Да и никто ни в чем не виноват, собственно. Просто меняется этот проклятый мир — и обоим им нужно приспосабливаться к этим переменам, чтобы брак их не лопнул как мыльный пузырь…
Нет, нужно непременно приехать домой пораньше; к тому же ведь сегодня у Алекса праздник.
Стоя перед зеркалом в ванной, Алекс Лонсдейл с неудовольствием изучал багровый прыщ на левой щеке. В конце концов он решил, что это и не прыщ вовсе — просто кожа покраснела, потому как он брился отцовской бритвой с излишним усердием. Он последний раз провел бритвой по подбородку, с удовольствием ощущая щекочущее прикосновение, потом, выключив, раскрыл бритву, чтобы, согласно отцовским наставлениям, прочистить ее. Брить, в принципе, было особенно нечего — борода Алекса, бороться с которой он начал сразу после шестнадцатого дня рождения, существовала пока только в его воображении. Тем не менее, когда он потряс бритву над раковиной, из нее выпало несколько черных соринок — вот они, волоски с его подбородка; и ведь точно его, потому что у отца щетина гораздо светлее — песочного оттенка. Удовлетворенно хмыкнув, он собрал бритву и, аккуратно убрав в футляр, осторожно выглянул из ванной и прошмыгнул через холл в свою комнату — слышать доносящиеся из кухни голоса родителей было выше его сил. Опять затеяли ссору…
Как он ненавидел эти их перебранки! А больше всего то, что, несмотря на все его усилия, — он изо всех сил старался не прислушиваться к гневным голосам в кухне — каждое их слово долетало до него. Уж скорей бы переехать в этот новый дом — там, по крайней мере, об этом не придется беспокоиться. Как только опять начнут — убежит в свою комнату в дальнем конце и там запрется. А сейчас — ну каждое слово царапает слух, хотя он и старается изо всех сил не слушать.
Натянув рубашку, юноша критически осмотрел манжеты. Вроде надо скрепить их запонками… Снова сбросив рубашку, с величайшей тщательностью произвел необходимые манипуляции, затем опять надел ее. Левый — ничего, а вот с правым манжетом что-то не получилось. Алекс попробовал еще раз — теперь запонка застегнулась как надо.
Взглянув на часы, он обнаружил, что у него в запасе есть еще минут пять. Алекс влез в брюки, утвердил, где положено, подтяжки. Тут взгляд его упал на лежащий на кровати широкий пояс. Эти складки… где должны быть — наверху, внизу? Не вспомнить. Проведя расческой по жесткой густой шевелюре — чеши не чеши, все равно на лоб падает, — он схватил ненавистный пояс, сдернул с вешалки смокинг… Как он и ожидал, родители, когда он ворвался в кухню, резко оборвали разговор.
— Не помню я, как его завязывать, — пожаловался он, потрясая зажатым в кулаке поясом.
— Складками вниз, — ответила Эллен. — А то он весь у тебя помнется. Повернись-ка.
Взяв у него пояс, она аккуратно обвязала его вокруг талии сына и помогла Алексу влезть в рукава смокинга. Когда он повернулся к ней, чтобы спросить, все ли в порядке, Эллен обвила руками шею сына и крепко поцеловала.
— Выглядишь ты просто потрясно, — сообщила она. Еще раз чмокнув его в щеку, отступила на шаг. — Так что можешь отправляться. Желаю повеселиться как следует, только осторожнее за рулем. — Она тревожно покосилась в сторону мужа и про себя вздохнула с облегчением: судя по выражению его лица, Марш сам был рад передышке в затянувшейся ссоре.
— Все, я побежал, — встрепенулся Алекс. — А то, если я опоздаю, Лайза просто убьет меня.
— Ты раньше сам на себя руки наложишь! — рассмеялась Эллен. — Торопыга, самое-то главное не забудь!
Открыв холодильник, она достала из него тот самый букетик цветов — для Лайзы, естественно, и алую гвоздику, которую вдела сыну в петлицу смокинга.
— А белой не было? — косясь на украшение, недовольно спросил Алекс.
— Тогда нужен был бы белый смокинг, — снова улыбнулась Эллен, откровенно любуясь сыном. Каким-то образом он умудрился унаследовать черты и отца, и матери. Темные глаза и черные волнистые волосы явно ее, а правильные черты и ровный цвет лица — от Марша. Лицо Алекса несло тонкую красоту, которая служила предметом восхищения окружающих еще с раннего детства. В течение последних же нескольких месяцев телефон в доме раскалялся от настойчивых звонков окрестных девиц, втайне надеявшихся, что Алексу в конце концов надоест эта Лайза Кокрэн.
— Ничего удивительного, если тебя выберут королем, а Лайзу — королевой выпускного бала, — заметила Эллен, ее щеки порозовели от удовольствия.
— Да ну брось ты, мам…
— А что, разве короля и королеву больше не выбирают? — Эллен притворилась удивленной.
— Да выбирают.
Покраснев, Алекс принялся шарить в карманах; нащупав бумажник и ключи от машины, облегченно вздохнул и шагнул к двери.
— Только постарайся приехать не позже часа, — напомнила Эллен, — и прошу тебя, милый, будь поосторожнее.
— То есть чтобы я не пил? — уточнил Алекс. — Ладно, не буду. Обещаю. О'кей?
— О'кей, — подал наконец голос Марш Лонсдейл. Подойдя к сыну, он вручил ему две бумажки по десять долларов. — Угостишь подружек колой после танцев.
