— Оставайся здесь, — велел он Кэйт. — А я посмотрю, кто дома.
Войдя во внутренний двор дома, Боб огляделся. Над дверью черного хода горел яркий свет, так что были хорошо видны все уголки небольшого садика, занимавшего почти весь двор. Все выглядело абсолютно нормальным, но он внезапно почувствовал — что-то не так.
Рассудив, что все эти страхи — лишь плод разыгравшегося воображения, Боб не спеша направился к входной двери. Сейчас он позвонит, миссис Бенсон откроет — будет повод посмеяться потом над собственной мнительностью.
На звонок никто не открыл. Боб позвонил еще раз, подождал, затем подергал дверную ручку. Дверь оказалась запертой. Медленно, пятясь, он отошел от двери, затем бегом кинулся к машине, где ждала его Кэйт.
— Дома ее нет, — сообщил он, тяжело дыша. — Должно быть, вышла куда-то. — Но, заканчивая фразу, он уже понимал, что и сам не верит в нее. Забравшись на сиденье, он включил зажигание.
— А куда мы теперь? — с тревогой спросила Кэйт.
— Сделаем, как ты хочешь — поедем в полицию. Что-то здесь, мне кажется, не в порядке…
Пятнадцать минут спустя «порше» Боба въехал во двор вслед за черно-белым патрульным автомобилем.
— Оставайтесь в машине, — помахал им один из патрульных, его напарник уже шагал к двери в дом. — Если тут что-то неладно, не хватало еще с вами нянчиться. — Убедившись, что ребята сидят смирно, Роско Финнерти в несколько шагов преодолел отделявшее его от крыльца расстояние. Том Джексон, стоя у двери, держал палец на кнопке звонка.
— Вышла куда-нибудь, — досадливо поморщился Финнерти. — Но ребят винить особо не следует — после того случая, понятно, они еще не пришли в себя. — Поняв, что открывать им, как видно, не собираются, Финнерти подошел к окну и посветил фонариком внутрь. — Ч-черт, — он произнес это еле слышно, но Джексон давно научился распознавать интонацию своего напарника.
— Там она?
Финнерти кивнул.
— На полу, как и в тот раз… И тоже никакой крови. Не вижу, по крайней мере. На, взгляни сам.
Встав рядом с напарником, Джексон заглянул в окно.
— Может, просто потеряла сознание.
— Да хорошо бы, — ответил Финнерти. И он, и Джексон знали, что ни на йоту не верят в это. — Пойди спроси у девчонки… как ее фамилия… Льюис, наверняка у нее есть ключ. Только про это вот не говори пока. А будешь спрашивать про ключ — проследи за ее реакцией.
Джексон сглотнул.
— Не думаешь же ты, что…
— Понятия я не имею, что тут думать, — глухо зарычал Финнерти. — Только я об заклад готов биться — Эл Льюис свою жену не убивал… а у меня из головы не идет та позапрошлогодняя история в Мэрине, когда парень с девкой угрохали ее родителей, а потом еще до утра развлекались. Так что иди и спроси — есть, мол, у тебя ключ? — а сам глаза раскрой пошире.
— С ней все в порядке? — дрожащим голосом спросила Кэйт, когда Джексон подошел к «порше».
— Да еще неизвестно, дома ли хозяйка, — неожиданно для самого себя легко соврал Джексон. — Ключ от двери есть у тебя? Придется войти в дом, а то мало ли…
Порывшись в сумочке, Кэйт молча протянула Джексону надетый на кольцо ключ.
— Оставайтесь тут, — Джексон махнул рукой и, повернувшись, снова зашагал к дому. Ничего такого он не заметил — двое ребят, переживших несколько дней назад такое, что не каждый взрослый бы перенес, могли испытывать только страх, его он и увидел в их глазах…
— Ну чего?
Джексон пожал плечами.
— Да ничего. Отдала мне ключ. И спросила, все ли в порядке с хозяйкой.
— Ну а ты что?
— А что я? Наврал.
Кивнув, Финнерти вставил ключ в замочную скважину. Повернул его, дверь подалась, и полицейские вошли в молчащее темное нутро дома. Одного взгляда на закатившиеся глаза и гримасу немого ужаса, застывшую на лице Валери Бенсон, было достаточно, чтобы понять — медицинская помощь уже не требуется. Включив рацию, Бенсон вызвал дежурного и сообщил ему о случившемся, затем подошел к Джексону, стоявшему возле тела.
— Может, нам вместе сказать им о том, что мы обнаружили, или подождем, когда наши приедут…
Последующие несколько часов заняла рутина, в точности повторявшая все те церемонии, на которых Финнерти и Джексону уже пришлось присутствовать неделю назад — когда эти же двое ребят обнаружили в кухне собственного дома мертвую Марти Льюис…
Покрытая пылью дорога взбиралась на склон холма. Алекс даже не смотрел по сторонам — на этих холмах он знал каждую пядь земли, он объездил их верхом, вместе с отцом, еще мальчиком. Но сейчас он шел пешком — вместе с землей гринго отобрали у отца даже его лошадей. Они все отобрали у них — даже имя.
Но, с именем или без, он не покинет Ла-Палому до тех пор, пока гринго не заплатят своими жизнями за те жизни, что отняли у невинных.
