Но вместо того, чтобы, как это делают нормальные земные твари при нежданной встрече с куда более, чем они сами, массивным и крупным по размерам противником, ретироваться и добровольно уступить дорогу «достойнейшему», маломерная плутанианская тварь неожиданно вспучилась. Да ещё и прямо на глазах изумленного Германа лихо развернулась изнутри, как распускается обычный цветок, в тончайшее, наподобие женской вуали, и с легкостью парящее в сильно разреженном воздухе полотно-покрывало.
Герман встрепенулся и не придумал ничего лучшего, кроме как и чисто инстинктивно начать пятиться назад – к робко маячившему у него за спиной спасительному свету и началу туннеля.
Однако, это лишь только подзадорило смертельно голодную и беспринципную тварь, потому как швындра, беспрерывно увеличиваясь в размерах и всё более и более истончаясь, тоже пришла в движение. Более того, судя по стремительно нарастающеё дрожи краев её полотняного тела, изготовилась к решающей атаке на свою, как она уже уверенно считала, законную и совершенно беззащитную перед ней жертву.
То есть – Германа…
И всё бы, наверное, закончилось для Леваневского весьма печально и без всякого преувеличения безнадежно-трагически, если бы…
Если бы какое-то шестое чувство, оно же – интуиция, вдруг не сподвигло его на то, чтобы затаить дыхание, резким движением руки не отщелкнуть замки-затворы своего гермошлема… И всё это лишь для того, чтобы выплеснуть почти весь имеющий в его скафандре и весьма богатый кислородом воздух прямо в «лицо», или что там ещё бывает у швындр на передней кромке их листообразного тела, уже начавшей заметно «сгущаться» и «самообволакиваться» вокруг Германа хищной твари.
Зачем именно Леваневский поступил именно так, при этом рискуя самолично задохнуться или смертельно замерзнуть, а не иначе – он сам точно не знал. Однако этот его отчаянный шаг подействовал на стремительно атакующую швындру вполне себе отрезвляюще…
Если не сказать больше – прям таки убийственно!
Потому как, столкнувшись с кислородом «земного» воздуха, представлявшим для всех дьявольских порождений Плутона сильнейшую кислоту, каковой для землян, например, является «серная» или даже сама «Царская водка», швындра рванулась назад, как ошпаренная. Да ещё и практически сразу, к неподдельному изумлению Германа, скукожилась до размеров банального носового платка.
Более того всё её полупрозрачное тело-полотно уже через мгновение окуталось голубовато-сизым сиянием-пламенем и прямо на глазах вновь защелкнувшего замки своего гермошлема Германа начало обугливаться. Сначала – только лишь по краям. А затем, взрывоподобно и наподобие того, как вспрыснутый под тонкую кожу смертоносный яд стремительно распространяется по паутине кровеносных сосудов, уже и из воображаемого сердца-центра швындры – к её внешним контурам и условным ложноножкам-конечностям.
Одновременно с этим инопланетная тварь забилась в предсмертных судорогах и начала стремительно распадаться на рваные лохмотья и струпья, чем-то похожие на буро-коричневый пепел.
Однако, момент полной и бесповоротной кончины швындры, Герман всё же, и притом достаточно предусмотрительно, дожидаться не стал.
Потому как «аварийная» капсула с кислородом в его собственном скафандре была рассчитана лишь на жалкие 10 минут. Как раз на то самое мгновение вечности, которого Герману едва-едва хватало, чтобы отчаянно-спринтерским рывком покинуть подземелья Рудника и, воспользовавшись пнемолифтом, оказаться не только в Бытовке, но и, главное, в её полностью герметичном «аварийном» боксе-отсеке.
Только там, насколько он знал, можно было безопасно привести в исходное состояние всю систему жизнеобеспечения скафандра Старателя. То есть, судорожно-оперативно заменить в нём почившие в бозе автоматические регенераторы кислорода на новые, что бы тем самым полностью восстановить стандартное давление и плотность воздуха в его, Германа, гермошлеме …
Глава седьмая. Душераздирающая история «несчастных» плутонианских швындр
Только полностью оправившись, причем, как в прямом, так и переносном смысле этого слова, Герман позволил себе, наконец, покинуть «аварийной» комнату, чтобы вернуться обратно в шахту.
А уже там, оказавшись вновь под землей и на ходу приводя свой скафандр в идеальный порядок, он смог перевести дух и облегченно расслабиться.
Однако, прежде чем приступить к своему, собственно, душещипательному рассказу о его первой в жизни встрече в заброшенной шахте с шарообразной плутонианской швындрой, Герман скороговоркой и с нескрываемой яростью-негодованием в голосе выпалил своему верному другу и напарнику прямо в лицо:
– Какого чёрта, Муха, ты мне не сказал, что в шахтах нашего с тобой Рудника тоже водятся эти мерзкие твари? Одна из них меня только что чуть было не сожрала… С потрохами!!!
– Ты о чем, Летун? Какая такая залетная муха тебя вдруг укусила? – не на шутку перепугано и ровным счетом ничего понимая в происходящем, быстро-быстро и подкупающе искренне захлопал ему в ответ глазами тот. – И, главное, какого черта ты тут разбегался взад-вперед и вверх-вниз? Я что-то пропустил, оставив тебя одного на посту всего-то на двадцать минут?! Выкладывай, летун, не тяни резину! Что там у тебя такого стряслось, что ты аж сам не свой и ведёшь себя так, как если бы только что вернулся прямиком с того света?
