– Ни-че-го. Пустые машины. Пасьянс «Косынка», «Сапер» и несколько текстовых файлов – оригиналы статей, которые они публикуют в разных скучных журналах. Там нет даже ни одного финансового документа или хотя бы научного труда на стадии проработки. Эти компьютеры явно используются исключительно для выхода в сеть по необходимости. Причем история браузера затирается, никакие пароли не сохраняются. И все это прикрыто недурственным щитом. Остальные компьютеры, если они есть, – а их не может не быть, – от сети отключены. Как ты думаешь, почему? – Ваня спросил это, останавливаясь у неприметной коричневой двери с магнитным замком. Очень маленькая табличка рядом с дверью заявляла, что здесь находится Национальное историческое общество. Больше на табличке не было ничего, даже рабочих часов.
– Полагаю, потому что им есть что скрывать? – предположила Саша, оглядываясь по сторонам и убеждаясь, что редким прохожим нет до них никакого дела.
– Вероятнее всего, потому что самый надежный способ закрыться от проникновения из сети – это не подключаться к ней вовсе.
Ваня достал из кармана карточку, которую показывал в клубе остальным, и приложил ее к магнитному замку. Лампочка сменилась с красной на зеленую, и раздался писклявый сигнал, возвещавший о том, что дверь может быть открыта.
Саша еще раз воровато оглянулась по сторонам и быстро шагнула вслед за Ваней в темный коридор.
– Только давай аккуратнее, – попросила она, – потому что в июле у двоюродного брата моего мужа свадьба, а он живет в Германии. Если меня лишат шенгенской визы за незаконное проникновение, Макс мне голову открутит.
– Ничего, если что, я найду кого-нибудь, кто тебе позорную отметку в их системе снимет, – пообещал Ваня, прислушиваясь к тишине.
В коридоре не горел свет, было прохладно, но душно, как обычно бывает в закрытых помещениях с плохой вентиляцией. Тишина давила на уши. Ваня почувствовал, как сердце начинает биться быстрее. К взлому и проникновению он давно привык, но не в реальности. В реальности он такого еще никогда не делал.
Убедившись, что никого здесь нет, Ваня включил на мобильном телефоне фонарик и подергал ручку ближайшей двери, но та оказалась заперта. Рядом с дверью красовалась панель магнитного замка, и Ваня приложил к ней все ту же карточку. Огонек перескочил на зеленую лампочку, но в этот раз обошлось без писка, зато дверь послушно поддалась.
– Люди – самое уязвимое место любой системы безопасности, – хмыкнул Ваня. – Хозяин карточки, похоже, не торопится сообщить о ее утере.
– Возможно, он этого еще не заметил, – шепотом предположила Саша. – Потерял накануне выходного, она ему и не нужна пока.
Они тихонько вошли в небольшую темную комнату, осматриваясь по сторонам с помощью фонарика, поскольку жалюзи на окнах почти не пропускали дневной свет. Здесь не было видно ничего интересного, только стол с компьютером, возле которого горели зеленые лампочки роутера, давая понять, что это один из тех компьютеров, которые подключены к сети, и небольшой диван напротив. Комната походила на приемную секретаря.
Следующее помещение оказалось более просторным, но еще менее интересным: здесь не было даже компьютеров, только длинный стол и несколько стеллажей, доверху забитых какими-то книгами.
– Слушай, а может они не выходят в сеть не потому, что им есть что скрывать, а потому, что им нечего там делать? – Саша наугад взяла с полки какую-то толстую книгу, убеждаясь, что в ней нет ничего интересного. – Вспомни нашего Нева, он тоже предпочитает иметь дело с книгами, а не с Интернетом. Историки вообще странные люди.
– Я бы поверил в это, если бы их пустые компьютеры не были зачем-то так защищены, – отозвался Ваня, перебирая бумаги, лежавшие в столе, но пока не находя в них ничего примечательного. – Сомневаюсь, что они сделали это случайно. Это денег стоит, между прочим. Пойдем, посмотрим еще пару кабинетов, тут ничего нет. Я хочу найти хотя бы один местный, не подключенный к сети комп и посмотреть, что там.
Они прошли еще несколько кабинетов на первом этаже, но все они походили друг на друга: одинаково безликие, наполненные книгами, какими-то журналами и распечатками, с пустыми компьютерами и типовой мебелью.
Каждая следующая минута, которую они проводили в пустом офисе, расслабляла и разочаровывала. Они до сих пор не наткнулись ни на какую сигнализацию, не встретили ничего подозрительного.
Закончив с первым этажом, они поднялись на второй. Здесь ситуация немного изменилась. Первая же дверь, которую они открыли, привела в просторную лабораторию, напичканную современным оборудованием самого разнообразного назначения.
– Ни фига себе! – присвистнула Саша, осматриваясь по сторонам и с трудом сдерживая привычку все интересующее ее потрогать руками.
Теперь все это перестало походить на вторжение в маленький офис безобидного исторического общества. Саша не имела ни малейшего представления, для чего используется большая часть оборудования, но могла предположить его цену. Ванины подозрения все больше походили на правду.
