Рябов оказался на редкость скользким и сообразительным типом. А у капитана не было фактов. Точнее, их было мало. Разве что…
Пришлось писать Захару эсэмэску:
«Срочно вызови Александра Пахомова. Скажи, мы нашли типа, угрожавшего Гордеевой, пусть немедленно рулит к нам на опознание. Срочно!»
— Откуда же вы узнали о перстне Ксении Гордеевой? Точнее, перстне, принадлежащем ее семье?
— Извините, снова не понимаю. Какой перстень? Я просто назначил свидание в Торговом комплексе, вот и все, подпустив немного интриги. И больше ничего, — не попался на удочку Рябов.
— Николай Евгеньевич, мне кажется, вы напрасно запираетесь, в заявлении, сделанном Ксенией Гордеевой, ясно говорится о том, что вы угрожали ей, требовали отдать вам перстень в обмен на безопасность ее несовершеннолетней дочери. Это не шутки и не розыгрыш. И кстати, у нас имеются основания считать, что именно вы столкнули Гордееву с эскалатора, поняв, что она нарушила ваше требование и пришла на встречу не одна. А это уже покушение на убийство, — глядя на бледнеющее лицо Рябова, сообщил доверительно капитан. — Поэтому я вам предлагаю пройти в соседний кабинет и наедине с собой поразмыслить о своем прошлом и будущем. Анатолий, проводите господина Рябова в четырнадцатый кабинет, под охраной, разумеется.
— Слушай, Захар, у нас на него, по сути, нет ничего, давай думать, как этого хряка к стенке прижать, — озабоченно проговорил капитан, едва за Рябовым закрылась дверь. — Главное, заставить его признаться, что он знал о перстне и требовал его.
— Почему?
— Потому что он ключ ко всему. Все вокруг него вертится. Ты пока за Рябовым ездил, кое-что пропустил, — и капитан быстро в двух словах ввел Захара в курс дела.
— Н-да. В кино ходить не надо. Знал бы Пушкин, как все повернется, он бы не повесть, роман написал, — откинувшись на спинку стула и отставив в сторону изящно изогнутую руку, заметил Захар с видом заправского эстета.
— Захар, нам сейчас не о Пушкине, а о Рябове думать надо, как будем его раскручивать? Он уже про адвоката вспомнил.
— Ну, а что, он прав, нет у нас ничего, кроме трех телефонных звонков. Его слова против слов Гордеевой. При условии, что она оклемается и вспомнит хоть что-то.
— Спасибо, просветил. Делать что будем?
— А зачем ты Пахомова вызвал? Он, кстати, уже мчится на всех парусах.
— Вот за этим и вызвал, чтобы он Рябова пуганул. Очень надеюсь, что, когда он ворвется в кабинет, сразу на Рябова набросится, может, успеет разок по физиономии съездить, пока мы его не оттащим.
— Ох, и хитер ты, Никита. Решил чужими руками жар загрести?
— А что остается, если мои руки законом связаны? А Пахомов в состоянии аффекта, главное, чтоб не подвел, — усмехнулся капитан.
— Ну, так я его встречу внизу и морально подготовлю, — ответил ему такой же улыбкой Захар.
— И помни, главное, чтобы Рябов признался, что знает о перстне, дальше мы его дожмем.
— Ну, что, Николай Евгеньевич, вы припомнили, как все было? — доброжелательно глядя на Рябова, спросил капитан.
— Так я вам уже все рассказал, больше мне вспоминать нечего, — пожал плечами Рябов.
— А что же насчет перстня? Вспомнили, откуда вам о нем известно? И зачем он вам понадобился?
— Извините, вынужден повториться, ни о каком перстне ничего не знаю.
Тут дверь кабинета распахнулась, и в него стремительно влетел Пахомов, видно, Захар успел с ним «поработать», потому как у Пахомова желваки на лице буквально прыгали, и кулаки были крепко сжаты.
— Этот? — рявкнул он, едва заметив Рябова и не дожидаясь ответа, буквально бросился на толстяка, схватив за грудки.
— Александр Михайлович, я прошу вас держать себя в руках, — ласково попросил капитан, с удовольствием наблюдая, как тот трясет Рябова, точно жирную, бесформенную тушу. У Рябова от страха, неожиданности и начинающегося удушья лицо приобрело выразительный винно-красный оттенок.
— Господин Пахомов, возьмите себя в руки, — интеллигентно попросил Захар, стоявший в сторонке возле двери. Недоброжелатель мог бы подумать, что он стоит на стреме.
Рябов хрипел, таращил глаза, беспомощно размахивал руками.
— Да, уберите же его, что ему надо? — всхлипывал он. — Мне дышать нечем.
— Александр Михайлович, — снова попросил капитан, — не надо так волноваться. Отпустите, пожалуйста, свидетеля.
— Да, отцепите его! Я расскажу все! — сообразил наконец только что получивший увесистый удар по челюсти Рябов.
— Что вы хотите нам рассказать? — не двигаясь с места, лениво поинтересовался капитан.
— Все. Про перстень… — пытался скосить на капитана глаза задыхающийся Рябов. — Мне про него Илья рассказал!
— Замечательно, — одобрил его искреннее желание помочь следствию капитан. — Александр Михайлович, пожалуйста, отпустите Рябова, мы должны зафиксировать его показания. Александр Михайлович!
Но Пахомов его, кажется, не слышал, пришлось Захару отлепиться от стенки и отодрать его от подозреваемого. При этом лейтенант сам едва не получил хороший удар в челюсть.
