– Еще бы я какого-то ублюдка остерегался, – процедил сквозь зубы опер. – Он уже начинает нас доставать.
– Эдик, обещай мне, что никаких разборок не будет! – в отчаянии воскликнула она. – Это ничем хорошим не кончится для нас!
– Ладно, обещаю, – кивнул он, нежно погладив жену по щеке. – Тебе беспокоиться нельзя, а то пропадет молоко, тогда кто будет кормить нашу малышку?
На следующий день Смирнов пришел к оперативнику Александру Лемешеву, на обслуживаемой территории которого жил Кравцов. Когда он спросил у него про последнего, тот покачал головой:
– Знаю такого. Освободился недавно и примкнул к группировке Лысого.
Смирнов знал, о ком идет речь. Лысый, он же Лысков Рома, являлся уголовным авторитетом. Не раз сидел на зонах, после последней «ходки» сколотил преступную группу, которая успешно «бомбила» квартиры горожан, ни разу еще не попавшись с поличным. Занималась она и грабежами. Сыщики окружали эту группу давно, но улик было недостаточно, поэтому ее разгром все откладывался до лучших времен.
– Так-так, значит, примкнул к Лысому, – в задумчивости произнес Смирнов. – То-то такой борзый.
– А что, имеется информация? – поинтересовался Лемешев.
– Пока конкретики нет, но они мелькали и в нашем районе.
– Да они по всему городу «работают». Твой район не исключение.
– Ладно, спасибо, Саня, за информацию. Будем ловить, доказывать.
Смирнов крепко пожал оперативнику руку на прощание.
– Было бы хорошо, – кивнул Лемешев и полюбопытствовал: – А почему ты заинтересовался ворами, ведь ты работаешь по убийствам? Они что, кого-то грохнули?
– Пока нет, – усмехнулся Смирнов, направляясь к выходу. – Но все идет к этому.
– А кого?! – крикнул ему вслед Лемешев, но ответа так и не получил.
В воскресное утро Смирнов с двумя оперативниками выехал к Кравцову. Тот, увидев знакомого милиционера, зло бросил:
– А с тобой мне говорить не о чем. Лучше беседуй со своей женой.
Несмотря на отпор, он был сопровожден в милицию. Попросив оперативников оставить их одних в кабинете, Смирнов закрылся изнутри и сел напротив задержанного, который самым бесцеремонным образом вмешался в их с Милой личную жизнь. Будучи твердо убежденным в том, что Мила, полюбив, сделала осознанный выбор в его пользу, сыщик не испытывал угрызения совести, что когда-то увел девушку у этого человека.
Соперники встретились взглядами, полными ненависти друг к другу, покуда Смирнов не задал вопрос:
– И сколько это будет продолжаться?
– Ровно столько, сколько нужно, – вызывающе ответил Кравцов.
– Чего ты добиваешься?
– Милы. Она моя, ты воспользовался тем, что я находился в камере, и затащил ее в постель.
– Я ее не затаскивал в постель. Мы любим друг друга.
– Это она так сказала, что любит? – усмехнулся Кравцов. – Она и мне признавалась в любви. Она полгорода любит.
– Прекрати! Не оскорбляй мою жену! – крикнул Смирнов, еле сдерживая себя, чтобы не наброситься на соперника.
– Ха-ха, тоже мне жена! – злобно рассмеялся Кравцов и, брызгая слюной, бросил в сторону оперативника хлесткие и обидные слова: – Шлюха она, потаскуха, вот кто она! Она и меня ублажала в постели!
У Смирнова потемнело в глазах от смертельной обиды, рука самопроизвольно потянулась к кобуре. Он, выхватив пистолет, рывком передернул затвор и выстрелил Кравцову в грудь. Тот упал как подкошенный и, немного подрыгав ногами, притих, распластав руки в разные стороны.
Смирнов бросил пистолет на стол и, схватившись руками за голову, свалился в кресло. Когда забарабанили в дверь, он открыл ее и увидел дежурного офицера Совенко.
– Кто стрелял?! – крикнул дежурный и, отодвинув в сторону оперативника, увидел лежащего на полу человека. – Что с ним?!
– Я застрелил его, – тихо проговорил он. – Вызывай руководство.
Дежурный проверил пульс Кравцова и взволнованно выдохнул:
– Все, мертв. Почему стрелял?
– Оскорбил мою семью.
– Разве из-за этого устраивают стрельбу?! – в сердцах воскликнул Совенко. – Мою семью в дежурке забулдыги каждый день оскорбляют, вспоминая мать последними словами. Если по каждому случаю я буду стрелять, то людей в городе не останется.
Смирнов насупленно промолчал. Дежурный подобрал со стола пистолет и, разрядив, положил в карман.
– Сиди в кабинете, я вызову «Скорую» и следователя прокуратуры.
– Вызови, пожалуйста, и Щукина, – попросил опер дежурного.
– Разумеется, – ответил офицер и, прежде чем выйти из кабинета, заметил: – На твоем месте я бы вложил ему в руку нож. Необходимая оборона…
Смирнов порылся в ящике стола, где у него с давних пор валялось несколько ножей, взял первый попавшийся и положил рядом с трупом.
Сначала приехала «Скорая помощь». Врач, осмотрев Кравцова, констатировал его смерть. Следом появился Щукин. Увидев лежащего на полу человека, он быстро спросил:
– Кто такой?
– Кравцов фамилия, – ответил опер.
– За что доставлен?
– Он из группировки Лысого.
– Но дежурный говорит, что он оскорбил твою семью.
