— Все в порядке, отец. — Кестрель налила себе чаю.
Только тогда генерал наконец посмотрел на нее внимательнее. Кестрель думала, что ее глаза опухли и выглядит она неряшливо, но на самом деле была опрятна, а лицо не выдавало горя.
— Что ж, — произнес он. — Прекрасно. Потому что я уже пригласил Джесс. Она ждет внизу.
Кестрель поставила чашку на блюдце и встала.
— Кестрель. — Генерал коснулся ее плеча. В его голосе слышалась странная неуверенность. — Долг каждого ребенка — пережить своих родителей. На службе я часто сталкиваюсь с опасностью. Я бы не хотел… Кестрель, когда я умру, не плачь обо мне.
Она улыбнулась.
— Ты не сможешь мне запретить, — ответила Кестрель и поцеловала его в щеку.
Джесс была в своей стихии. Усадив Кестрель к себе в карету, она отвезла ее в город. Позже они остановились возле лавки лучшей портнихи.
— Ты обещала, — напомнила Джесс, выходя из кареты.
Кестрель пристально посмотрела на нее.
— Я обещала, что позволю тебе выбрать ткань для моего платья.
— Не ври. Ты разрешила мне выбрать все.
— Ну ладно, так и быть. — Воодушевление Джесс было заразительным, и Кестрель почувствовала, что ее собственная печаль немного отступила. Да и потом, ничего такого страшного подруга, наверное, не предложит.
В лавке Джесс сразу же отвергла те ткани, которые предпочла бы сама Кестрель, и сделала для портнихи примерный набросок платья. Кестрель с ужасом посмотрела на рисунок.
— Джесс, это же для Зимнего бала. Я замерзну. Можно мне платье с рукавами?
— Нет.
— И вырез…
— Помолчи. Тебя не спрашивают.
Кестрель сдалась. Она послушно стояла, пока портниха закрепляла ткань булавками, слушая указания Джесс. Потом эти двое оставили Кестрель одну и скрылись в соседней комнате, где на полках поблескивали рулоны дорогой материи. Джесс что-то прошептала, портниха тоже ответила шепотом. Кестрель прислушалась к голосам заговорщиц и по обрывкам слов догадалась: похоже, Джесс просит сшить не одно, а два платья.
— Джесс, — крикнула Кестрель, — я правильно поняла, что ты заказала мне вышитое вечернее платье и однотонное бальное?
— Разумеется. К тому же тебе нужно новое вечернее платье для приема у лорда Айрекса.
Булавка больно впилась в бок Кестрель.
— Он устраивает прием?
— Давно пора. Если уж он надеется стать сенатором, самое время показать свету свое гостеприимство. И потом, его родители на всю зиму уехали в столицу. Дом в его полном распоряжении.
— Я не пойду, — решительно сказала Кестрель.
— Придется.
— Меня там не ждут.
— Глупости! Конечно, ждут. Ты дочь генерала Траяна и ничего не слышала про прием только потому, что уже неделю не читаешь писем.
Кестрель вспомнила угрожающий оскал Айрекса.
— Нет. Я не пойду.
— Ну почему?
— Мне он не нравится.
— Какая разница? Там будет полно гостей, ты сможешь запросто держаться от него подальше. Весь город соберется. Что подумают люди, если ты не придешь?
Кестрель представила, как бы поступила, если бы это была игра в «Зуб и жало». Будь приглашение Айрекса игральной костяшкой, а не запечатанным листком бумаги, она бы точно знала, что делать.
Джесс подошла к Кестрель и взяла ее за руки.
— Мне не нравится, когда ты грустишь. Поедем с нами. Мы с Ронаном Айрекса и близко к тебе не подпустим и вместе над ним посмеемся. Ну же, Кестрель. Я не отстану, пока ты не согласишься.
19
Когда доставили платье, сшитое к приему у лорда Айрекса, Арин принес посылку, завернутую в муслин и перетянутую бечевкой. Кестрель не видела его с первого зеленого шторма. Ей было неприятно вспоминать о том дне. Она решила, что просто хочет забыть о своем горе или научиться жить с ним. Она снова начала играть, позволяя повседневности — музыке, поездкам, урокам — облегчить боль утраты.
Кестрель мало времени проводила дома. Она больше не приглашала Арина сыграть с ней в «Зуб и жало». Если она выходила в свет, то брала с собой других рабов.
Когда Арин вошел в гостиную, которая на самом деле была комнатой для письма, Кестрель отложила книгу на диван, повернув ее так, чтобы корешок не было видно.
— Мм, — протянул Арин, поворачивая посылку в руках. — Что тут у нас?
— Ты и сам уже догадался.
Он помял сверток пальцами.
— Полагаю, своего рода оружие, только очень мягкое.
— И почему же ты взялся доставить мне платье?
— Я увидел его у Лиры и предложил отнести посылку.
— И она, конечно, согласилась.
Удивленный ее тоном, он приподнял брови.
— У нее и так много дел. Я подумал, что она будет рада, если кто-то сделает это за нее.
— Что ж, очень мило с твоей стороны, — сказала Кестрель, но не смогла скрыть свое недовольство и от этого еще больше разозлилась.
— О чем вы? — помедлив, произнес Арин.
— Ни о чем.
— Вы хотели, чтобы я говорил вам правду. Я выполнил вашу просьбу?
Она вспомнила его жестокие слова во время шторма.
— Да.
