Эта была Эмпуса!
Герман узнал полумифическое чудовище безошибочно и сразу! Причем не только по тем её сбивчивым описаниям, которыми с ним давеча поделился Муха, но даже и чисто интуитивно и сугубо на уровне своих природных инстинктов…
Тех самых инстинктов, коими от рождения обладает всякая беззащитная «жертва» при виде заведомо непобедимого и смертельно голодного «хищника»-врага…
К тому же, Эмпуса, как и в описаниях Мухи, витала над полом злосчастной, с номером «66», шахты и самозабвенно наслаждалась трапезой отнюдь не одна…
С трех сторон, да ещё и выстроившись строго по линии своеобразного ритуального круга, Главную Эмпусу окружали тоже ровно три голубовато-биолюминесцентных приведения-Ламии… Которые, вдобавок и в томительном ожидании своей очереди, трепетно и размеренно, подобно стеблям растений на ветру или под водой, раскачивались из стороны в сторону – как если бы усердно «молились» и «причащались» перед явно семейным таинством чревоугодия.
При этом, каждая тварь из этой «святой Троицы» была как две капли воды похожа на свою величественную и вседержавную мать-Предводительницу, хотя и значительно ей уступала в размерах и стати.
«Вот тебе на… – судорожно промелькнуло в запредельно возбужденном сознании Германа, – ну прямо трогательно-семейная идиллия!.. Заботливая мать личным примером учит своих малолетних и пока несмышленых детишек – как им нужно охотиться и правильно употреблять в пищу свежепойманную и умерщвленную дичь?! Ну, в точности всё как у типичных и сугубо земных охотников-хищников – львов, тигров и серых волков…»
Между тем, сама «мать»-Эмпуса уже была на две трети снизу угольно-черной!
А это означало ни много ни мало, но то, что она уже и успешно добралась до костей погибшего Старателя-Сменщика…
Герман мертвенно побледнел, каждую очередную секунду ожидая того, что Эмпуса ненароком отвлечётся от своей предыдущей жертвы и заметит его самого…
И она, эта полупрозрачная и светящаяся в темноте слабым голубовато-зеленоватым светом инопланетная тварь, действительно отвлеклась…
И заметила…
И не только она, но и преданно её окружавшие недопески-Ламии…
«Твою ж мать… – Германа словно наотмашь шарахнуло солидным разрядом электрического тока, в то время как его сердце вот-вот уже было готово вырваться из груди, – Вот я попал! Ну прям – как кур во щи!»
Но и это было ещё не всё!..
При виде Германа верхняя часть конусообразного тела Эмпусы неожиданно и самым невероятным образом начала округляться, пока не приобрела форму и размеры человеческой головы… Да ещё и вдобавок – с до боли знакомым лейтенанту Леваневскому прекрасным девичьим ликом… Насти Благонравовой!
Да, да, той самой, его единственной и безгранично несчастной, любви, которую он много лет назад потерял, но всё ещё и ни в какую не мог себя заставить об этом забыть!..
– Какого чёрта у тебя тут творится, Летун?! – неожиданно вывело Германа из оцепенения обескуражено-остолбенелое сопение Мухи прямо у него за спиной. – Не может быть!.. Что это за тварь с таким ангельско-миловидным личиком?.. Эмпуса?! Да ну нафиг … Чур меня грешного, чур!.. Мог бы о таком и заранее предупредить!.. А ещё в товарищах-напарниках числишься… То же мне… друг!
– Ты-то с какого бодуна сюда приперся, Муха?! Я же тебе четко приказал – ждать меня на развилке! – не спуская глаз с Эмпусы и её кровожадно-насторожившихся деток-Ламий, раздраженно, полушепотом, окрысился на своего запыхавшегося напарника Герман.
– Стреляли… Тьфу, прилипнет же такое к языку, уже даже и не вспомню из какого именно это там мнемо-экшена… – непокорно-заплетающимся от враз его обуявшего страха и чисто животного ужаса языком начал было оправдываться Муха. – А если серьезно, то ты же сам сказал, что если веревка дернется один раз – значит, всё у тебя в порядке… А тут, на тебе, такое, аж жуть… И никто ж – не поверит!
– Заткнись! – в приступе нескрываемой ярости вновь зашипел на него Герман, заговорщически прижимая указательный палец к той, передней, части своего гермошлема, где в обычно-земной ситуации должны были бы располагаться его мертвенно побледневшие губы. – Ты тоже, как и я, всё это воочию видишь, Муха?!
– Вижу… что? – тоже переходя на сдавленный шепот и инстинктивно отступая на пару шагов назад в спасительную, кто бы мог подумать, темноту шахты, на выдохе выдавил из себя Муха. – Если ты о Ламиях, Летун… Ну о том, что они так подозрительно, если не сказать большего – прямо-таки зеркально, похожи на эту конусообразную тварь-привидение Эмпусу, то… То я давно нечто подобное подозревал!.. Особенно с учетом мне известных легенд-рассказов про Эпусу и Ламий, в которых вот как-то ни разу даже и не упоминается о том, что в процессе своей зверино-чудовищной трапезы эти адские недоросли-швындры тоже чернеют… Ну а теперь мне всё как-то разом стало понятно, Летун!.. Ну раз уж Ламии даже внешне так сильно похожи на саму кровожадно-полумифическую Эмпусу, то ни дать, ни взять – они её малолетние и несмышленые отпрыски-дети!.. Вот только, пока ещё очень юные, неполовозрелые и потому априори не способные как к самостоятельной кормежке, так и к последующему размножению… Потому-то они и питаются исключительно человеческой плотью и кровью! И, одновременно с этим, абсолютно равнодушны к нашим с тобой костям и в них содержащемуся кальцию с фосфором… И вообще…
– Я не о Ламиях, идиот! Это и так вполне очевидно!.. – негодующе сверкнув глазами, так и не дал договорить напарнику Герман, прежде чем вызывающе и достаточно беспардонно протянуть свой указательный палец в сторону верхней части инопланетного чудища. – Я о другом… Ты что, слепой, Муха? И тупо не видишь, что эта мерзкая тварь… Что она, то есть – оно, действительно, прямо здесь и сейчас, и без особого для себя напряга читает все мои самые сокровенные мысли и даже потаенные чаяния?!
