Я мрачен сам, и вид мой тоже.
Скрыл белый грим прыщи на роже,
И я собой ужасно горд,
Ведь я большой и страшный гот!
Черепанов рассмеялся:
— Ну вот, теперь узнаю прежнего сотоварища по оружию. А то я уже было испугался: десять секунд как пришел и все молчишь.
— Служу телекомпании «Зенит»! — ответил Виталий, усаживаясь в свое любимое кресло.
— Тогда я дважды спокоен! — в том же духе подхватил Черепанов и добавил: — Ты давай поскорее выходи из образа загадочного гота и рассказывай, что полезного узнал у этой братии. Надеюсь, время потратил не зря?
— Да смотря с какой стороны посмотреть, — уже серьезным тоном произнес Виталий и, несколько секунд помолчав, продолжил: — Там не все так просто, Иван Сергеевич. Даже не знаю, с чего начать.
— А ты, мой юный друг, начни с самого начала. Глядишь, по ходу и разберемся с твоими непростыми сложностями.
Черепанов сел напротив Виталия, всем своим видом показывая, что он внимательно слушает. Последующие десять минут говорил только Заборский.
Как и договорились, уже на следующий день он пришел в кафе «Белый аист», где традиционно устраивали свои посиделки местные готы. На фоне посетителей кафе эта компания молодых людей выглядела как стая ворон на белом снегу. Одетые в черные кожаные одежды, они вальяжно расположились в дальнем углу. «Как им в этой спецодежде не жарко?» — подумал Виталий, но, увидев на одном из парней длинный черный плащ и сапоги с высокими голенищами, решил оставить свой вопрос при себе.
Особо не заморачиваясь и зная, что сумеет разговорить даже мертвого, Виталий решил действовать напролом. Подойдя к группе молодежи и выждав момент, когда на него обратят внимание, он представился журналистом городского телевизионного канала, который прибыл сюда для сбора материала о новой молодежной субкультуре, представителями которой оные и являются. Следующие несколько минут Заборский пересказывал им страшилки о готах, которые накануне вычитал в интернете, но, уловив на лицах своих собеседников признаки легкого отвращения, вовремя остановился. Подозвав официанта, Виталий заказал всем по пиву и объявил, что в этот вечер он угощает всех. Худющая прокуренная девица тут же подвинулась, освобождая для гостя место. Несколько человек заявили, что узнали его, так как видели по «ящику».
Слово за слово… В общем, Виталий особо и не напрягался. Его новые знакомые оказались словоохотливыми собеседниками, а появившаяся через пару минут бутылка водки и вовсе ускорила коммуникационный процесс. Ближе к закрытию кафе Заборский уже знал, что таких ребят, как его новые друзья, в городе насчитывается около ста человек. Среди них есть не только подростки, но и люди с солидным положением в обществе. При этих словах собеседники Виталия многозначительно переглянулись. И вообще, они за чистоту своих рядов и всякую шваль подзаборную к себе и на пушечный выстрел не подпустят. Похоже, это было правдой.
Внимательно присмотревшись к своим новым знакомым, Заборский обратил внимание, что большинство из них крепкие ребята лет 25–30. Более того, все эти привычные прибамбасы готов в виде шипованных ошейников, серебряных крестов, колец и цепочек смотрелись на них неестественно. Еще Виталий заметил, что в компании присутствующих за столом были и такие парни, которые за весь вечер ни разу не притронулись к спиртному и не выкурили ни одной сигареты. Они о чем-то тихо разговаривали, изредка бросая внимательные взгляды на журналиста, звонили по мобильным телефонам. У Виталия сложилось впечатление, что эти парни скорее работали, чем отдыхали.
Потихоньку кафе опустело. Стали расходиться и друзья-готы. Худенькая девушка, которая молча просидела весь вечер рядом с Виталием, решительно взяла его под руку и заплетающимся языком спросила:
— Ну и что ты имеешь мне предложить?
Заборский понял, что такого шанса упускать нельзя, и в том же тоне ответил своей спутнице:
— Имею честь предложить вам, мадам, продолжить наше общение в более веселом месте.
Минут через двадцать они уже были в ночном клубе. Охрана на входе с подозрением посмотрела на девушку, но, встретившись взглядом с Заборским, расступилась. Полутемный зал встретил их громкими звуками музыки, под которую ритмично раскачивалось больше сотни подростков. «Вот уж попал так попал, — подумал Виталий, — главное, знакомых не встретить, а то перед женой придется неделю оправдываться».
К счастью, его «мадам» осталась равнодушной к танцам и сразу потащила Виталия к барной стойке. После нескольких порций текилы и шампанского Виталию даже не пришлось задавать вопросов. Анжела — а именно так звали эту представительницу прекрасного пола — выложила ему все, что знала о своих друзьях-готах. Знает ли она Аллу Григоренко? Конечно, знает! Прямо сейчас может ее позвать, и они вдвоем устроят Виталию такое, что он и представить себе не может. Кто такой Сергей Паламарчук? Редкая скотина. Любитель поразвлечься, только вот когда дело доходит до денег, так сразу в кусты. Одним словом, грузчик. Хотя, если кокс нужен, Паламарчук как раз и пригодится. У него есть все и всегда. Только эта сволочь никогда в долг не дает. А лучше всего, когда приезжает Эдичка. Ты не знаешь, кто такой Эдичка? Да ты полный отстой! Эдика все знают. Это же он всеми здесь заправляет. А сам живет в Киеве, он крутой юрист. А в Лугани филиал его юридической конторы. И вообще, папа Эдички — народный депутат, имя которого случайным прохожим знать не положено…
— Короче, Иван Сергеевич, я еще пару дней покрутился среди этих отморозков, и у меня сложилось крепкое впечатление, что все они такие же готы, как мы с вами шаолиньские монахи.
