Или Марти Льюис — та, правда, до сих пор живет с мужем, хотя брак их как таковой распался еще несколько лет назад. Этот самый ее муж работал в компьютерной фирме менеджером по продаже; деньги одно время начал получать сумасшедшие, и как результат — скоротечный алкоголизм. В итоге смыслом жизни для Марти стало выбить из своего благоверного хотя бы ежемесячные взносы за дом.
Синтия Эванс тоже, как Марти, живет со своим и тоже давным-давно его потеряла, только ее супруг пал жертвой семидневной и восемнадцатичасовой рабочей недели — дело в Силиконовой долине весьма обычное. Собственно, благодаря такому расписанию компьютерщики и получают свои баснословные барыши. Так вот Синтия, решив, что именно барышами-то она и попользуется, раз нельзя, увы, попользоваться мужем, уговорила его выложить дикую сумму за старую развалину в конце Гасиенда-драйв и дать ей карт-бланш на перестройку оной по ее желанию и разумению.
И вот теперь пришел черед семейства Лонсдейл. Следующие две недели обещают быть похожими на сумасшедший дом — Эллен придется следить за циклевкой полов, покраской стен, штукатуркой, проводкой… и все это, она надеялась, позволит ей не думать о том, что Марш в последнее время стал задерживаться на работе все чаще и что ссориться они стали из-за каждого пустяка… Но есть надежда — лишь слабая надежда, не более, — что новый дом может пробудить интерес Марша к жизни вне больничных стен, а стало быть, и к ней, Эллен. И, может быть, вместе с домом они починят и здание своего семейного бытия, давшее глубокую-глубокую трещину; а ведь она еще когда себе говорила — нельзя требовать слишком много в короткий срок, но…
С трудом втиснув «вольво» на стоянку между темно-синим «мерседесом» и «БМВ», Эллен заперла машину и через несколько секунд уже входила в приемную. Привычным движением натянув на лицо бодрую улыбку, внутри она вся напряглась — опять из-за пары слов может вспыхнуть ссора.
Сколько же их было — хотя бы за последние две недели? С этим надо заканчивать. От ссор страдала она, страдал Марш, а больше всех страдал от них Алекс — в свои шестнадцать он воспринимал дурное настроение родителей гораздо острее, чем могла предположить Эллен. И если они с Маршем сейчас снова начнут собачиться, Алекс сразу догадается об этом, как только они приедут домой.
Барбара Фэннон, ассистент Марша, начинавшая у него медсестрой, когда он только открыл в городе свою практику, увидев Эллен, помахала и улыбнулась ей.
— Он только что закончил совещание с персоналом и ушел к себе. Сказать ему, что вы пришли, миссис Лонсдейл?
— Нет, спасибо. Сделаю ему сюрприз.
Барбара с сомнением поглядела на нее.
— Не очень-то он любит сюрпризы…
— Вот именно потому я и желаю развлечь его таким образом. — Эллен заставила себя заговорщицки подмигнуть Барбаре, в очередной раз досадуя на то, что ассистентка, похоже, знает Марша лучше его супруги. — А то возомнит о себе Бог знает что, а? — Шутливый тон явно не получился. Помахав Барбаре, Эллен направилась к кабинету мужа.
Марш сидел за своим столом, склонив голову над бумагами, и когда он поднял ее, Эллен показалось, что в глазах его блеснул колючий огонек раздражения. Впрочем, погасил он его очень-очень быстро.
— О, привет! Что привело вас сюда, миледи? Я-то думал, ты на стройплощадке сводишь всех с ума и транжиришь наши последние сбережения. — Широкая улыбка на его лице выглядела достаточно убедительной, но от Эллен не ускользнула легкая язвительность в тоне; разумеется, она поспешила убедить себя, что это ей лишь почудилось.
— Нет, у меня встреча с Синтией Эванс.
Она сразу же пожалела о сказанном. В глазах Марша Синтия и Билл Эвансы были живым воплощением всех неблагоприятных перемен, имевших место в Ла-Паломе. Из всех новоявленных жителей города Билл Эванс обладал самым большим состоянием.
— Не волнуйся, милый (черт бы побрал этот виноватый тон!), я ничего покупать не собираюсь — только посмотрю. — Нагнувшись, она поцеловала мужа; Марш не ответил на ее поцелуй, и Эллен, отойдя в сторону, с обиженным видом опустилась на диван у двери. — Хотя с плиткой в патио нужно действительно что-то делать. Она почти вся побитая, а заменить нечем, и…
Марш хмуро покачал головой.
— Позже, — бросил он. — Ведь мы же договорились — пока отделаем только так, чтобы в доме можно было жить — не более.
— Да, помню. — Эллен вздохнула. — Но когда Синтия мне рассказывает, какие штуки они вытворяют там со своей гасиендой, я каждый раз прямо зеленею от зависти.
Отложив ручку, Марш устремил долгий взгляд на жену.
— В таком случае тебе нужно было выходить не за врача, а за компьютерного гения.
Этого тона Эллен боялась больше всего.
Пытаясь сообразить, что бы сказать в ответ, чтобы не дать снова вспыхнуть ссоре, Эллен бесцельно шарила глазами по комнате. Тогда разразился жуткий скандал — она, несмотря на возражения мужа, обставила его кабинет мебелью из розового дерева…
— Ну, наш домишко тоже ветхим не назовешь.
