– Как думаешь, Герман, Эмпуса за мной ещё вернется?
– Да успокойся уже ты, наконец, Муха… Сдался ты ей, как собаке пятая нога или даже старой козе неисправный баян… – попытался было перевести всё в безобидную шутку и таким образом отмахнуться от надоедливого скулежа своего товарища Герман. – Если она, вопреки всему, вдруг и осталась жива, то у неё, просто поверь мне, и без тебя сейчас хватает хлопот с её недоразвитыми детками – Ламиями…
– Нет, Герман, ты прямо скажи! Без утайки и унижающей моё человеческое достоинство жалости, – всё никак, и уже по второму, а то и по третьему-четвертому, кругу, не унимался Муха. – Вот согласись, раз уж эта мерзкая и кровожадная тварь положила на меня глаз, или что там ещё у неё есть в качестве органов зрения, то… То как всякий себя уважающий хищник, я уж молчу про легендарных вампиров, от своего она уже никогда и ни за что не отступит!.. И будет преследовать и при всяком удобном случае нападать на меня до тех пор, пока не убьет и тем самым не доведет своё чёрное дело до логического конца…
– Да брось ты себя на пустом месте накачивать всякой там ерундой и тупо заниматься самобичевание, Муха! Ну вот просто поверь мне, Муха, как бывшему бывалому охотнику и многоопытному боевому офицеру – Эмпуса о тебе уже давно позабыла… Да и хвост мы ей подпалили не хило… Так что, смею тебя заверить – на наш с тобой Рудник ни она сама, ни её недоросли-Ламии, уже точно никогда не вернуться… Ну вот просто и тупо – из страха!
– Нет, Герман, ты специально так говоришь, чтоб меня сейчас успокоить… Эта тварь хитрая… Может даже – разумная! Притом – почти как мы сами… Ну или наши доисторическо-примитивные предки – пещерные люди и австралопитеки… К тому же, ты сам видел, она запросто может читать все наши мысли и чувствовать страхи… И она неспроста сразу же, как только увидела, потянула ко мне, а не к тебе, свои клешни… И при всём при том – она типичный и безжалостный хищник, который уже почувствовал мой запах и даже, возможно, вкус моей плоти… Но при этом не солоно хлебавши остался ни с чем!.. Нет, она точно вернется за мной! Как за чудом от неё улизнувшей, но при этом однозначно законной, жертвой… И тогда…
– Всё, хватит с меня, Муха, твоего беспочвенного нытья! Не будет никакого «тогда» и «потом»! – окончательно потеряв терпение, когда они уже были в шахте Рудоуправления и фактически на расстоянии вытянутой руки от дверей пневмолифта, категорично отрезал Герман. При этом заботливо помогая напарнику забраться внутрь его спасительной кабины. – Поднимайся наверх и срочно приводи себя в полный порядок! А там уже, если захочешь, поговорим с тобой по-мужски и сугубо по-взрослому… И выбрось, наконец, из своей головы ты эту Эмпусу! Если тебе от этого станет легче, скажу честно – в том, что она потянула клешни к тебе, а не ко мне, прежде всего виноват ты сам! А не я… И, уж тем более, не она! Послушай мой совет – смелее надо быть, старик, смелее! И не надо так явно, тем более – всем и каждому, выказывать свои подсознательно-детские страхи!.. Тогда и люди, и звери – уж точно к тебе потяну… Тьфу ты ну-ты, уж точно будут тебя уважать и бояться!.. Тупо бери пример с меня, Муха… Тогда, точняк, никто тебя больше пальцем не тронет… Короче, жду с нетерпением твоего возвращения – здоровым, здравомыслящим и бодрым, напарник! Удачи… И к черту!..
Как только пневмокапсула, с Мухой чуть заметно вздрогнула и вьюном взвилась вверх, по направлению к Бытовке, Герман облегченно и уже с нескрываемой радостью выдохнул. Как если бы с его плеч, наконец, свалилась непомерно тяжелая ноша. Причем, как в прямом, так и переносном смыслах этого слова…
И уже только после этого, хладнокровно насвистывая себе под нос навязчивый мотив какого-то, им уже давно полузабытого, военного шлягера, твердой походкой направился к Командному Пульту Старателей.
Впереди его ждало целое море дел, единолично справиться с которыми он был твердо намерен ещё до возвращения в пещеру Рудоуправления своего незадачливого и иногда бывающего таким нестерпимо-занудным друга и напарника Мухи…
Глава десятая. Списанные и забытые, но обреченные выжить…
После злосчастной, но и вместе с тем вполне благополучно закончившейся для обоих Старателей, встречи с Эмпусой уже минуло более тридцати Дежурных Смен.
По крайней мере, транспортные дискообразные везделёты, которые Муха озорно-насмешливо называл «вертушками», а их пилотов – «крохоборами», прилетали с Космобазы на Рудник за свежедобытой «праной» и крупногабаритными контейнерами с уже демонтированным горнодобывающим оборудованием и вдруг ставшими ненужными роботами уже трижды.
Всё это время, которое пролетело для обоих Старателей как один бесконечно-непрерывный «миг», Герман с Мухой почти безвылазно провели в пещере Рудоуправления.