— Спасибо, па.
Алекс исчез за дверью. Минуту спустя Эллен и Марш услышали, как во дворе загудел мотор.
— За Лайзой он, конечно, заедет на машине — в соседний-то дом! — Марш с трудом сдержал улыбку. Именно о том, стоит ли Алексу ехать на бал на машине, они с Эллен чуть ли не с полудня и спорили.
— А ты как думал, — отозвалась Эллен. — Ты что же, всерьез считаешь, что он способен заставить Лайзу идти до самой школы пешком? Плохо же ты знаешь нашего сына!
— А почему нет? — пожал плечами Марш.
— Да вот потому, — в голосе Эллен неожиданно послышалась усталость. — Ему нужна машина, Марш. Когда мы переедем, нужно… Я просто больше не смогу возить его по городу, заезжать за ним и все такое. Мальчик он вполне самостоятельный, так что…
— Да я и не спорю, — снова пожал плечами Марш. — Я только считаю, машину он должен заработать. То есть не деньги, конечно, на нее заработать — учебой… Только ты не думаешь, что как-то не очень хорошо, если он начнет учиться как следует только для того, чтобы заиметь машину?
Эллен тоже пожала в ответ плечами и начала собирать грязные тарелки со стола.
— По-моему, он и так неплохо учится.
— Но не так хорошо, как мог бы — и ты знаешь это не хуже меня.
— Знаю, — вздохнула Эллен. — Но я просто думаю, что машина и учеба никак между собой не связаны. — Неожиданно на ее лице появилась улыбка. — Слушай, я вот что подумала… Давай подождем, пока он сдаст экзамены, а там и решим, что делать. Если сдаст плохо — тогда я не права и машины он не получит. Проблему с транспортом как-нибудь решим. Но если отметки будут такие же, как сейчас, или лучше — у него будет машина, и дело с концом. Но в любом случае — ссориться по этому поводу мы перестаем, так?
Секунду Марш колебался, затем улыбка появилась и на его лице.
— Договорились, — кивнул он. — А теперь — я помогу тебе с посудой, а потом мы позвоним Кокрэнам и сообразим что-нибудь? — Он заговорщицки подмигнул жене. — Я даже готов доехать на машине до соседнего дома — гулять так гулять!
Напряжение, висевшее в кухне в течение нескольких последних часов, вдруг разом исчезло, словно его сдуло ветром. Супруги Лонсдейл, вместе моющие посуду, являли собой подлинное воплощение семейной идиллии.
Осторожно завернув за угол, Алекс поставил свой блестящий красный «мустанг» прямо перед домом Кокрэнов. Взяв с сиденья букет для Лайзы, он вышел из машины, пересек лужайку, не постучав, открыл дверь и вошел в дом.
— Есть кто-нибудь? — позвал он.
Через секунду сверху послышались частые шаги и шестилетняя сестра Лайзы, Ким, сбежала по лестнице вниз и кинулась на шею Алексу.
— Ой, это мне? — При виде цветов глаза девчушки широко раскрылись.
— Если Лайза еще не готова, придется и правда взять тебя вместо нее, — пошутил Алекс, осторожно ставя Ким на пол. На площадке лестницы показалась грузная фигура ее отца. — Здравствуйте, мистер Кокрэн.
Приподняв левую бровь, Джим Кокрэн изучающе поглядел на Алекса.
— Ага, его высочество соизволил покинуть замок, дабы отвезти нашу Золушку на бал, — прогрохотал он.
Алекс постарался справиться со смущением — как всегда, без особого успеха.
— Что вы, мистер Кокрэн… никакого замка у нас нет, да и это всего-навсего школьные танцы.
— Что ж, верю, — Кокрэн медленно кивнул. — С другой стороны, на комнату Ким вы, ваше высочество, вроде бы тоже не претендуете. А потому мы с радостью выселим эту молодую леди…
— Не выселишь, не выселишь! — Ким ткнула кулачком в отцовский живот.
— Вот увидишь, выселим, — рассмеялся Кокрэн. — Как насчет стаканчика колы, Алекс? Потому как Лайза там наверху все еще старается привести себя в человеческий вид. — Понизив свой грохочущий бас до того, что могло бы считаться шепотом, если бы он не заполнял по-прежнему весь дом, Кокрэн сообщил: — На самом деле она закончила сей процесс еще час назад. Но выходить не хочет — чтобы ты не подумал, будто она сильно, понимаешь, заинтересована.
— Свидетельствую — это грязная ложь! — раздался сверху голос Лайзы. — Этот человек все время лжет, Алекс. Ни одному его слову верить нельзя!
В отличие от Алекса, Лайзе не удалось унаследовать черты обоих родителей — она была копией своей матери Кэрол. Такая же маленькая, с короткими светлыми волосами, которые она зачесывала назад — так, что самой заметной чертой ее лица были огромные глаза совершенно изумрудного цвета. От отца Лайза, однако, унаследовала решительность — и потому платье, в котором она намеревалась блистать на балу, было такого же ослепительно-изумрудного цвета, в пику традиционно принятым на школьных балах пастельным тонам. Когда Лайза достигла нижней ступеньки лестницы, на лице Алекса уже вовсю сияла восторженная улыбка.
— Выглядишь ты… вот это да! — только и смог он вымолвить.
Лайза наградила его легким реверансом, после чего, оценивающе взглянув на Алекса, преувеличенно кокетливо подмигнула ему.