— Разве я не имею права попросить вас о том же?
Ответ был «нет». Раб не имеет права ни о чем просить. Если ему хочется выведать ее сокровенные мысли, пусть ждет возможности обыграть ее в «Зуб и жало». Но Кестрель, сглотнув, справилась с волнением и признала, что ценит честность Арина. Рядом с ним она и сама становится честнее. Нет ничего плохого в том, чтобы говорить правду.
— Мне кажется, ты нехорошо поступаешь с Лирой.
Он нахмурился.
— Не понимаю.
— Это неправильно — давать ей надежду, в то время как твое сердце занято.
Арин резко вдохнул. Кестрель подумала, что сейчас он попросит не совать нос не в свое дело — ведь оно и впрямь ее не касалось. Но Арин, похоже, вовсе не обиделся, а просто очень удивился. Он, как всегда, по-хозяйски, ничуть не стесняясь, пододвинул стул и сел, уронив посылку себе на колени. Потом пристально посмотрел на Кестрель. Она не позволила себе отвести взгляд.
— Я ни о чем таком не думал. — Арин покачал головой. — Не знаю, о чем я вообще думаю. Надо быть осторожнее.
Пожалуй, этого было достаточно, чтобы успокоить Кестрель. Арин отложил сверток на диван.
— Новое платье означает, что приближается какое-то событие?
— Да, прием. Его устраивает лорд Айрекс.
Арин нахмурился.
— И вы пойдете?
Она пожала плечами.
— Значит, вам нужна свита?
Кестрель собиралась отказаться, но забыла об этом, когда увидела лицо Арина, полное решимости. Его губы были сжаты. Он как будто… хотел защитить ее. Кестрель этого не ожидала и совсем растерялась. Наверное, именно это заставило ее ответить:
— Если честно, я буду очень рада, если ты пойдешь со мной.
Несколько мгновений Арин смотрел ей в глаза, а потом перевел взгляд на книгу, лежавшую на диване. Она не успела его остановить. Он быстро схватил томик и прочитал название. Это была история Валорианской империи и ее завоеваний.
Арин изменился в лице. Он положил книгу и вышел.
… — Куда мы едем? — Арин уставился в окно кареты. Вдоль дороги тянулись деревья. В сумерках их голые ветви казались сиреневатыми и совсем тонкими.
Кестрель расправила складки юбки.
— Арин, ты же знаешь, что мы едем к Айрексу.
— Да, — коротко ответил он, но продолжил внимательно следить за вереницей деревьев за окном.
И хорошо. Лучше пусть смотрит на деревья, чем на нее. Бархатное платье было глубокого красного цвета. Швея собрала ткань юбки в замысловатые складки, подчеркнутые вышивкой: золотые листья тянулись от подола к корсажу, переплетаясь и поблескивая. В этом платье Кестрель непременно привлечет к себе внимание. Она еще сильнее забилась в угол кареты, чувствуя, как впивается в бок рукоятка кинжала. Вечер будет тяжелый.
Арин, похоже, был с ней согласен. Он сидел неподвижно, будто вырезанная из дерева фигура. В воздухе чувствовалось напряжение.
Темноту за окном осветили факелы, и возница придержал коней, вставая в очередь за другими каретами, которые выстроились у поместья Айрекса.
— Может, поедем домой? — предложила Кестрель.
— Нет, — отрезал Арин. — Я хочу посмотреть дом. — Он открыл дверь кареты.
Оба молча пошли по тропинке к вилле. Особняк был поменьше, чем дом Кестрель, но тоже изысканно красивый, как вся гэрранская архитектура. Арин шел чуть позади, как и положено рабу, но Кестрель отчего-то стало неприятно. Ей не нравилось, что она не видит его лица.
Они вошли в дом вместе с остальными гостями и вскоре оказались в зале, стены которого были украшены валорианскими клинками.
— Им здесь не место, — прошептал Арин.
Кестрель обернулась и увидела, что он с ужасом смотрит на стены.
— Айрекс — прекрасный боец, — объяснила она. — И скромничать не любит.
Арин не ответил, поэтому Кестрель тоже больше ничего не сказала, готовясь к моменту, когда подойдет ее очередь и придется поблагодарить хозяина за гостеприимство.
— Кестрель! — Айрекс взял ее за руку. — Я думал, вы не придете.
— С чего бы?
Он притянул ее к себе. Хотя его рука больно сжимала ее пальцы, Кестрель не стала вырываться. Вокруг стояли люди, и она решила, что не стоит позорить Айрекса при гостях.
— Давайте забудем старые обиды, — прошептал он с улыбкой. Ямочка на левой щеке придавала его лицу какое-то детское выражение, но голос звучал недобро. — Вы знаете, зачем я решил сыграть с вами в «Зуб и жало»?
— Знаю. Вы хотели выиграть. Но не смогли. — Она накрыла сжимавшие ее пальцы свободной рукой. Со стороны это выглядело как дружеский жест, и только Айрекс почувствовал, как Кестрель ущипнула его, так что его пальцы невольно разжались. — Однако вы устроили чудесный прием! Мое восхищение так же безгранично, как ваше гостеприимство.
Улыбка исчезла с его лица. Но следующей в очереди была леди Фарис, которая жаждала внимания, поэтому Кестрель просто отошла в сторону, пропуская ее к хозяину вечера. Фарис поспешила сообщить, что ее муж, к сожалению, никак не смог прийти.