госпиталия и всплеснула руками.
– Но они-то о моей маленькой особенности не знают?
– Не знают, – успокоил меня Патрик. – Но это не отменяет ни нашей дружбы, ни рыцарской клятвы, данной именем Спящего.
Он подошел к столу и достал из-под скатерти лист бумаги, а из кармана – угольный карандаш. Я, оставив у кровати уже свернутый и связанный тюк, тоже приблизилась.
– Для начала давай решим, почему мы покидаем Ардеру?
– Ты первый, – предложила я с толикой коварства.
– Я здесь лишний, – грустно сказал Патрик, – я упустил время, когда мог продемонстрировать свои таланты, и лишился не по своей вине покровительства хабилиса Джесарда. Пока я спал, правила игры изменились, и я за ними не успеваю.
– Это не повод бросать друзей!
– Я собираюсь вернуться через год, получив степень какого-нибудь университета. А почему бросаешь друзей ты?
– Потому что Гэбриел ван Харт узнал мою тайну и хочет меня использовать!
– И?
– И мне нужно сделать так, чтоб использовать меня он не смог!
Лорд Уолес молча смотрел на меня, размышляя:
– Значит, ты не бежишь, а отступаешь, чтоб, аллегорично выражаясь, собрать войска?
Я кивнула.
– Каким образом?
– Я собираюсь превратиться в настоящего мужчину, дружище. В Шерези, не в самом замке, а неподалеку от него, живет моя фея, дарующая имена, она-то и сделала тот самый артефакт, который позволил мне притворяться графом все это время. Фея должна мне еще одну услугу, так как получила плату вперед. Я потребую от нее окончательной трансформации. Лорд Мармадюк сказал, что такое волшебство возможно.
– То есть лорд-шут знает?
– И ее величество, – вздохнула я, – королева видела все с самого начала, так как на золотую кость волшебство фей не действует.
– М-да, – лорд Уолес хмыкнул, – это почему-то не приходило мне в голову, хотя лежит на поверхности. Видимо, потому, что я не знал, каким образом тебе… тебя… Ах, Басти, я не знаю, как к тебе обращаться!
– Меня зовут Бастиана. – Я поклонилась, держа ладони по-женски, треугольником вниз.
– И ты-женщина абсолютно непохожа на себя-мужчину?
– Хочешь посмотреть?
– Обязательно, – Патрик улыбнулся, – но не сейчас. Тебе не кажется, что мы тянем время, чтоб кто-нибудь пришел и уговорил остаться?
Я схватила карандаш:
– Ван Харт сказал, что если не вернусь в его покои до рассвета, он расскажет мою тайну обоим канцлерам.
– И чем он подтвердит свои слова, если тебя в замке уже не будет?
– Да! А потом граф Цветочек Шерези вернется во всем блеске своей мужественности и докажет всем, что канцлеров сынок солгал!
«Мои драгоценные друзья, – вывела я вверху листа, – Станислас, Оливер. Неотложные дела требуют моего срочного присутствия в Шерези…»
Я помусолила карандаш и добавила дюжину восклицательных знаков.
«Патрик лорд Уолес любезно согласился сопровождать меня…»
– А можем ли мы покинуть дворец без разрешения ее величества? – вдруг пришло мне в голову.
– То, что лорд Мармадюк вернул фамильные кристаллы, развязывает нам руки. Формально – можем.
Я быстро дописала письмо друзьям, оставив подпись в завитушках и пообещав скорую встречу, и достала из-под скатерти еще один лист.
«Моя драгоценная, моя бесценная, моя любимая…»
Письмо Авроре писалось легко, как песня.
«Ваш покорный слуга безмерно благодарен за ваше разрешение посетить родные края в эту нелегкую для всех годину…»
Ее величество поймет и подыграет, мы ведь с ней обе девчонки, мы всегда сумеем договориться за спиной у парней.
«Моя путеводная звезда, моя Аврора…»
Вместо подписи я оставила угольный отпечаток губ.
– Мы положим оба послания здесь, а уж друзья придумают, как доставить одно из них ее величеству.
– Не желаешь черкнуть пару строк лорду ван Харту?
– Разве что клинком на его черном сердце.
– Что ж, – Патрик достал из кармана какой-то футляр и положил его поверх писем. – Я кое-что хотел оставить лорду Доре.
– Что именно?
Он, кажется, смутился:
– Будем считать, что я отдаю ему долг.
Я не стала настаивать. В конце концов, каждый имеет право на секреты, даже от друзей, мне ли об этом не знать.
Мы подхватили свои пожитки и, закрыв дверь спальни, спустились во двор. До рассвета оставалось совсем немного, обе луны – и б