Подойдя к дому, он открыл ворота и вошел во двор. Совсем недавно он вот так же входил сюда — только здесь тогда была фиеста, они с родителями и сестрами были среди почетных гостей… А сейчас он получил у новых владельцев место садовника — за несколько паршивых сентаво. Не однажды спрашивал он себя — что бы сделали эти гринго, если бы узнали, кто на самом деле работает в их саду.
Вскапывая размеренными движениями сухую твердую землю, он одним глазом следил за домом — гости, собравшиеся сегодня, расходились, наконец хозяйка осталась одна. Тогда он подошел к входной двери и несколько раз стукнул в нее тяжелым дверным молотком. Дверь открылась, женщина стояла на пороге, глядя на него с молчаливым недоумением.
Протянув руки, он сомкнул пальцы на ее шее.
И когда он сдавил, словно тисками, ее гортань, то вдруг почувствовал — ее изумление, ее боль, ее стремительно нарастающий ужас… Несколько мгновений спустя она была мертва, он стоял над телом, мелко дрожа, на лбу выступили крупные капли пота…
Он проснулся, словно его окликнули, сел в кровати. Сон исчез, но перед глазами Алекса все еще стояло лицо женщины, которую он только что задушил, и тело его было сведено судорогой страха.
Он знал женщину из этого сна.
Это была Валери Бенсон.
Но… кем был он?
Сон словно отпечатался в его памяти, и он еще раз, будто в кино, просмотрел его снова.
На дороге, по которой он шел во сне, не было асфальта — дорога была проселочной, но это его почему-то не удивило.
И у него не было имени.
Они забрали у него даже имя.
И он знал, кто такие эти «они», так же как знал, почему задушил миссис Бенсон.
Его родителей убили — и он мстил тем, кто их убил.
Но… это же бред. Его родители живы и спокойно спят внизу, в спальне.
Живы?
Грань между действительностью и сном терялась, расплывалась и таяла…
Странные воспоминания о том, что он не мог ни видеть, ни помнить, постепенно становились все более реальными, а мир, в котором он жил — все более незнакомым…
А может быть, сегодня ночью он сам убил собственных родителей, а теперь просто не помнит об этом… Он взглянул на часы, стоявшие на тумбочке возле кровати, светящиеся стрелки показывали половину двенадцатого. В кровать он лег полчаса назад. За полчаса — заснуть, проснуться, расправиться со спящими родителями, затем вернуться в постель и опять уснуть, и видеть сон об убийстве… нет, этого не может быть, конечно же.
Он снова припомнил — минута за минутой — весь сегодняшний вечер. Да, он помнит, конечно, все… хотя нет, из памяти исчез небольшой отрезок времени… с того самого момента, когда он остановился у обочины, и в это время к машине подошла старуха Торрес.
И заговорила с ним. По-испански.
Дальше он помнит себя уже входящим в пиццерию. Помнит очень ясно — он вышел из машины, запер ее, пересек площадь и вошел в дверь кафе «У Джека».
Машину он оставил на стоянке.
На стоянке.
Но он же прекрасно помнит, как поставил ее прямо около кафе… и в то же время в кафе он шел через площадь с автостоянки напротив.
Два исключающих друг друга воспоминания — и оба яркие, подробные, как картинка. Значит, скорее всего он вчера был «У Джека» дважды…
Мысли его были прерваны раздавшимся с улицы завыванием полицейской сирены. Одновременно внизу, в холле, зазвонил телефон.
Встав с кровати, Алекс набросил халат и, спустившись вниз, подошел к двери в спальню родителей.
Голоса доносились из-за двери приглушенно, но слова он слышал отчетливо.
— Они сами не знают, — это отец. — Они только что привезли ее в Центр, но считают, что помощь уже не требуется.
— Если ты едешь в Центр, то я с тобой, — голос матери. — И прошу тебя, хоть сейчас не пытайся спорить. Валери и я чуть ли не с пеленок были подругами. Я хочу быть там, с нею, слышишь?
— Дорогая моя, пока никто никуда не едет. Во-первых, сегодня не мое дежурство, ведь так? Они и позвонили как раз именно потому, что знали — Валери твоя подруга…
Повернувшись, Алекс медленно пошел наверх, в свою комнату.
Валери. Он обшарил самые укромные уголки памяти — может быть, там найдется кто-нибудь еще с таким именем… Нет. Значит, это была все же Валери Бенсон. И она умерла.
И вдруг — хотя память его упорно не давала ответа — он понял, почему приезжал к «Джеку» дважды за этот день.
Он приехал один раз — ненадолго — и вскоре ушел. А потом Мария Торрес заговорила с ним по-испански. После чего он подъехал к дому, где жила Валери Бенсон, и убил ее. А потом приехал снова в кафе, сидел за столом с Бобом, Кэйт и Лайзой, они долго о чем-то разговаривали…
Затем приехал домой, лег в постель, уснул — и ему приснился сон о том, что с ним было совсем недавно…
Но он все равно не мог понять — почему.
Его родители живы и здоровы, а Валери он почти не знал. Убивать ее не было никакой причины.
Но он все же убил ее.
Вытянувшись в постели, Алекс несколько минут лежал, разглядывая потолочные перекрытия. Где-то должен все-таки быть ответ — и если думать об этом достаточно долго, он был уверен, что отыщет его…
Он услышал, как хлопнула внизу дверь, раздались шаги. Шаги матери. Снова дверь, и снова шаги — это встал отец и идет за нею.