— Михаил Семенович, вы упомянули, что Яков Матвеевич выполнял некоторые государственные заказы. А Беляков рассказывал, что его другу доводилось изготавливать и копии знаменитой золотой пекторали древних скифов. Вы случайно не в курсе этих дел?
Виталию на миг показалось, что глаза Слуцкера сузились и в них мелькнула тревога, но буквально через мгновение тот смотрел на него уже спокойно и открыто.
— Конечно, в курсе. Тем более пектораль — это все же уникальная вещь! Дядя Яша всегда ею гордился, она была его своеобразной визитной карточкой. Если мне не изменяет память, в разное время он изготовил, кажется, две ее копии и всегда подчеркивал, дескать, для настоящего коллекционера эта вещь больше чем сокровище. Шутка ли, IV век до нашей эры! Вас интересует именно пектораль? Так поезжайте в Киев, там вас проконсультируют по этому вопросу лучше, чем я. А вам могу помочь в другом. Если вы еще не передумали делать репортаж о моем дяде, то могу передать вам его, так сказать, архив. Это разные записи, рисунки, эскизы вещей, зарисовки известных украшений, фотографии его работ и, наверное, многое другое. Они достались мне после его смерти, и. что с ними делать, я просто не знаю. Думаю, благодаря этому архиву ваш сюжет получится более правдивым. Пусть люди узнают о дяде правду. Светлая ему память…
Михаил Семенович тут же встал и понес свою рыжую шевелюру в соседнюю комнату. Вскоре он вытащил оттуда большой потертый чемодан коричневого цвета, углы которого были оббиты железными пластинами. Один из уголков отсутствовал, по всей видимости затерявшись еще в прошлом столетии.
Увидев столь неожиданный подарок, Виталий сразу даже не поверил своим глазам. Неужели удача все-таки повернулась к нему лицом?
— Спасибо вам за такой подарок, Михаил Семенович. Безусловно, архив вашего дяди мы изучим, и думаю, материалы, которые в нем содержатся, очень помогут нам при подготовке передачи. А потом я передам архив Степану Степановичу Белякову в память о его друге Якове Матвеевиче. Мне кажется, это будет правильно, — заверил он, глядя в глаза Слуцкеру.
— Ну что ж, тогда до свидания. Извините, меня ждут пациенты, — закончил разговор Михаил Семенович и, протягивая Виталию руку, напомнил: — Не забудьте показаться стоматологу, повторяю, что с зубами не шутят. Ну а если вам или же вашим знакомым вдруг понадобится хороший протезист, вот вам моя визитная карточка — всегда будем рады помочь, так сказать, по старой памяти.
Заборский спрятал в портмоне рельефную, выполненную на плотной бумаге визитку и вышел из дома Слуцкера.
До поезда оставалось всего часа два, а нужно было еще заехать к маме Реваза.
Виталий в третий раз набрал номер ее домашнего телефона, но тот, как и прежде, упорно молчал. Он подождал, пока включится автоответчик, и оставил Кларе Иосифовне сообщение, что к ней приезжал и хотел увидеться человек из Лугани, тот самый телекорреспондент, который взял на время диктофон ее сына. В заключение Заборский еще раз продиктовал номер своего телефона.
Ехать на Пушкинскую уже не имеет смысла, решил он, лучше сразу на вокзал. Узнать у Клары Иосифовны, как продвигается дело ее погибшего сына, можно и по телефону из Лугани.
Присев на старорежимный чемодан Ракошица, Виталий закурил в ожидании вызванного минутой раньше такси. Бросив взгляд на дом, из которого только что вышел, он заметил, как в одном из окон второго этажа мелькнула рыжая шевелюра хозяина. Его зеленые глаза внимательно рассматривали недавнего гостя…
Глава 24Вооружен и очень… растерян
3 августа 2013 года
Черепанов стоял у окна и с интересом рассматривал Виталия, нахально ввалившегося спозаранку в его кабинет.
— Что это за дореволюционный чемодан ты сюда припер? Неужели стал мелким воришкой и громишь на вокзалах наглых фраеров? Или заделался собирателем раритетов и решил положить начало своей коллекции сумок и чемоданов разных эпох и народов?
— Ага, Иван Сергеевич, и это вместо душевного приветствия, мол, с приездом, Виталий Григорьевич!
Заборский поставил чемодан у двери и с наслаждением растянулся в кожаном кресле.
— А позвольте спросить, мой дорогой шеф, что это за неповторимая лексика у вас прорезалась? Похоже, сказывается общение с нашим общим другом Виктором или же тесное сотрудничество с капитаном Сидорченко. Ну а про этот чемодан я вам уже по телефону рассказывал.
— Признаться, не думал, что он окажется таким живописным, — заметил Черепанов. — А насчет моей лексики, Виталий, ты, похоже, прав: с кем поведешься, от того и наберешься.
— Больше общайтесь с приличными людьми, Иван Сергеевич, тем более что они к вам сами на доклад приходят.
— Ладно, помолчи уж, приличный человек, расскажи-ка лучше в деталях о своем путешествии в Харьков. Но учти, что у таких приличных людей, как ты, должны быть и новости приличные.
— Вот тут, мой неотразимый шеф, боюсь, пока похвастаться нечем, — грустно вздохнул Виталий и рассказал о своей случайной встрече со словоохотливой соседкой Якова Матвеевича Ракошица во дворе их дома и о последующем знакомстве с рыжим племянником ювелира Михаилом Семеновичем Слуцкером.