— Ладно, ладно, все, — потирая кулаки и все еще тяжело дыша, проговорил Пахомов, оставляя в покое несколько потрепанного Николая Евгеньевича. — Все, я в порядке.
— Тогда, будьте любезны, подождите в коридоре, попейте водички, успокойтесь, мы вас вызовем, — настойчиво попросил капитан. — Итак, слушаю вас, Николай Евгеньевич.
— Мне про перстень Илья рассказал. Мы как раз его выигрыш отмечали, он на радостях напился, ну, и стал болтать, как деньги потратит, как теперь заживет, потом вдруг сказал, что деньги не все его, что поделиться надо. Ну, я подумал, что он в карты нечестно выиграл, что ему кто-то помог, — не переставая промакивать лицо платком и отдуваться, рассказывал Рябов. — Думал, может, он с каким-нибудь шулером связался и с ним на пару выиграл. Тут он мне про Гордееву и перстень рассказал. Я сперва посмеялся. Но Илья совершенно серьезно сказал, что про перстень этот ему еще дед рассказывал, что это перстень самой Пиковой даме принадлежал. И сказал, что он сам не очень-то верил, но, когда в карты сел играть, то ему и думать-то ни о чем не пришлось. Карты сами в руки шли. Только выигрыш со стола сгребай. Причем он мне сказал, что пробовал в разные игры играть, все равно выигрывал! — постепенно успокаиваясь, с увлечением рассказывал Рябов. — Я тогда ничего такого не планировал, просто подумал, как повезло дураку. Потом Илью убили, затем у меня сделка одна сорвалась, после я машину помял, все одно к одному, как назло. А потом я на похоронах эту самую Гордееву увидел, ну, и подумал вдруг, а что, если мне тоже сыграть? Только я не Илья, обаять такую красотку не сумею, да и деньги нужны были, вот я и придумал у нее перстень выманить. Илья мне тогда сказал, что перстень этой Гордеевой сегодня же должен вернуть, такой у них уговор был. Как только он третий раз сыграет, все. Возвращает перстень. Так что я ей позвонил, припугнул и велел принести перстень. Никого я похищать не собирался. Это же шутка такая была. Розыгрыш! — сдуваясь, закончил свой рассказ Рябов.
— Значит, вам понадобился перстень? — понимающе кивая, проговорил капитан. — Но сперва вы пытались получить его у самого Колесникова. Приехали к нему домой. Возможно, даже вместе с ним. Попросили взаймы или продать, одолжить, он отказался, и вы его убили. Потом обыскали приятеля, не нашли перстня и, разочарованный, уехали. Или вы убили его сразу, а затем без помех обыскали?
— Да вы что, с ума сошли? Не убивал я его! — нервно подскочил Рябов. — Говорю же, у меня тогда даже в мыслях не было! Сделка сорвалась, когда Илья уже мертв был! А машину я вообще позавчера разбил! Не убивал я его! И потом вы Илью не знали, попроси я у него перстень взаймы, он бы дал. Он был не жадный. И потом он знал, что я верну.
Капитан молча смотрел на Рябова с недоверчивым скептицизмом.
— Да говорю вам! Да у меня же алиби имеется! Вы что, забыли? Я же в тот вечер не один был! Проверьте! — вертелся на стуле, все больше нервничая, толстяк.
«Про алиби он и раньше говорил, только никто его пока не проверял», — припомнил капитан.
— Хорошо, господин Рябов. Подпишите ваши показания, и пока… мы вас задержим. А алиби ваше мы, разумеется, проверим, — решил капитан.
— Ну, что думаешь, это он? — спросил капитана Захар.
— Думаю, вряд ли. А ты?
Захар неопределенно пожал плечами.
— Понимаешь, если бы не падение Гордеевой, я был бы уверен, что это Рябов. Ну, почти, уверен. Потому что плохо себе представляю, как эта туша могла нанести такой точный и сильный удар, даже если Колесников спал во время убийства. Да и вообще, что-то он рыхлый какой-то. Ну, и главное, это падение. Да и раскололся он как-то слишком быстро, если бы думал, что мы его можем в убийстве Колесникова обвинить, помалкивал бы, — рассуждал вслух капитан.
— Никита Александрович, там видеозаписи из «Галереи» доставили, — заглянул в кабинет Толик Жуков.
— Отлично, давайте смотреть, заодно Пахомова надо позвать.
Видеозаписи высоким качеством не отличались, на многих из них не был виден эскалатор, на некоторых его то и дело заслоняли проходящие по «Галерее» люди.
— Так, что-то мало толку с этих записей, — ворчал Толик Жуков, тянувший шею из-за спин старших товарищей.
— Погоди, вот здесь, кажется, неплохо видно, — остановил его капитан. — Вот, к эскалатору подходит Гордеева, за ней еще люди, вот! Вот он момент падения. Слушайте, надо его увеличить. Слишком размыто и далеко. Давайте по новой, — распорядился капитан.
— Надо Вадика позвать из экспертного, он сможет, — предложил Захар. — А мы пока можем другие записи посмотреть.
— Давай сперва эту еще раз прогоним, — не согласился капитан. — Значит, вот она встает на эскалатор, за ней какие-то девицы, парень, это кто? Мужчина? Или женщина?
— Мне кажется, мужик, — нагнувшись ближе к экрану, проговорил Захар.
— А мне кажется, женщина, — не согласился Пахомов.
— Так вот, видели, перед самым падением, возня какая-то, — ткнул в экран пальцем Толик.