Улыбка, вернувшаяся на лицо Марша, обдала Эллен горячей волной радости.
— Да, уж это верно, — согласился он. — И должен тебе признаться — мне он некоторым образом даже нравится, хотя каждый раз при мысли о том, сколько это стоило, меня просто-таки пробирает дрожь. Но… ты, собственно, за этим сюда приехала? Чтобы порадовать меня известием о твоем рандеву с Синтией Эванс?
Эллен покачала головой.
— Да если бы… Я, видишь ли, приехала за букетом для Алекса. — При виде недоуменного выражения на его лице у Эллен противно заныло сердце. — Алекс, — напомнила она. — Юноша шестнадцати лет от роду. Наш сын, Марш!
Прикусив губу, Марш тихо застонал.
— Эллен, эта чертова работа… Прости, я ведь сразу не… Столько всего в голове держать приходится…
— Марш, — Эллен чувствовала, как подступают слезы, — если бы ты… Нет, ничего. Прости.
— Ты хочешь сказать — если бы я проводил здесь чуть меньше времени и чуть больше — дома? — Марш в упор смотрел на жену. — Я понимаю, Эллен. Я так и сделаю. Попытаюсь, по крайней мере.
Их взгляды встретились, и внезапно просторный кабинет показался обоим тесным — слишком хорошо знали они те слова, которые готовы были друг другу сказать. Слишком часто они их говорили. Спор, старый, как мир, не имеющий конца и разрешения. А спорить-то не о чем по сути. Просто Марш такой же, как все местные мужья и отцы семейств: приходится работать по много часов, на дом и семью не остается времени, да и работа для них, если честно, куда важнее…
— Да знаю, что попытаешься. — Голос Эллен, вопреки ее желанию, звучал сухо, и она уже не пыталась это скрывать. — И знаю еще, что ничего у тебя не выйдет, а я снова буду убеждать себя в том, что это еще ничего не значит и все в конце концов образуется.
Эллен снова пожалела о сказанном, но именно в этот момент Марш, вместо обычной раздраженной гримасы, встал и, подойдя к дивану, взял Эллен за плечи и резко притянул к себе.
— Нет, на сей раз все действительно будет в порядке! Мы с тобой просто не предполагали, что у нас будет такая вот жизнь — и денег больше, чем нам когда-либо могло показаться, и времени куда меньше, чем хотелось бы… Но мы ведь любим друг друга и, что бы ни случилось, с этим справимся. — Наклонив голову, он поцеловал ее. — Ведь правда?
Эллен кивнула, чувствуя, как к сердцу снова подступает теплая волна. В последние годы — и особенно в последние месяцы — столь редкими стали между ними такие вот мгновения, мгновения, когда она чувствовала — Марш снова здесь, он ее, он с ней. Она ответила на его поцелуй и, отстранившись, улыбнулась.
— Мне еще нужно отвезти Алексу его цветы.
— А сам он не может их забрать? — на лице Марша появилось на долю секунды недовольное выражение.
— Времена изменились, — ответила Эллен, стараясь, чтобы голос не дрогнул предательски. — И слушать твои излияния тоски по «ушедшим добрым дням» мне, прости, некогда. Подумай сам — в его возрасте приходилось тебе делать столько, сколько делает он помимо учебы в школе, а? К тому же я все равно собираюсь в город — вот и захвачу цветы, так удобнее.
Глаза Марша сузились и улыбка окончательно исчезла с его лица.
— Ну, когда я был в его возрасте, то уж точно не мог позволить себе ходить в такую шикарную школу и всяких таких ускоренных программ обучения у нас тоже не было. Да ему ее, по-моему, и не потянуть.
— О, Бог мой! — только и могла сказать Эллен; последние надежды на наметившееся было перемирие улетучились.
Неужели ее благоверному нужно превращать даже такой пустяк, как цветы, в очередную лекцию о недостатках их отпрыска? Тем более что их на самом деле почти и нет — неважно, что там думает его папочка. Уже готовая грудью броситься защищать сына, она опомнилась, одернула себя.
— Марш, давай не будем начинать снова… Ну, не сейчас, пожалуйста. А?
Поколебавшись, Марш взглянул на жену и улыбнулся, но улыбка эта не имела ничего общего с прежней — принужденная, натянутая. Снова наклонившись, он одарил супругу сухим прощальным поцелуем. Выходя из кабинета, Эллен подумала: хорошо бы, если эта почти состоявшаяся ссора была на сегодня последней. Марш же, когда за женой закрылась дверь, шагнул к столу, но, поколебавшись, присел на диван и задумался.
Его тоже давно беспокоили участившиеся размолвки, угрожавшие их отношениям, но как быть — он понятия не имел. Проблемы возникали на каждом шагу и все казались неразрешимыми. По его мнению, единственным выходом было уехать из Ла-Паломы — но год назад они вместе с Эллен проголосовали против такого решения. Собственно, это и не было бы решением — а просто бегством.
И школьные неудачи Алекса тоже были вполне решаемым делом, хотя, по убеждению Марша, постарайся Алекс чуть-чуть — он без труда вошел бы в число лучших в колледже.
Настоящая же проблема, в который раз подумал Марш, лишь в одном — с некоторых пор ему стало казаться, что жена его, как и многие женщины Ла-Паломы, твердо уверовала — деньги решают все.
Марш потряс головой, словно пытаясь прогнать навязчивые мысли. Нет, ни в чем Эллен не виновата.