– А ты получал по голове от неизвестного доброжелателя, – кивнул шут, – милорда можешь оставить в прошлом.
Ван Харт поправил повязку, сползшую к уху.
– Одета она была, – он обвел взглядом комнату, снял с кровати алый, расшитый стеклярусом плащ, и накрыл им тело, – вот в это.
Шут кивнул.
– Бедняжка ждала меня всю ночь и весь день, пока мы с тобой заседали в королевском совете, кормили Рамоса с Пересом, катались с ее величеством и арестовывали господ-заговорщиков. Если бы я знал…
– На левой руке порез, яд попал в кровь, разъедая ее, о чем свидетельствует вздутие. А то, с какой силой правая рука сжимает нож, исключает, что его подложили после смерти. Думаю, лорд Альбус подтвердит мое заключение.
– Дурочка, – прошептал Мармадюк. – Она и правда умом не блистала, но казалась вполне добродушной…
– Это сильный яд, – жестко сказал Гэбриел, – она умерла очень быстро, нелепо, но быстро.
– М-да… – Мармадюк подошел к окну. – А ведь Мармадель меня предупреждала, что рано или поздно одна из них притащит отравленный кинжал.
Потом он позвал из коридора стражника и велел тому организовать транспортировку тела к медикусам, потом вызвал незнакомого Гэбриелу пажа и отправил мальчишку сообщить скорбную весть господину Пучелло, затем выслушал отчет о допросе ночной смены и отменил наказание разговорчивому вояке.
Все это время Гэбриел ван Харт сидел в покоях лорда-шута под портретом лорда Этельбора и ждал, прекрасно понимая, что Мармадюк его не отпустит. Это была игра, кот играл с мышью, и котом, к сожалению, сейчас был не Гэбриел.
– Итак, – наконец лорд Мармадюк откинулся на спинку кресла, вытянув ноги под письменным столом, – чем бы ты теперь хотел заняться, о грозный миньон нашего драгоценного величества?
Его шутейшество таскал за собой ван Харта с ночи, с того момента, как ворвался в его спальню, орлиным взором оценил испачканную кровью простыню, повязку на голове и соляные кристаллы, хрустящие под подошвами своих остроносых туфель.
– Узнаю изящный почерк нашего общего друга. Судя по тому, что ты пока еще жив, ничего непоправимого не произошло?
Ван Харту было неловко, он то ли кивнул, то ли покачал головой.
– Собирайся, – велел Мармадюк, выдержав паузу. – Наше капризное величество велело нам с тобой отложить разногласия и объединить усилия, с тем чтоб закончить историю с Ригелем уже сегодня.
Гэбриел отправился сменить костюм и спросил из-за ширмы:
– А что ее величество сказала о предмете наших разногласий?
– Предмет нам велено оставить в покое под угрозой умерщвления и оскопления, не обязательно в таком именно порядке. – Лорд-шут шмыгнул носом. – Долго же ты складывал два и два… Хотя, по чести говоря, я вообще не углублялся в эту арифметику. Мне рассказали.
– Она?
– Аврора.
Юноше пришлось приложить усилия, чтоб подавить вздох облегчения. Королева, не она…
Он закрепил у виска повязку, кровь уже не текла, но ему не хотелось, чтоб в рану попала грязь, и вышел из-за ширмы.
Лорд Мармадюк встретил его внимательным взглядом:
– Давай договоримся сейчас, ван Харт, чтоб ничего не отвлекало нас от сегодняшних дел. Цветочек мне нравится, если желаешь поухаживать за садом, встань в очередь.
– А на чем основывается ваша уверенность, что возглавляете очередь именно вы?
– Я старше.
– Не испытываю достаточного уважения к старости, чтоб отступить.
Черные глаза встретились с серыми, ни один из собеседников не отводил взгляда.
– Ты растопчешь этот цветок, ван Харт, – наконец грустно сказал Мармадюк, – своим диким напором, своей игрой, рассчитанной на тридцать шагов вперед и оттого слишком неотвратимой. А девочке нужно гореть. Ты же видел балет, видел, как он действовал на публику? Это называется талант, ван Харт, Цветочка при рождении целовали боги. Ее нужно баловать, а ты заставишь ее делать то, что нужно тебе, будешь ее использовать…
– Откровенность на откровенность, мой лорд, – холодно перебил Гэбриел собеседника, – я ни на мгновение не верю в ваше прекраснодушие и бескорыстие. Да, моя девочка талантлива и ей нужно гореть, но я не позволю использовать ее для растопки вашего костра. Если моя игра рассчитана, как вы говорите, на тридцать ходов вперед, в вашей счет перевалил за сотни, и началась она не вчера, и, если я в состоянии сложить два и два, начали ее не вы и даже не ее величество.
– Какая проницательность, – саркастично хмыкнул шут, отбросив показную искренность, как маскарадный костюм, – и это смеет говорить человек, разбивший…
– Нет, милорд, – тон Гэбриела не изменился, оставаясь холодным и деловым, – не стоит переводить разговор на мою скромную особу, пытаясь лишить меня равновесия. Этот риторический прием даже старше вас. Считайте мои слова объявлением войны, я собираюсь бороться за эту женщину. Все.
– Но не сегодня, – быстро сказал Мармадюк. – Перемирие! Пауза в боевых действиях объявляется до момента пленения Ригеля.