– Да, оскорбил мою жену.
– Постой, это не тот Кравцов, которого ты привез из Сочи?
– Да, тот.
– Ай-ай, – схватился за голову руководитель. – Я-то думал, что времена Пушкина и Лермонтова прошли, а оказывается, нет! Он из-за девушки застрелил друга, а ты, в свою очередь, из-за той же девушки застрелил его? Что же это получается-то?! А почему рядом с ним валяется нож?
– Он на меня кинулся с ножом.
– Оскорбил и кинулся с ножом? – недоверчиво спросил его руководитель.
– Да, так и было.
– Смотри, Эдуард, это тебе придется объяснить следователю прокуратуры. Он уже на подходе.
– Объясню, – мрачным тоном ответил оперативник.
Только он об этом сказал, в кабинет зашел следователь прокуратуры с двумя экспертами. После осмотра трупа следователь приступил к допросу подозреваемого:
– Итак, меня интересуют мотивы убийства.
– Он оскорбил мою жену, бросился на меня с ножом, я и выстрелил в него. Если бы не применил оружие, он бы меня ножом…
– Между вами были неприязненные отношения?
– Он приставал к моей жене, предлагал ей вступить с ним в интимные отношения.
– С чего бы это?
– Раньше они дружили, после она вышла за меня замуж.
– Как у него оказался нож? Когда доставили его в отдел, почему не досмотрели?
– Это мое упущение. Не догадался обыскать его.
– А с какой целью доставили его в милицию?
– Он состоит в преступной группе. Хотели проверить по нашим нераскрытым преступлениям, а заодно я хотел поговорить с ним, чтобы он не вмешивался в нашу личную жизнь.
– И поговорили, – усмехнулся следователь, не удовлетворившись ответом оперативника.
Закончив допрос, следователь по телефону посоветовался с прокурором и задержал оперативника на трое суток.
15
Звонок прозвенел в то время, когда Мила со своей дочерью только вернулась с прогулки. Будучи в постоянном ожидании звонка Кравцова, она с тревожным сердцем подняла трубку и услышала изменившийся голос мужа.
– Мила, не беспокойся сильно, но у меня проблемы. Сегодня не жди, меня сейчас поведут в изолятор.
– А что случилось?! – вскрикнула она, догадываясь, что произошло что-то ужасное и непоправимое. – Кравцов?
– Да, я его убил.
Мила на секунду замерла, а затем разразилась рыданиями:
– Как же так?! Я же просила тебя не трогать его! Почему ты пошел к нему?!
– Мила, так получилось… Мила, я тебя люблю, никого у меня нет, кроме тебя. Извини, милая, что это случилось.
– Как ты его убил?! – сквозь рыдания спросила она.
– Застрелил… Мила, меня уже торопят. Пока, целую.
Мила бросила трубку и отрешенно села на стул. Она впервые задумалась о том, что ее преследует какой-то злой рок. Перед глазами пронеслись лица трех мушкетеров – Пети, Вити, Жени, которые теперь были все мертвы. Остался лишь д’Артаньян – Вася, который после школы сразу выпал из их круга, а потому, может быть, до сих пор жив и здоров. Вдруг в голове у Милы появилась страшная догадка: ее преследует проклятие Миледи! От этой мысли ей стало не по себе, она ходила по комнате и твердила про себя:
«Отказаться от этого имени, отказаться раз и навсегда, никогда и нигде не упоминать о ней. Больше никто не должен звать меня Милой, я Люда, я Людмила».
От беспокойных дум ее отвлек крик малышки, которая, проснувшись, силилась встать на ноги в детской кроватке.
Когда вечером мама пришла с работы, Мила, плача, кинулась ей на шею:
– Мама, арестовали Эдика!
От неожиданности женщина выронила сетку с продуктами:
– За что?!
– Он убил Виктора!
Женщина пошатнулась и присела на стул.
– Мила, что происходит с нами, почему столько смертей вокруг нас?
– Мама, не называй меня больше Милой, – вытирая слезы, обронила она. – Зови меня всегда Людой.
– Почему Мил… Люда?
– Так надо, мама, теперь я Люда.
– Доченька, ты думаешь, что твое имя влечет за собой беду?
– Не знаю, мама, не знаю. Мое настоящее имя Люда.
– Хорошо, доченька, так и буду тебя звать. Что теперь будет с Эдуардом?
– Не знаю, мама, – вновь заплакала Мила. – Посадят, наверное…
Женщина тяжело вздохнула, смахивая навернувшиеся слезы.
На третий день следователь прокуратуры, предъявив Смирнову обвинение в убийстве при превышении необходимой обороны, отпустил его под подписку о невыезде.
Заступив за порог квартиры, он подхватил и поднял на руки подбежавшую жену и, осыпая ее поцелуями, говорил ей слова любви:
– Мила, родная, я тебя так люблю, так люблю! Ты самая красивая, ты самая прекрасная, моя любовь к тебе бесконечна!
Когда Смирнов опустил Милу на пол, та, сбросив с себя счастливую улыбку, нахмуренно проговорила:
– Эдик, с сегодняшнего дня называй меня Людой. Мила-Миледи мне уже не нравится. Договорились?
– Конечно! – Смирнов обхватил ее за талию и крепко прижал к себе. – Как тебя ни назови, ты всегда неотразима! Если сказать честно, мне больше нравится называть тебя Людой. Первый раз, когда увидел тебя, я видел перед собой прекрасную девушку по имени Люда, но однажды ты запретила мне так именовать себя.