Свернув в последний раз, она въехала на дорогу, ведущую к воротам дома… и тут же с силой надавила на тормоза. У стены сада, почти завалив тротуар, лежали безжизненной грудой ее любимые виноградные лозы, безжалостно срезанные кем-то с садовой стены.
— Не могу поверить… — прошептала Эллен, словно боясь, что ее услышат, хотя в машине она сидела одна. Неожиданно сзади послышался гудок автомобиля, и, опомнившись, она нажала, на газ и подала вправо, чтобы освободить проезд. Еще несколько минут она, словно лишившись способности двигаться, сидела, бессильно положив руки на руль, затем с трудом вышла из машины и подошла к тротуару, беспомощно глядя на груду вянущей зеленой листвы.
Кто мог сделать это? Это же совершенно непостижимо… потому что лишено какого бы то ни было смысла. А чтобы они снова выросли, потребуется по меньшей мере с десяток лет… Взгляд Эллен рассеянно блуждал по стене, машинально фиксируя потрескавшуюся штукатурку и побитые, местами отколовшиеся плитки, которыми некогда была выложена стена между перемычками.
Звук человеческого голоса заставил ее обернуться. Позади нее стояла женщина, жившая в одном из соседних домов, и с сочувствием взирала на распростертый у ног Эллен зеленый хаос. Эллен нахмурилась, силясь припомнить имя соседки, и наконец вспомнила. Шейла. Шейла Розенберг.
— Ш-шейла… — в растерянности вымолвила Эллен, и неожиданно вся боль, копившаяся в душе последние несколько дней, заставила ее вскрикнуть: — Посмотри на это! Только посмотри!..
Шейла покачала головой.
— Уж эти дети…
— Дети? — Эллен недоуменно прищурилась, лицо ее стало жестким. — Ты хочешь сказать — это сделали дети?
Недоумение читалось теперь и в глазах Шейлы Розенберг.
— Я имею в виду — вечно не доделают до конца. — Она смущенно улыбнулась. — Вам, безусловно, виднее… но все-таки жалко, такой чудесный виноград. Особенно летом было красиво — стену будто ковром застелили, ни дать ни взять…
— Мне виднее? — не веря, переспросила Эллен. — Шейла, объясни ради Бога, о чем ты таком говоришь?
Улыбка разом исчезла с лица соседки.
— То есть как… об Алексе, — голос ее был полон растерянности. — Разве не вы велели ему срезать ваш виноград?
Алекс? Эллен стояла пораженная. Алекс сделал это? Но… для чего? Плохо сознавая, что делает, она вновь обвела взглядом стены и наконец поняла — этих плиток она никогда раньше не видела.
— Шейла… а ты знала, что стена выложена плиткой?
Соседка отрицательно покачала головой.
— Да откуда же? Виноград был толщиной фута в два. Эту стену никто уже лет тридцать не видел. — Она тоже обвела стену взглядом. — А знаете, может быть, вы и правы. Если починить плитку, а вместо винограда пустить, например, вьюнок — очень красиво получится.
— Шейла, видишь ли, я… я не просила Алекса срезать эти лозы. Ты уверена, что это был он?
Несколько мгновений Шейла в недоумении смотрела на нее, затем, словно опомнившись, произнесла:
— Совершенно уверена. Думаете, я бы позволила кому незнакомому их срезать? Часа два назад я тут его видела, а потом ушла в дом, дела какие-то были. А когда опять вышла, гляжу — виноградные лозы все срезаны, а Алекса и след, извините, простыл. Я думала, может, в дом обедать отправился или там еще что…
Эллен перевела взгляд на дом.
— Если так, может, он еще обедает, — произнесла она вслух, хотя сама не верила в это. Почему-то она была уверена — Алекса в доме нет. — Спасибо, Шейла. Извини, я… по-моему, лучше мне немедленно во всем этом разобраться. — Кивнув на прощание соседке, Эллен быстро зашагала к воротам и спустя пару минут уже входила в дом.
— Алекс, — громко позвала она. — Алекс, ты дома?
Она все еще прислушивалась к царящему в доме молчанию, когда в холле зазвонил телефон. Метнувшись к нему, она сорвала трубку:
— Алекс? Алекс, это ты? Ты где?
Секундное молчание, затем трубка откликнулась голосом Марша:
— В чем дело, Эллен? Случилось еще что-нибудь?
«Еще? — подумала Эллен. — Двух моих лучших подруг убили, я не знаю, где сейчас мой сын и что с ним, а ты спрашиваешь меня — не случилось ли что-то еще?» В этот самый момент она поняла, что давно ненавидит мужа. Когда она ответила, голос ее, однако, был спокоен и холоден.
— В общем, нет. Просто Алекс для чего-то взял и срезал со стены нашего сада весь виноград.
В трубке повисла долгая пауза.
— Но ведь Алекс должен быть сейчас в школе… — наконец произнес Марш, но не успел закончить фразы, как его перебила Эллен.
— Я знаю. Но скорее всего там его нет. Видимо, он ушел из школы — если вообще там сегодня был, — вернулся домой и срезал все наши лозы. Дома его сейчас тоже нет. Не спрашивай меня, где он — этого я тоже не знаю.
Марш, сидевший за письменным столом в своем кабинете, больше прислушивался к тону Эллен, чем к тому, что она говорила. Несколько раз ему уже приходилось слышать этот тон. С женой вот-вот случится истерика.