И когда они уже пожимали руки, скрепляя мирный договор, быстро добавил:
– И окончательного разрешения вопроса с тайной организацией ригелевых приспешников.
А потом его шутейшество сделал все от него зависящее, чтоб Гэбриел лорд ван Харт ни на мгновение не оставался без присмотра. Они совместно занимались десятком неотложных дел, среди которых, кроме арестов и допросов, была также конная прогулка за стенами замка в компании доманских послов и ее величества и королевский совет, главной темой которого было странное изменение воды во всех дворцовых фонтанах.
А теперь лорд Мармадюк притащил ван Харта в свои покои, и Гэбриел был уверен, что не окажись в спальне трупа куртизанки, лорд-шут и без того придумал бы, как задержать при себе королевского миньона.
– Чем ты хочешь заняться?
Гэбриел хотел бы немедленно встретиться с графом Шерези и чтоб лорд-шут за минуту до встречи провалился в фаханов ад, но по понятным причинам эти свои желания он не озвучил.
– Арестом нашего главного подозреваемого – Патрика лорда Уолеса, – сказал он вместо этого.
– Самое время, – зевнул его шутейшество. – Я собирался допросить Вальденса, он должен был уже дозреть в заточении, но арест Уолеса – тоже неплохое времяпровождение. Тем более что он мне никогда не нравился. Смазливый умник. Сочетание отвратительнее сложно себе представить. Что там за шум?
Из коридора слышались громкие голоса и топот множества ног, дверь без стука отворилась, в покои вошла ее величество Аврора в сопровождении пары фрейлин, пары слуг и пары миньонов, лордов Доре и Виклунда. Последние явно страдали похмельем и источали неприятные похмельные ароматы. В покоях сразу стало невероятно тесно. Ван Харт вскочил и поклонился, Мармадюк поднялся медленно и исполнить поклон не успел. Ее величество обвела помещение тяжелым взглядом, затем обернулась к свите:
– Все вон! Ждать меня в коридоре, не менее чем в десяти шагах от двери!
Фрейлины зашуршали юбками, ван Харт тоже попятился к двери, рассудив, что Аврора явилась побеседовать с шутом, и что этот факт позволит ему, Гэбриелу, разыскать графа Цветочка.
– Стоять! – крикнула королева.
Все замерли.
– Вы, пошли вон! – Ручка венценосной особы описала широкий круг, включив в него всех присутствующих. – А вы, – ручка замерла, – останьтесь.
– Ее величество имеет в виду ван Харта, – любезно пояснил всем Мармадюк, украдкой зевнув. – То есть удалиться должны все, кроме поименованного лорда. Тебе не удастся сбежать от меня, милый…
И он послал Гэбриелу воздушный поцелуй.
Наконец, когда все правильно уяснили себе, чего хочет королева, и это исполнили, лорд-шут обошел письменный стол, уступив Авроре хозяйское кресло, пересек комнату, выглянул за дверь, проверив, не отирается ли за ней некто любопытный, и захлопнул ее.
– Итак? – Он повернул ключ в замке и вернулся к королеве.
– Почему лорд Уолес до сих пор не арестован? – грозно спросила ее величество, доставая из-за корсажа смятый лист бумаги.
– У нас нет доказательств, – пожал плечами Мармадюк, – кроме, признаю, вполне конкретных подозрений милого, – он одарил Гэбриела сладкой улыбкой, – ван Харта. Мы сейчас допросим Вальденса и уж затем…
– И куда же вы с милым, – ее величество скривилась, будто хлебнув уксуса, – ван Хартом заключили Вальденса?
– В башню Арктура, – в голосе шута послышалась тревога, – ее легко обеспечить охраной и туда не ведет ни единого подземного хода…
– Потому что… – подбодрила запнувшегося лорда-шута Аврора.
– Потому что серебряный меч, хранящийся в ее подвале… У нас украли меч?
– И Вальденса! – Аврора расплакалась. – Но фахан с ним, с Вальденсом! Смотри!
Она расправила бумагу на столешнице. Несколько смазанных строчек угольным карандашом и грязный отпечаток губ. Ван Харт заглянул через плечо лорда-шута.
– У меня украли миньона!
Ван Харт, не испрашивая разрешения, побежал к двери. Ключ не слушался, он погнул его, проворачивая. Виклунд с Доре стояли у дальнего окна, великан дремал, прислонившись к стене, Доре пощипывал струны мандолины.
– Где Басти?
– Они не попрощались, – грустно сказал Станислас, – оставили записку, что уезжают в Шерези.
– И любовное письмо ее величеству. – Виклунд говорил с закрытыми глазами. – Вчера все свински перепились, мы не успели…
– Мы пытались их догнать, – лорд Доре забросил за плечо мандолину и достал из кармана футлярчик, – но ни на одном посту их не заметили, поэтому мы с лордом Виклундом отправились к ее величеству с нижайшей просьбой отпустить нас в Шерези. Ну и весточку от Цветочка передать.
В футляре лежали стеклянные окуляры в проволочной оправе, Станислас закрепил их на переносице и развернул перед Гэбриелом бумагу:
– Смотри, Цветочек написал про неотложные дела. Мы думаем, что его дядюшка опять досаждает леди Шерези, а это значит, что нашему другу понадобится помощь.
– Ее величество, кажется, не порадовало любовное письмо. – Оливер потер ладонями лицо и зевнул. – Что случилось, Гэб?