Интересно. Я много раз видел такое сияние над головой Денницы. И ни разу — у Патриции. Это значит, что "выключать" его можно по своему желанию?
Только вот Денница — не хотел.
— Тебе идёт, — похвалил я.
— На рогах дьявола и нимб держится крепче, — мрачно поведала Патриция. — Так папа всегда говорит.
— У моего мужа отличное чувство юмора, — похвасталась госпожа Иштар.
Взобравшись на самый верхний этаж, мы пошли по плавно загибающемуся вокруг лестницы коридору. Купол крыши был прозрачно-голубым, сквозь него лился вполне земной свет.
Это было неожиданно приятно — я вдруг понял, что соскучился по обычному голубому небу…
В общем и целом, убранство дома Патриции напоминало Златой Замок в Заковии — помните, я знакомил вас с теорией о том, что все замки строят и обставляют по одному шаблону?..
Повидал один — значит, повидал все.
— Мы пришли, — неожиданно госпожа Иштар остановилась перед двустворчатыми дверьми, покрытыми небесно-голубой краской, по которой плыли облачка из титановых белил. Из-за облачков выглядывали пухлые младенцы с циничными, расчётливыми глазами.
Я содрогнулся.
— Оставляю вас одних, детки. Надеюсь, вы с ПОЛЬЗОЙ проведёте время до ужина, — госпожа Иштар повела плечиком и подмигнула.
Чёрт, жарко-то как…
— Я отдохну в своей комнате, — заявила Патриция.
— Ини! — госпожа Иштар строго нахмурилась. — Ты же знаешь: это против законов гостеприимства. Что подумает о тебе Макс?
— Мама, поверь: всё, что можно, он уже давно подумал, — Патриция закатила глаза. Ну, почти закатила. На самом деле её голос звучал ровно и так спокойно, словно его хорошенько заморозили в морозилке.
— Нет, так не пойдёт, — покачала головой госпожа Иштар. — Вот когда Я была жрицей любви, ни один путник не оставался…
— Но я — не ты, мама! — всё спокойствие Патриции вдруг разбилось, как сосулька об асфальт. — У меня нет твоей красоты, нет твоего таланта — ты сама это сказала. Я ПРОСТО НЕ МОГУ соответствовать твоим высоким стандартам!
Сорвавшись с места, она понеслась прочь. Эхо шагов отразилось от стеклянного купола, и ссыпалось в лестничную шахту.
Мы наблюдали за ней, пока Патриция не скрылась где-то внизу.
— Эм… — я осторожно высвободил свой локоть из захвата мамаши. — Пожалуй, мне стоит пойти за ней.
— Пустяки, — отмахнулась госпожа Иштар. — Вы — гость. И если дочь не способна позаботиться о вас, сделать это — моя святая обязанность.
Я икнул.
Если эта дамочка на меня набросится — отбрыкаться нет ни единого шанса. Как у мотылька против пламени свечки…
— Я сама найду её и напомню, как должна вести себя истинная дочь дома Иштар, — с этими словами мамочка развернулась и пошла вслед за Патрицией.
А я облегчённо вздохнул.
Точнее, попытался: раньше со спины я её не видел. И только сейчас выяснил, что платье госпожи Иштар сзади имеет вырез на всю спину…
В буквальном смысле: когда она двигалась, были видны ямочки чуть выше ягодиц…
В зобу дыханье спёрло.
На миг я даже пожалел, что она ушла. Но тут же взял себя в руки, сглотнул и мужественно распахнул двери в гостевые апартаменты.
Лучше бы я этого не делал…
Если коротко, то больше всего апартаменты походили на номер для новобрачных в каком-нибудь фешенебельном отеле.
Я такие видел только в кино про мафию.
Вопиющая роскошь — это будет мягко сказано.
Кровать и впрямь была в форме сердца, на полу — пушистый ковёр, ноги в котором утопали по щиколотку.
Освещение… Самое подходящее слово — интимное.
На стенах — картины фривольного содержания.
Осторожно, на цыпочках, пройдя через комнату, я приоткрыл дверь, как я надеялся, в ванную.
Смешно сказать, но в данный момент мне больше всего хотелось писать. Вот уже целых полчаса это желание было доминирующим, и в принципе, я был готов забыть о Патриции и её более чем аппетитной мамочке, если мне удастся исполнить заветную мечту.
Лицо моё просветлело, когда я наконец-то узрел прекрасные очертания белого фарфорового друга…
И уже взялся за ремень штанов, когда в дверь постучали.
— Войдите! — чуть не закричал я по привычке, но вовремя прикусил язык.
Стучали не в дверь комнаты. А в дверь ванной.
— Макс, — слава Люциферу, это была Патриция. — Макс, ты там?
Дверь начала приоткрываться…
— Да?.. — подскочив к двери, я сам распахнул её.
В КАКОМ УГОДНО виде я готов предстать перед девушкой. Но только не писающим.
— Хочу извиниться за своё поведение, — Патриция искательно заглянула мне в лицо.
— Я тебя прощаю, — великодушно улыбнувшись, я попытался прикрыть дверь.
— Но ты же видел мою маму. Она кого угодно доведёт до…
— Согласен. Теперь я понимаю, почему ты не хотела возвращаться, гораздо лучше.
— Оргазма, — не слыша меня, продолжила Патриция. — Она такая красивая, такая… чувственная. Мне никогда не сравниться с ней, великой жрицей Иштар.
Я незаметно сжал челюсти. Терпеть становилось всё труднее, жидкость уже плескалась в районе глазных яблок.