– А ведь ты практически и в точности угадал, сволочь ты этакая! – в сердцах набросился на напарника Герман, всё ещё пребывая в состоянии аффекта и отдающейся постыдно-предательской дрожью во всем его теле послешоковой оторопи. – Тогда, просто ответь мне на один элементарный вопрос, Муха… Только честно и без разных там разглагольствований о необходимости свято блюсти, типа там, «служебную» тайну… Что стало с моим предшественником, Муха?
– Он благополучно умер… – подчеркнуто равнодушно, даже не моргнув глазом, отчеканил Муха. – Если тебя, Летун, зачем-то интересуют детали – то он нелепо и тупо провалился в одно из подземных озер!.. Где его с превеликим удовольствием и сожрала голодная шлюндра… Если что, всё это случилось недели за две до твоего прибытия на Космобазу Плутона, Летун!
– Шлюндра – это типа акулы?
– Не совсем… Скорее нечто среднее между ящерицей и насекомым, хотя и не менее прожорливая… А так, да, эта дрянь водоплавающая и с трахеями-жабрами вместо обычных легких… Ну и размером где-то со строжевую собаку…
– Ты не хочешь об этом говорить, как я понимаю?
– Нет, не хочу… Твой предшественник был форменной сволочью… И стукачом! К тому же, он был англосаксом!.. Так что мы с ним, в отличие от тебя, Летун, практически не общались… Ну, разве что только по работе. И то, не чаще раза в неделю и строго в рамках производственной необходимости.
– Меня ты тоже считаешь… конченной сволочью?.. Ну, там, в глубине души и за глаза? – ещё больше распаляясь, задал напарнику прямо в лоб свой вопрос Герман, вызывающе сверля Муху взглядом.
– Тебя – однозначно нет! – в очередной раз нисколечко не смутившись, поспешил с ответом Муха, прежде чем самолично перейти в контрнаступление и возмущенно-обиженно обрушиться уже на самого Германа. – И как вообще тебе мог прийти в голову такой, заведомо идиотский и коварно-бесстыжий, вопрос и само подозрение, Летун?!
– Молча и скрепя зубами, – не замедлил, к тому же – подчеркнуто грубо, огрызнуться тот, всё ещё и с завидным упрямством продолжая гневно и недоверчиво сверкать в адрес Мухи глазами. – Ну, тогда, дражайший мой друг, ответь-ка мне ещё на один вопросик… Что ещё могло тебе в принципе помешать сразу и без обиняков предупредить меня обо всех возможных опасностях, таящихся в уже заброшенных штольнях нашего рудника? И какого хрена ты этого не сделал раньше, напарник?! И вообще, Муха, помниться, ты как-то клятвенно мне обещал подробно и в мельчайших деталях поведать обо всех местных животных, тварях и подледно-подземных чудовищах-монстрах? Вот что они собой в реальности представляют, чем так опасны для людей и, главное, почему имеют такие несуразные, я бы даже сказал, вызывающе дебильные и априори экстравагантные, погонялы-названия?!
– Ну да, было такое, – хладнокровно и без особого на то энтузиазма признал Муха. Только сейчас начиная, хотя и пока достаточно смутно, догадываться о том, что именно могло случиться с Германом в дальней шахте Рудника, после чего он вернулся в «пещеру» Старателей весь из себя такой – не на шутку взвинченный и разъяренно-взъерошенный. – Однако, просто напомню, я как-то тебя уже, и не единожды, предупреждал об смертельно опасных местных тварях и настойчиво советовал быть с ними всегда начеку и предельно осторожным, Летун! Помнишь наш недавний разговор про Стерлингов и Ленточных Перевертышей?! Хотя, как я теперь понимаю, ты меня тогда просто не слушал! И, уж точно, не воспринял все мои предостережения всерьез!.. Ладно, я не гордый! Могу и повторить… И, если ты так этого просишь, начну с самых банальных «азов» – то бишь с самих, вот в этом я с тобой полностью согласен, вызывающе необычных и порой даже нелепых названий всех местных тварей!.. Так вот, «швындры» и «Стерлинги» получили свои кликухи от колонистов на Плутоне не просто так – типа от балды или по капризу свихнувшегося Суперкома! Вот уж нет и ни разу! Потому как со всем этим связан один, одновременно трагикомичный и вместе с этим бесконечно слёзно-печальный исторический факт. В общем, если вкратце и без лишних подробностей, то в составе самой первой космической экспедиции землян на Плутон, которая состоялась ещё в конце 21-го века, был, согласно местным легендам, один особо выдающийся персонаж – пожилой шепелявый еврей с русско-британскими корнями. По своей основной профессии и занимаемой должности он был на Разведзвездолете землян – кем-то вроде штатного зоолога-натуралиста… Так вот, как только экспедиция впервые высадилась на Плутоне этот самый зоолог-натуралист сразу же бросился искать на планете признаки биологической жизни, а то, если вдруг и несказанно повезет, и сразу братьев по разуму… В общем, разумных прямоходящих он здесь, разумеется, тогда не нашел! Но зато сразу же и без особого труда обнаружил на Плутоне много весьма необычных местных животных и чахлых растений. При этом, всех, кого он тут находил сам, либо ему по дружбе приносили разведчики и геологи после своих первично-исследовательских рейдов по поверхности и в недрах Плутона, наш престарелый зоолог-натуралист тут же и фанатично крестил. Причем, исключительно путем присвоения им и