— М-да, — в раздумье промычал Черепанов, — получается, что в сухом остатке, кроме отвлеченных воспоминаний, ничего нет. Про смерть Ракошица я сообщу Степан Степанычу позже, сам понимаешь, очередная смерть настроения ему не прибавит. Опять начнутся разговоры об этом проклятии древних скифов. Боюсь, что и наша работа со списком коллекционеров теперь забуксует. Хорошо хоть, пока ты нежился в Харькове на волнах одесского гостеприимства, капитан Сидорченко работал в поте лица и кое-что для нас с тобой нарыл.
Достав из ящика письменного стола свой блокнот, он подсел ближе.
— Как мы и договаривались, Сидорченко поднял материалы дела о нападении на нашего оператора Стаса Папазова. Сначала, как ты помнишь, менты виновных не нашли и списали все на залетных гастролеров. Так вот, во время очередного профилактического мероприятия на нашем радиорынке сподвижники капитана задержали пацана, торговавшего крадеными телефонами. Среди них оказался и мобильник Стаса, который исчез у него при ограблении. Сидорченко «раскрутил» пацана и выяснил, что телефон ему передал какой-то… — Черепанов заглянул в свой блокнот, — ага, некий Сергей Паламарчук, который работает в магазине «Клубничка» грузчиком. Когда же его стали допрашивать, он сразу заявил, что нашел мобилу на улице и хотел продать ее, чтобы немного подзаработать. То, что он врет, понятно, но доказать это, как ты понимаешь, практически невозможно. У этого Паламарчука железное алиби: во время нападения на Стаса он вместе с такими же, как сам, отморозками до поздней ночи сидел в кафе. И есть свидетели, утверждающие, что оттуда не выходил. Вся эта компания в городе хорошо известна. Слышал небось о черных готах? Вот это они и есть, и наш Паламарчук там не последний человек. Так оно было или нет, а грузчика пришлось отпустить.
Заборский слушал своего шефа не перебивая. Действительно, очередная поездка в Харьков конкретных результатов не принесла, поэтому информация Сидорченко была крайне важной.
А Черепанов между тем продолжал:
— Ну, слушай дальше. Я передал капитану наш разговор с Олегом Сливко о том, как ему подсунули наркотики и как после задержания милиционеры взяли в оборот его мать. Коллеги капитана из отдела по борьбе с наркотиками сразу пошли «в отказку», мол, знать не знаем никакого Сливко и такими методами не работаем. Короче, там пока тоже глухо. Но одна интересная деталь все же нарисовалась. Сидорченко нашел-таки ту Аллу-Эллу, которая всучила Олегу пакетик с порошком, и по своим каналам аккуратненько выяснил, что она собой представляет. Оказалось, обыкновенная проститутка, которую менты используют как своего информатора и наводчицу.
Не прерывая рассказа, Черепанов что-то пометил в блокноте.
— Трогать эту красавицу Сидорченко пока не стал, она бы все равно пошла «в несознанку» да еще и насторожилась, а коллеги из наркоотдела ее бы точно «отмазали» как «необходимый и важный информационный источник». Но вот что интересно, Алла-Элла — а ее настоящее имя Алла Григоренко, — оказывается, тоже была замечена в кругу этих самых готов.
— Хорошо, и что из того? — спросил, пожимая плечами, Заборский. — А может, она крутится среди этих чокнутых готов по заданию ментов? Я уверен, что они там наркотой балуются, как мы с вами утренним кофе. Может, самому готом стать? Будет что вспомнить.
— А это, кстати, неплохая мысль, надо подумать, — вдруг совершенно серьезно сказал Черепанов. — Но боюсь, что ты в идеологии готов быстро разочаруешься. Ты же у нас парень веселый, а таких там не любят. Я на всякий случай собрал кое-какую информацию об этих «темных», думаю, что и тебе будет полезно это почитать.
Из лежащей на столе папки Черепанов достал какие-то распечатки и разложил их перед Заборским.
Виталий с любопытством углубился в чтение.
«Субкультура готов, пожалуй, самая загадочная и необычная из всех существующих в наше время. Главное отличие гота от обычного человека — это особенные, готические, принципы жизни. Один из таких принципов гласит, что сегодняшний день может быть последним в жизни, поэтому и прожить его нужно соответственно…»
— Вы что, Иван Сергеевич, советуете мне вступить в эту организацию? — спросил Заборский, откладывая прочитанные листы в сторону. — Из всей этой готской ахинеи мне интересна только информация о готах, так сказать, местного разлива. Да, не думал я, что в нашем городишке водятся люди с такими странностями. Хотя теперь припоминаю: пару раз на улице встречал этих разукрашенных клоунов. А не боитесь случайно, что мне у них так понравится, что возвращаться в вашу никчемную телекомпанию не захочется?
— Не боюсь. Через пару дней они тебя сами выгонят за болтливость.
Черепанов в задумчивости перелистал свой блокнот, а затем уже серьезно продолжил:
— В общем, Виталий, возьми эту информацию и прочти внимательно. Особенно ту ее часть, где собраны сведения о лидерах этого движения в нашем городе. Займись ими, может, и выплывет что-нибудь интересное. Я же пока поразмыслю, как выйти на Антиквара, а на досуге оценю содержимое твоего чемоданчика. Ну а чтобы ты чувствовал себя настоящим суперменом, вот тебе подарок от Белякова.