— Ты тоже красивая, Патриция, — выдавил я непослушными губами. — По-своему, конечно. Ну знаешь, как говорят? Не бывает некрасивых женщин…
— Бывает мало выпивки, — мрачно кивнула Патриция.
— Нет, я не то хотел сказать…
— Да ладно, — девчонка наконец-то отпустила дверь. — Я поняла. Извини, что мама приняла тебя за моего парня. Сейчас я пойду, и всё ей объясню.
Мне ОЧЕНЬ хотелось крикнуть: — Рад за тебя! — А потом захлопнуть дверь и наконец-то…
Но я этого не сделал.
Собрав волю в кулак, я шагнул из ванной в комнату, поймал Патрицию за плечи и притянул к себе.
— Не надо ей ничего говорить, — прошептал я на ухо девчонке. — Пускай она так считает и дальше. А мы постараемся её в этом не разубедить…
И я её поцеловал.
Если вы знаете ДРУГОЙ способ быстро и эффективно поднять девичью самооценку — рад за вас.
Глава 7
Поцелуй оказался… познавательным.
Внезапно и совершенно неожиданно, я понял, что он мне очень нравится. Губы у Патриции были влажными, слегка солоноватыми и такими чувственными…
Я обнял её ещё нежнее, готовясь перейти к третьей базе… когда её руки упёрлись мне в грудь и с силой толкнули.
— Макс, что ты делаешь?
Я с трудом восстановил равновесие. Голова кружилась, перед глазами прыгали звёздочки.
Может, на её губах был наркотик?
— Ну?.. Отвечай! — к моему великому удивлению, поцелуй не сделал Патрицию счастливой. Скорее, расстроенной. А точнее, злой, как дикая росомаха.
— Дак я это… — язык заплетался, мысли разбегались, как испуганные тараканы. — Ты же говорила… Ну, что ты меня…
И тут я получил пощечину.
В голове взорвался новый ворох звёздочек, но на этот раз они не были такими уж милыми, и не сопровождались пением птичек.
— Ты что, с ума сошла?..
— Это ты сошел с ума, — Патриция отвернулась. Плечи её поднимались и опускались, кулачки были сжаты. Я на всякий случай отошел подальше, и встал так, чтобы между нами был массивный стол с букетом цветов. — Ты мне ОБЕЩАЛ никогда не упоминать то, что я…
— Да, но…
— Надеюсь, ты понимаешь: то, что ты ко мне пристаёшь, вовсе не помогает мне справиться с… проблемой!
— Ты говоришь так, словно это болезнь.
Признаюсь честно: я такого не ожидал. Я что хочу сказать: в последнее время я привык, что девчонки САМИ на меня прыгают. Всё, что мне нужно — это мило улыбаться и быть самим собой.
И самое главное: все оставались довольны! И я, и они…
— Так и есть, — кивнула Патриция. — Секс — это зависимость. Как любовь к сладкому, например.
— Что плохого в любви к сладкому?
— Потеря фигуры, например. Диабет. Прыщи…
— Ты боишься прыщей? — я осторожно обогнул стол и подошел к Патриции. А потом нежно взял её за плечи и развернул к себе. Провел пальцем по щеке… — У тебя прекрасная кожа, — сказал я. — Такая шелковистая, такая… прохладная.
И вновь меня оттолкнули. Не так радикально, как в первый раз, но всё равно обидно.
— Перестань, Макс, — Патриция вытерла щеку, словно я её испачкал. — Ты просто не понимаешь.
— Ну так объясни!
— Это всё моя мама.
— Вот уж нет!
Хотя да. Госпожа Иштар и у мёртвого пробудила бы романтические настроения…
— Для тебя всё это — игра! — чуть громче, чем было необходимо, сказала Патриция. — Ты привык к поклонению и просто не можешь смириться с отказом. Я знаю такой тип: ты будешь давить и давить, пока я не сдамся. А потом бросишь меня и забудешь в тот же миг.
Я потряс головой.
— Ты не права. Ты даже не представляешь, как ты не права! Я вовсе не такой…
— Да ну?.. — квадратные зрачки в глазах Патриции сузились и впились в меня с поистине мегаваттной мощностью. — Насколько я помню, ты уговорил меня вернуться домой, чтобы помочь твоей девушке.
— Зебрина — не моя девушка.
— Вот видишь! — острый палец болезненно упёрся мне в грудь. — Стоило тебе оказаться наедине с другой, и ты уже всё забыл! А ведь ещё пару часов назад ты говорил, что любишь Зебрину.
Я с силой дёрнул себя за волосы.
— Ты права. Я ужасный человек. Но послушай: этот поцелуй… Я почувствовал себя так, словно… — я взмахнул руками. — Словно это — первый поцелуй в моей жизни. В смысле — первый НАСТОЯЩИЙ поцелуй. Всё, что было до этого — так, ерунда. Тренировка перед настоящим забегом.
Патриция фыркнула.
— Почему ты мне не веришь?..
— О нет, я тебе верю: я чувствовала то же самое.
— Но тогда…
Патриция закатила глаза.
— Я тебе уже говорила, Макс: это всё мама. Точнее, её магия. Магия этой комнаты, этого дома… Бывших жриц любви не бывает, понимаешь ты это?
— Хочешь сказать, она нас… заколдовала? Какое-то приворотное зелье?
Патриция высокомерно задрала нос.
— Жрицам любви не требуется никакое зелье, — она криво улыбнулась и поправила выбившуюся из хвоста прядь волос. — А моя мама была ВЕРХОВНОЙ жрицей. Одним своим взглядом она отправляла в путь целые флотилии кораблей.