И она оказалась права. Каждое семейство отдыхало так, как ему нравилось. Вместе собирались только поздним вечером, когда дети уже спали. Пили чай и, как говорила Ольга, «вели светские беседы».
Вот и сейчас, забравшись на диван, женщины укутали ноги пледом и мило болтали, а мужчины коротали вечер, играя в шахматы. В это время по телевизору, на который никто не обращал внимания, передавали новости. «Сильнейший пожар охватил левое крыло Харьковского дворца детского и юношеского творчества, — вещал между тем диктор. — Благодаря самоотверженным действиям четырех пожарных расчетов огонь удалось потушить. Необходимо отметить, что за последние месяцы это уже третий пожар в здании бывшего дворца пионеров, которое расположено в самом центре города».
Рука Заборского зависла над шахматной доской. Он встретился взглядом с шефом, и они поняли друг друга без слов.
— Что с вами, мальчики? — удивленно спросила Ольга.
— Я же говорил, что с Заборским отдыха не получится, — виновато ответил Иван.
— В который раз уже горим, а понять, откуда такая напасть, никто не может, — жаловалась Черепанову с Заборским пожилая вахтерша из харьковского дворца пионеров, или, как теперь говорят, дворца детского и юношеского творчества. — И что интересно, загорается только левое крыло. Проверили все от крыши и до подвала и ничего, что могло бы вызвать пожар, не нашли. Прямо проклятие какое-то на наши головы!
Дежурная принадлежала к той категории людей, с которыми очень любят общаться журналисты и следователи: им не нужно задавать никаких вопросов, они сами все расскажут.
— Это вы меня ожидаете?
Пересекая вестибюль, к ним приближалась невысокого роста, моложавая, но уже с сединой в волосах женщина.
Протянув Черепанову, а затем Виталию руку, она представилась:
— Каминская Вера Алексеевна, руководитель археологического кружка.
Пока поднимались наверх к юным археологам, Черепанов что-то говорил о небывалом интересе к истории родного края, охватившем в последнее время Лугань, и просветительской миссии телекомпании «Зенит».
Вера Алексеевна с пониманием отнеслась к сказанному. Для нее, выражаясь языком Заборского, любимое дело было не профессией, а диагнозом. Выяснилось, что она профессиональный археолог, участвует в раскопках скифского городища, пишет научные статьи, но при этом большую часть своей жизни посвятила работе с детьми. Была ли она знакома с Ревазом Мачавариани? Конечно, ведь университет находится совсем рядом и многие преподаватели, особенно молодые, подрабатывают во дворце. Реваз занимался с детьми археологическими реконструкциями — лепили из глины горшки, добывали огонь трением, пытались из кремня изготовить каменные орудия труда.
Вера Алексеевна распахнула перед журналистами одну из многочисленных дверей:
— Вот, кстати, кабинет, в котором проводил занятия Реваз.
У этой комнаты практически отсутствовали стены: они были заставлены высокими стеллажами, на которых аккуратными рядами стояли всевозможные кувшины, горшки, миски и еще какие-то вещи, назначение которых Черепанов даже не пытался угадать.
Центральную стену кабинета, расположенную прямо напротив входа, украшали гипсовые копии древних вещей. Среди них в глаза сразу же бросалась золотая пектораль.
— Вы тоже обратили внимание на пектораль? — скорее констатировала, чем задала вопрос Вера Алексеевна. — Она появилась у нас совсем недавно. Это последняя работа Реваза Константиновича.
— Вы позволите? — спросил Заборский, аккуратно снимая гипсовую модель со стены. — Тяжелая…
— Ну и что будем делать? — спросил у Заборского Иван, рассматривая харьковскую улицу из окна гостиничного номера.
Посередине стола на обыкновенной газете лежала золотая скифская пектораль. Им пришлось немало повозиться, чтобы со всей возможной аккуратностью освободить реликвию от слоя гипса. Это была завораживающе красивая вещь. Вот лошадь, спину которой терзает фантастическое существо с крыльями и клыкастой пастью; вот теленок, испуганно прижавшийся к боку матери; а вот бородатый скиф, который занес свой короткий меч над головой безусого юноши… Пектораль можно было рассматривать часами.
Вернувшись к столу, Черепанов сам себе ответил:
— У нас два варианта. Первый — позвонить Перебейносу и сейчас же отнести эту красоту его другу, подполковнику Яковлеву. Второй — отправить ее курьерской доставкой еще одному нашему фигуранту — младшему Полищуку. Ведь этот Эдичка — единственный, кому удалось избежать расплаты. Но мы-то с тобой, Виталий, лучше других знаем, что заправлял всем наркобизнесом в нашей родной Лугани именно он, да и в истории с пекторалью еще как отметился.
— Вы что же, Иван Сергеевич, верите в эти байки о проклятии пекторали? — Заборский не скрывал своего удивления.
— Не знаю, Виталий. Но я почему-то уверен, что бывший дворец пионеров гореть больше не будет.
Черепанов потянулся за мобильным телефоном. Включив громкую связь, чтобы разговор был слышен Заборскому, он решительно набрал номер Перебейноса.
В двух словах объяснив, где они и почему, Иван сообщил, что вместе с Заборским намерен сейчас же выехать в Лугань.