— Успокойся, — сказал он в трубку. — Просто сядь на диван, отдышись, прими успокоительное. Я уже еду домой, а потом мы вместе отправимся в Пало Альто.
— В Пало Альто? — повторила Эллен. — Боже мой… а зачем?
— Торрес, видишь ли, согласился поговорить с нами. И все объяснить насчет Алекса.
Машинально Эллен кивнула.
— Но… как же сам Алекс? — спросила она мужа. — Может, нам все же попытаться найти его?
— Непременно найдем, — заверил ее Марш, — к тому же мне кажется, что когда мы вернемся от Торреса, Алекс уже будет дома.
— А если… Марш, если нет?
— Тогда мы непременно его отыщем.
Нет, сейчас, подумала Эллен. Сына нужно найти сейчас. Но она промолчала. Слишком много всего случилось за последние сутки… и все это как-то касалось ее. Она сидела на диване в ожидании приезда Марша и чувствовала, что силы покидают ее.
Но, может быть, подумала она, может быть, на этот раз Раймонду удастся убедить Марша не мешать ему.
Алекс тоже ждал — на склоне холма, в полумиле от дома. Белые стены гасиенды возвышались на соседнем холме.
Чего именно он ждал — Алекс не знал. Единственное, что понимал четко — что бы ни произошло, он к этому готов. Его время настало.
Отцовское ружье с полным магазином он крепко прижимал к груди.
Глава 22
Синтия Эванс с беспокойством посмотрела на часы. Она явно опаздывала, а опаздывать она не любила. Но если она поторопится, то все же успеет сделать, что нужно: заехать в школу за Кэролайн и вернуться домой как раз к трем тридцати — на это время она назначила собеседование с новым садовником. Захлопнув за собой дверь, она направилась к своему «БМВ», замершему у ворот в ожидании хозяйки. Она уже собиралась открыть дверцу, как взгляд ее упал на темную фигуру, видневшуюся на склоне соседнего холма.
Все еще сидит, надо же. А появился здесь еще в полдень.
Она знала, кто это, — Алекс Лонсдейл. Увидев около полудня на соседнем холме человеческую фигуру, Синтия вооружилась биноклем мужа, чтобы выяснить, кто это там. Окажись это кто чужой, она бы немедленно позвонила в полицию — да еще после того, что случилось этой ночью с Валери Бенсон… Но вызывать полицию из-за сына Эллен Лонсдейл было ни к чему. К тому же и у Алекса, и у его родителей было и так достаточно проблем, так что создавать им новые ей не хотелось. Если ему нравится сидеть полдня на холме — значит, у него есть на то причины.
И тем не менее это раздражало Синтию. Сколько раз она говорила мужу — если покупаем гасиенду, так нужно скупить и участки земли вокруг нее! А теперь все, кому ни лень, — вон хотя бы тот же Алекс Лонсдейл — лазают на соседний холм и с удовольствием наблюдают, что-то там у них на гасиенде делается. Нечего сказать, уединенный уголок! Бог весть каких денег стоило им это уединение… Несколько секунд Синтия боролась с искушением все же позвонить в полицию — черт с ними, с проблемами Лонсдейлов, в конце концов… Не сделала этого она только потому, что уже поджимало время.
Запустив мотор, Синтия резко приняла с места, и машина словно вырвалась со двора и понеслась вниз по Гасиенда-драйв. Мелькнула мысль — заперла ли она ворота, но уже в следующую секунду Синтия об этом не думала…
Подождав, пока «БМВ» Синтии Эванс скроется из виду, Алекс поднялся с земли. Он знал — в доме никого не осталось. Он стал медленно спускаться с холма, положив ружье на плечо и балансируя правой рукой, чтобы удержаться на крутом склоне. Пять минут спустя он стоял перед раскрытыми воротами гасиенды.
Ворота были не те.
Ведь они должны быть деревянными. Он хорошо помнил их — массивные дубовые доски, скрепленные друг с другом коваными железными скобами.
И двор был не тот. Откуда-то взялся бассейн, вместо утоптанной земли — квадраты каменных плит… Алекс молча прошел через двор, поднялся по ступенькам крыльца к входной двери и вошел в дом.
Здесь все оказалось не так плохо. Комнаты были почти такими, какими он помнил их, и вообще все кругом выглядело знакомым. Он обошел каждую — и в конце концов оказался в той, что принадлежала ему когда-то. Сколько счастливых воспоминаний было связано с этой комнатой… и в доме тогда было много людей — его родители, сестры, во дворе — привычные звуки: голоса слуг, лай собак…
А потом пришли гринго.
Убийцы и грабители.
Los ladrones у los asesinos.
Боль, пронизавшая его мозг всякий раз, когда приходили воспоминания, теперь, казалось, переполняла все его существо. Он вышел из маленькой комнаты на втором этаже — его комнаты — и направился дальше.
В кухне изменилось все. Вернее, очаг остался, но котла над ним уже не было, и появилась масса новых, непонятных вещей — он не знал даже их названий. Он вышел из кухни, прошел обратно в холл.
Остановился, недоуменно нахмурившись.
Дверь. Новая дверь. Здесь ее не было раньше.
Поколебавшись, он толкнул ее.
Ступени. Похоже, они ведут вниз, в подвал.
Но подвала в доме тоже никогда не было.
Крепче сжав ружье, он спустился вниз, у последней ступеньки шагнул в сторону, прижался к стене, огляделся.