– И не только твои, Летун! – подавленно, во всё более и более нарастающей оторопи— растерянности, проронил ему в ответ Муха, чье лицо в мгновение ока вытянулось как у покойника. После чего, вдобавок, приобрело зловещий, зеленовато-землистый, оттенок и начало повсеместно покрываться сирено-синей паутиной уродливо вздувшихся и нервно пульсирующих височных вен и просвечивающихся сквозь пепельно-бледную кожу прожилок.
Как бы в подтверждение слов Мухи и прямо на глазах у пораженного до самой глубины души всем этим небывалым зрелищем Германа то, что, хотя и чисто условно, можно было назвать «мордой» привидения-Эмпусы, вдруг и совершенно непредсказуемо начало снова меняться, пока… Пока окончательно и бесповоротно не приобрело своё новое, заведомо незнакомое Герману и пугающее своими неестественно заостренными чертами, маску-лицо мертвеца!..
Причем, не банально-обычного смертного, но типичного англосакса!..
То бишь – гладко выбритого, с высокой и намертво застывшей верхней губой, ястребино-крючковатым носом, в надменной злобе прищуренными глазками, вызывающе покатым лбом, жидкой и расчесанной в прямой пробор шевелюрой и чуть заметно заостренными кверху ушами…
Но и это было ещё не всё!
Не успев даже закончить свое стремительно-кардинальное самопреображение, инопланетное чудовище Эмпуса судорожно вздрогнуло всем своим инопланетно-желеобразным естеством… Да ещё и, притом жадно и вполне недвусмысленно, потянуло в сторону полуживого от ужаса Мухи свои, уродливо-заскорузлые и местами как будто бы даже покрытые зеленовато-бурой плесенью, клешни!
– А это ещё кто такой?! – обескуражено обронил Герман, вполоборота поворачиваясь к своему, застывшему в позе серо-мраморной статуи, как после фатальной для него встречи с самой Медузой-Горгоной, другу. – Ты его знаешь, Муха?
– Ага, – вымученно выдавил из себя тот. Всеми силами стараясь при этом не делать резких движений и виновато пряча в землю глаза. – Но ты, Летун, всё равно не поверишь!..
– И всё же?! – не сдавался Герман.
– Это… Это Майкл! – скрепя сердце и полубезумно кривясь в нелепо-жестоком оскале-усмешке, вынужден был признаться кибернесист, который сразу и безошибочно узнал лицо сухопарого и высокомерного бедолаги-англосакса, трагически погибшего в беспощадной схватке с голодной шлюндрой – в том числе и по вине так и не пришедшего к нему в самый критический момент на выручку напарника-Мухи…
– Какой ещё к черту Майкл?!
– Тот, который… Ну, которого… В общем, твой, здесь, на Руднике, предшественник и мой бывший напарник, Летун!.. Короче, не знаю как и почему, но у треклятой Эмпусы сейчас – лицо этой бесстыжей сволочи Майкла!..
– Так значит тогда… это была тоже она?! И ты, и она… Уже однажды встречались?! Офигеть!..
– Это ничегошеньки не значит, Герман! – с отчаянием обреченного засопротивлялся, наотрез отказываясь признавать вполне очевидное, Муха. – Ты просто не понимаешь, дружище! И никогда не поймешь… И давай больше не будем об этом! Твой предшественник вполне заслужил свою смерть… Повторяю, он был закоренелой сволочью и стукачом… Ну а я тогда попросту опоздал! Хотя, если честно, не особо-то и торопился его спасать… Всё! Больше ни слова об этом! Тебя, Герман, это никаким боком не касается… Это моё проклятие! Мне же его и нести… И, если честно, я ни о чем не жалею… Собаке – собачья смерть!
– Обалдеть, какие страсти и подковерно-щепетильные тайны мадридского двора! – не удержался от соблазна дать полную волю своим эмоциям Герман, прежде чем снова взять себя в железные руки и сурово, вновь приглушенным голосом, отдать распоряжение Мухе. – Ладно, проехали! Сейчас как-то не до того… Нам бы как-нибудь самим из всей этой катавасии с аидской Эмпусой и её детками-Ламиями живыми и невредимыми выпутаться… Так что, будем выкручиваться своими силами – как умеем и можем… Самое фиговое в том, что я понятия не имею, с какой скоростью эта мерзкая тварь вообще передвигается?! Но, думаю, самое время нам что-нибудь этакое, для неё неожиданное или даже убийственное, предпринять… Короче, Муха, слушай сюда… Сейчас медленно, без резких движений, достанешь из кармашка спасательского ранца первый, попавшийся тебе под руку, сигнальный