— Отставить! — полковник рявкнул так, что Черепанов резко отстранил от уха мобильник, а внимательно слушавший разговор Виталий аж подскочил на стуле. — Чтобы я этой заразы у себя в городе не видел! На городском кладбище из-за нее скоро места не останется. Сидеть в номере и не шевелиться! Ты меня, Иван Сергеевич, чуешь? Замрите там оба, как суслики перед норкой. А я зараз позвоню подполковнику Яковлеву.
Подполковник не заставил себя долго ждать. Минут через сорок он и еще несколько загадочных лиц в штатском до отказа заполнили их небольшой гостиничный номер. Некоторое время Черепанов и Заборский с интересом наблюдали за тем, как взрослые дядьки по одному подходили к столу и с нескрываемым любопытством рассматривали скифскую пектораль, которая так и продолжала лежать на помятой газете.
Ну а потом началось то, что в советских фильмах называлось серыми милицейскими буднями. Журналистов, которых люди в штатском доставили в управление, сразу же развели по отдельным кабинетам. Им пришлось ответить на сотни вопросов, исписать десятки, как язвительно выразился Виталий, «признательных» листов, подписать не меньшее количество страниц в протоколах.
Друзья встретились в кабинете у подполковника Яковлева уже ближе к полуночи. Несмотря на столь поздний час, в коридоре управления было многолюдно. Они застали подполковника собирающимся в дорогу. На столе перед ним стоял потертый портфель, куда он не спеша складывал папки с документами, бритвенный набор и пакет с бутербродами.
— Да, мужики, заварили вы кашу, — не отвлекаясь от дела, уставшим голосом поприветствовал их Яковлев. — Вот, собираюсь в столицу. Министр приказал, чтобы вашу находку доставили в Киев сегодня же. Вылетаю через полтора часа спецрейсом. Думаю, что и Перебейноса там встречу.
С трудом затолкав последнюю папку, подполковник закрыл портфель.
— Ну и настырные вы, ребята, — дружелюбно улыбнулся он и продолжил: — Вцепились в эту пектораль мертвой хваткой. Настоящие журналюги! Это же надо — вычислить пропажу только на основании вечерних новостей о пожарах во дворце пионеров! На такое не каждый опер способен. Может, пойдете ко мне в управление работать?
— Ну да, мой папа об этом тоже мечтает, — прогундосил своим обычным тоном Заборский. — Вот смотрите, товарищ подполковник, за окном XXI век, а в вашей конторе каждая бумажка по-прежнему пишется шариковой ручкой. Ваши ребята слышали что-нибудь о Билле Гейтсе и его изобретении? У меня от этой писанины даже мозоль на пальце появилась!
Для пущей убедительности Виталий вытянул вперед указательный палец.
— Понимаю, что устали, — усмехнулся, глядя на Заборского, подполковник. — Я уже распорядился, чтобы мои ребята отвезли вас в гостиницу. Ну а папе, Виталий Григорьевич, передавайте от меня привет.
В поисках обещанной машины Черепанов с Заборским вышли во внутренний дворик управления внутренних дел. Завидев их, один из стоявших в курилке милиционеров махнул рукой, указывая на белую иномарку.
— Дожились, Иван Сергеевич, нас уже вся харьковская милиция знает в лицо, — пробурчал Заборский. — Я вот только пока не пойму, это хорошо или плохо?
У ворот водитель их автомобиля притормозил, пропуская во двор бронированный микроавтобус и машины сопровождения. Уже через несколько минут золотая пектораль скифов, которая не давала им покоя целых полгода, отправилась в Киев.
На улице стоял октябрь. Октябрь 2013 года.
Эпилог
Киев встретил его настороженно. Выйдя на привокзальную площадь, Черепанов внимательно осмотрелся и вдруг поймал себя на мысли, что, пытаясь увидеть перемены в любимом им городе, он хотел, чтобы их не было вовсе или было как можно меньше. Но опытный взгляд журналиста сразу же отметил большее, чем обычно, количество людей в милицейской форме и военном камуфляже. На стенах вокзала появились новые указатели, поясняющие, где находится комендатура, куда нужно обращаться беженцам из Крыма и с юго-востока Украины. Надоедливых таксистов, которых у выхода с вокзала было всегда много, стало еще больше. Спешащая в сторону метро молодежь вела себя как обычно — шумно и весело. У многих из них рюкзаки или одежда были украшены яркими сине-желтыми ленточками. Такого раньше не было. А вот лица у пожилых людей показались Ивану более озабоченными. Хотя, встречаясь взглядом со стариками, он видел в их глазах спокойствие и уверенность.
В столицу Иван приехал по делам своей телекампании — накопились вопросы, связанные с перерегистрацией фирмы, нужно было кое-что уточнить и в Национальном совете по телерадиовещанию. Но самое главное — это встреча с генералом Перебейносом. Вот уже больше месяца Юрий Викторович не давал Черепанову покоя своими звонками, мол, приезжай, есть разговор.
С тех пор как им с Виталием Заборским все-таки удалось выйти на след скифской пекторали, прошел почти год. За все это время Черепанов ни разу не встречался с Перебейносом. Генеральское звание Юрий Викторович получил практически сразу же после того, как древнюю пект