– Если найдем что-то интересное, придется придумать легенду, где мы это взяли, иначе Дворжак нас пристрелит, – пробормотала она. – И из его памяти сей позорный факт стереть будет труднее.
– Если найдем что-то важное, так и скажем, где взяли. И пусть скажет спасибо за то, что кто-то из нас способен на активные действия, помимо хождения из угла в угол в ожидании видения, – презрительно фыркнул Ваня. – С таким подходом можно сто лет расследовать.
– Между прочим, во время всех этих расследований он рискует жизнью и здоровьем, – заметила Саша, привычно бросаясь на защиту чести Войтеха. – И из всех нас в камере предварительного заключения сидел тоже только он. Впрочем, – она оглянулась по сторонам, – возможно, ненадолго.
– Знаешь, будь я твоим мужем, я бы уже ревновал, – Ваня выразительно посмотрел на нее.
Саша тут же отвернулась, радуясь лишь тому, что в помещении было темно, и он не мог увидеть, как она покраснела. Еще несколько дней назад она бы нашла, что на это ответить, но теперь прекрасно сознавала, что у Максима действительно есть миллион поводов ревновать. И с этим нужно было что-то делать.
– У тебя слишком богатая фантазия, – ответила она, выходя из лаборатории в общий коридор.
– Главное, чтобы ты сама в это верила, – все с тем же выражением ответил Ваня, следуя за ней.
На этот раз Саша промолчала. Они заглянули в остальные кабинеты второго этажа, но ни в одном не обнаружили ничего нового: либо такие же «лаборатории», либо что-то, напоминающее небольшой читальный зал в библиотеке.
На третьем этаже дверей оказалось не так много, каждая с магнитным замком, который легко открывался с помощью все того же пластикового пропуска. Ваня открыл первую дверь и вошел внутрь. Здесь было уже немного светлее, чем в остальных помещениях, поскольку вместо жалюзи на окнах висели шторы, закрывавшие просмотр с улицы, но более или менее пропускавшие внутрь дневной свет.
Помещение больше всего напоминало конференц-зал. Посередине находился большой пустой стол, окруженный одинаковыми стульями, в одном конце комнаты стоял стеллаж, только уже не с книгами, а с каким-то папками, в другом на стене висел большой плоский телевизор. Вдоль третьей стены тянулось несколько столиков с компьютерами, тут же привлекшими внимание Вани. Пока он разбирался с техникой, Саша обошла комнату по периметру и удивленно остановилась в одном из углов, заметив наконец большую доску на колесиках, которую при желании можно было переместить в любое место кабинета.
– Вань, взгляни на это, – позвала Саша, рассматривая прикрепленные к доске фотографии.
Ваня отвлекся и обернулся к ней сначала всего на секунду, но потом до него дошло, что именно она рассматривает, и он бросил компьютеры, которые все равно оказались запаролены.
Доска походила на те, которые он не раз видел в сериалах про полицейских. Магнитами к ней были прикреплены три фотографии: уже знакомых ему Катки и Ханны, а также мужчины, которого Ваня узнал не сразу. Между фотографиями маркером кто-то начертил стрелочки. Маркером же были сделаны какие-то корявые подписи на чешском, которые они все равно не смогли бы прочитать. Ване также бросились в глаза две последовательности символов, которые определенно не относились к латинскому алфавиту вообще. Рядом с одной из последовательностей стоял вопросительный знак.
– Твою мать, – пробормотал Ваня, глядя на все это. – Кто, черт подери, эти люди?
– Не знаю, но я предлагаю быстро все сфотографировать и валить отсюда, – с заметной тревогой в голосе сказала Саша.
Ваня кивнул, достал смартфон и принялся фотографировать доску: общий вид и несколько мест с текстом отдельно, чтобы получилось четче.
Саша тем временем подошла к двери, прислушиваясь к тишине здания. Ей вдруг показалось, что где-то внизу хлопнула дверь, но затем все стихло. Она неловко повернулась, задев плечом стоящий у двери стеллаж, тот покачнулся и с его полки на пол упала какая-то папка, которую, видимо, брали последней и положили с краю.
Коротко выругавшись, Саша присела на корточки, торопливо собирая в папку рассыпавшиеся веером листы с каким-то текстом, и вдруг на одном из них увидела знакомое слово, напечатанное крупным шрифтом: «Golem». Времени звать Ваню не было, поскольку на первом этаже уже явно слышались приглушенные голоса. Она вытащила смартфон и принялась фотографировать каждый лист, не заботясь о том, как именно снимает.
– Ваня, внизу кто-то есть, – одновременно громким шепотом предупредила она.
1 мая 2013 года, 16.35
Jeruzalémská synagoga, Jeruzalémská, Praha 1
Прага, Чешская Республика
– Честно говоря, даже не знаю, чем смогу вам помочь, – признался раввин, с которым Нев организовал Войтеху встречу.
Еще довольно молодой, лишь на несколько лет старше самого Войтеха, мужчина довольно высокого роста и худощавого телосложения изучал его взглядом, похожим на рентген. Он носил усы, короткую бороду и очки, был одет в обычный темный костюм, и если бы не маленькая шапочка на голове, – Войтех смутно помнил, что она называется «кипа», – то в нем трудно было бы заподозрить служителя какого-либо культа.