Более того, они теперь, в этом сумрачном и невыносимо шумном подземелье Плутона, ещё и, в буквальном смысле этого слова, жили!
То бишь: ели, урывками и вповалку спали на пыльных пластиметовых чехлах от роботов и оборудования, круглосуточно и в поте лица, а иногда и до полного изнеможения, «пахали» в шахтах полуразрушенного Рудника…
Причем самоотверженно, как ломовые лошади или даже доисторические рабы на галерах посреди штормящего моря, вкалывать Герману с Мухой теперь приходилось уже не только за себя, но и «за того парня»!.. Точнее, даже, за двух – тех самых, своих бывших Сменщиков, коим злодейкой-судьбой уже было более не суждено когда-либо вновь вернуться из шахт не только на Рудник, но и в общажную Бытовку Старателей.
По этой причине Муха даже вначале хотел перетащить из враз обезлюдевшей Бытовки вниз, в пещеру Старателей, их с Германом «гробы трамп-пампама». Само собой – с их мнемо-экшэн комбайнами и системами полного жизнеобеспечения.
Однако, из-за того что ни один из «гробов» так и не влез по своим габаритам в тщедушную капсулу пневмолифта, но изрядно при этом её помял и покарябал, от этой «супергениальной» идеи кибернесиста практически сразу пришлось отказаться. И в итоге ограничиться лишь тем, чтобы раз в десять дней, как раз во время очередного прилета и непродолжительного зависания над Рудником «крохоборских» «вертушек», один из Старателей должен был подниматься наверх, в объятья Бытовки. Ну, там, чтобы второпях принять освежающий душ в своем «гробу трамп-пампама» и пополнить запасы «пищевого концентрата», свежей воды и химического наполнителя для регенераторов кислорода – для себя и товарища.
И всё это выжившие Старатели делали даже несмотря на то, что Рудник, как и предсказывал Муха, Корпорация решила закрыть.
Причем, окончательно и бесповоротно!
Потому как его основная рудоносная жила и вправду уже практически истощилась, и теперь для завершения добычи «праны» на Руднике вполне достаточно было и всего шести-семи «рудокопов», вместо прежних семидесяти семи.
Ну а прокладывать с помощью роботов-бурильщиков и проходчиков новые стволы и штреки Рудника дальше, вглубь ещё не изведанных недр текущего каменного стоунсберга[25]
Плутона, стало как-то опасно. Причем не только по причине уже случившейся на Руднике катастрофы и последующей трагической гибели двух многоопытных и высококвалифицированных Старателей-Сменщиков Германа с Мухой, но и, прежде всего, из-за катастрофической близости к самой горной выработке подземного водно-аммиачного океана Плутона.
Последнее, однако и к счастью для Корпорации, оказалось не способным помешать Герману успешно эвакуировать из заново пробуренного штрека с номером «66» своего «любимчика» – хронически— злополучного «22»-го робота-рудокопа. А потом ещё и практически полностью разобрать его змееобразное, многократно латаное-перелатаное самолично Германом, «тело» на составные модули-части После чего и с помощью роботов-«такелажников» разложить всё это неприглядно-замшелое хозяйство по специальным контейнерам и «вертушками» отправить на Космобазу – для дальнейшего капитального ремонта или даже полной утилизации.
Похожая незавидная участь вскоре постигла и ещё двадцати-тридцати собратьев «22»-го рудокопа.
Правда, для этого Герману не пришлось пригонять к их «родовым» штрекам грозных и неумолимых Разрушителей незыблемой горной тверди[26]
– роботов-бурильщиков, кои с помощью своих «суб-молекулярных дегенераторов», на раз и без особых усилий разрушали кристаллическую решетку любых пустопородных минералов, тем самым целиком и полностью разлагая их на жидкий кислород и чистые химические элементы-металлы и полуметаллы – вроде алюминия, железа, кремния, натрия, кальция. Равно как, не пришлось в этом случае, в отличие от «операции Спасения» «22»-го рудокопа, задействовать Герману и роботов-проходчиков, которые всегда и традиционно шли след в след за бурильщиками. Причем не просто так – от безделья и скуки, но педантично собирали за ними гермоконтейнеры со свежеизвлечёнными из хвостов отвальной породы металлами, кремнием и сжиженным кислородом, доводили плотность шлаков и уж совсем бесполезных отходов бурения до максимальной величины и с помощью специальных мини-конвейеров отправляли их к рудоспускам-«мусоропроводам» для утилизации и захоронения в океане.
Ну и, по ходу дела, усердно занимались обустройством и приведением в должный порядок самих штреков и квершлагов – с целью их подготовки для полноценной работы роботов-рудокопов.
В итоге и на всё про всё – в части демонтажа и эвакуации с Рудника ставших ненужными роботов – у Германа ушла львиная доля времени из тех самых, уже минувших после аварии, тридцати Дежурных Смен.
Причем, в связи с кардинальными изменениями в судьбе самого Рудника, сутками напролет корпеть над разборкой и упаковкой в контейнеры роботов ему пришлось практически одному. Ну если, конечно, не брать в расчет его многочисленных механических помощников – роботов-«такелажников»…
Между тем, здоровье Мухи уже начало потихоньку, медленно, но верно, восстанавливаться.