В это время по селекторной связи раздался голос секретаря:
— Иван Сергеевич, звонят из городского управления милиции. С вами хочет переговорить полковник Перебейнос. Соединить?
— Ну и какой ответ, Аня, ты хочешь от меня услышать? — с раздражением спросил Черепанов. — Соединяй, конечно.
Уже через секунду в трубке раздался громогласный голос Юрия Викторовича Перебейноса.
— Слушай, хлопче, и дэ ты в биса на мою голову взявся? — полковник пыхтел, как кипящий самовар. — Шукай свого Пинкертона Заборского, и шоб через пять хвылын булы у меня на ковре. Развели тут, понимаешь мне, антимонии, сыщики хреновы…
Черепанов поймал себя на мысли, что давно хотел узнать истинное значение любимого полковником слова «антимонии», но решил отложить это до лучших времен.
— Перебейнос так орал, что его любезное приглашение, я надеюсь, ты слышал.
— Шеф, а что вы успели натворить, пока меня не было?
— Этот же вопрос я хотел задать тебе, сыщик хренов…
Они рассмеялись. Напряжение, витавшее в воздухе после рассказа Виталия, исчезло. И даже «приглашение» начальника городской милиции явиться к нему на ковер не могло испортить им настроения.
— А не выпить ли нам, мой юный друг, по чашечке хорошего кофе? — предложил Черепанов, набирая номер Анечки. — Будет что вспоминать в ближайшие лет пять-семь…
— Ну и шуточки у вас, Иван Сергеевич. А может, нас приглашают в управление, чтобы вручить почетные грамоты или — еще лучше — ордена и медали за наши геройские действия? Не знаю, как вы, а я так даже на денежную премию потяну. Одна «мадам» чего стоит. Кстати…
Но Черепанов не дал Заборскому развить тему денежного эквивалента общения с городскими готами. Он подсунул ему исписанный с двух сторон листок. Это был итог их недавних посиделок с Беляковым. Некоторое время Виталий внимательно изучал записи, потом перевел взгляд на старый чемодан ювелира, который совсем недавно сам привез из Харькова.
— Что-то мне подсказывает, Иван Сергеевич, что вы этот чемоданчик уже основательно распотрошили, я не ошибаюсь? И сокровищами старого пирата Ракошица делиться не собираетесь? — Заборский вопросительно посмотрел на шефа.
— Да вот как раз и хотел рассказать тебе о нашем с Беляковым исследовании архива покойного ювелира, — отозвался Черепанов, тоже поглядывая на чемодан.
— Кстати, как там наш Эсэс? — поинтересовался Виталий. — Сильно расстроился, узнав о кончине Ракошица?
— Какой еще Эсэс? — недоуменно переспросил Черепанов.
— Это я так в порядке экономии времени подсократил имя и отчество нашего незабвенного Белякова. Эсэс значит Степан Степанович. Но если вам это не нравится, тогда пусть будет просто два С. В школе мы называли учителя математики Бориса Борисовича Бэ в квадрате. А что это вы, Иван Сергеевич, вдруг так ласково на меня смотрите?
— Виталий, друг мой, ты просто молодец! — неожиданно просиял Черепанов и тут же пояснил: — Кажется, сейчас ты нашел ответ на очень важный для нас вопрос, на который мы с этим твоим Эсэс так и не смогли ответить.
— Ну, шеф, нынешний день точно следует внести в анналы нашей телекомпании — чтобы вы вдруг назвали меня молодцом?! По такому случаю нужно заказать памятную табличку и поместить ее на самом видном месте, не возражаете?
— Насчет таблички, мне думается, ты погорячился, тем более что еще не вечер. И потом, у всякого, даже сверхмудрого, человека случаются оговорки, и я, увы, не являюсь исключением. Ну а в остальном…
Черепанов не договорил, он вдруг резко нагнулся и достал из нижнего ящика стола список коллекционеров, составленный Беляковым несколько дней назад.
— Как говорят в Одессе, слушай сюда. Надеюсь, ты еще не забыл этот список? Ну так вот, в архиве ювелира я обнаружил интересную запись. Оказывается, в 1973 году старый пройдоха Ракошиц изготовил третью копию хорошо известной пекторали из Толстой Могилы. И знаешь для кого? Некой загадочной личности, которую он в своих записях отметил двумя буквами «З» и «П». И мы со Степан Степанычем долго думали, кто же этот таинственный З. П.? Среди коллекционеров человека с соответствующими инициалами нет. Следствие, как говорится, зашло в тупик. И вот сейчас ты подсказал мне, что это может означать. Скорее всего, ювелир написал не две заглавные буквы, а цифру «3» и букву «П». В итоге мы имеем три «П». А теперь смотри сюда…