– Не следует повсюду таскать за собой малыша, – ворчала мисс Робертс. – Ребенку место в детской, а не в библиотеке или гостиной.
– Не оставлять же мне его одного, – возразила Эмбер, разместившаяся на одном из диванчиков в малой гостиной на первом этаже.
– Милорд говорил вам, что стоит нанять ребенку няню.
– Я не хочу, чтобы за Робертом присматривал кто-то чужой, – сквозь зубы промолвила Эмбер. – К тому же я помогала вырастить маме двух младших сестер и знаю, как обращаться с младенцем.
– Знает она, – еле слышно бубнила под нос мисс Робертс, но так, чтобы Эмбер все расслышала. – Если вам ничего не нужно, то я ухожу в Гвивир, до завтрашнего утра не ждите меня.
«Лучше бы ты вообще оттуда не вернулась», – подумала Эмбер, а вслух сказала:
– Хорошо, мисс Робертс.
Была суббота, и по традиции Карлайл-Холл почти опустел. Остались лишь те из слуг, кто не имел родственников в Гвивире и кто не собирался съездить в Хейл на ярмарку. К вечеру они все вернуться, но мисс Робертс частенько ночевала в деревне – ее сестра была, кажется, совсем плоха.
Эмбер подошла к окну и проводила мисс Робертс взглядом, дождалась, пока та не скрылась в глубине вязовой аллеи. После этого девушка подхватила маленького Роберта и спустилась с ним в столовую для прислуги. По субботам они с кухаркой, миссис Китс, зачастую чаевничали в неурочный час: дожидались, пока дом стихнет, и потом долго сидели в столовой, болтали обо всем на свете. Точнее, болтала миссис Китс, женщина она была словоохотливая, но боязливая. Стоило ей заслышать голос мисс Робертс, тут же покрывалась пятнами, умолкала и тогда уж слова из нее не вытянешь. Если бы экономка прознала про дружбу Эмбер с кухаркой, несдобровать бы последней. Но за долгие месяцы никто их тайны не выдал, да и знали о ней только мистер Гудвайз и мистер Китс, муж кухарки. А еще Фредерик. Однако ему было все равно, он лишь подсмеивался над Эмбер и ее неравной дружбой. Хотя, что в ней было неравного? Может, Эмбер и стала леди Фрайерс, но о происхождении своем помнила. Да и как тут забудешь, когда то мисс Робертс уколет намеком, то кто-нибудь из лакеев посмотрит с насмешкой.
Пока Эмбер и миссис Китс чаевничали, Роберта усадили в кресло мистера Гудвайза с высокой прямой спинкой, обложив малыша подушками. Он уже вовсю сидел сам и, получив подслащенную галету от миссис Китс, с упоением в нее вгрызался двумя недавно вылезшими крошечными зубками.
– Мисс Робертс не любит Роберта, – вздохнула Эмбер, с упоением глядя на сынишку. – Я все время ловлю ее взгляды. К тому, что она на меня смотрит с презрением, я давно привыкла, но что ей сделал малыш? Иногда мне кажется, что она его ненавидит.
Миссис Китс поджала губы, а потом, будто кивнув собственным мыслям, наклонилась к Эмбер и зашептала:
– Она всех детей ненавидит. Ох как ненавидит…
– Что? – Эмбер озадаченно уставилась на кухарку, не донеся чашку до губ.
– Не хотела я вам рассказывать, мэм, да, видно, пришла пора. Давно среди слуг ходили слухи, да я им не верила особо.
– Что за слухи?
– Говорят, много лет назад, когда мисс Робертс была еще совсем молоденькая девчонка, лет шестнадцати, за ней приударил старый граф.
Эмбер удивленно хлопнула ресницами.
– Какой старый граф?
– Отец нынешнего графа Карлайла.
– Дедушка Фредди?
– Да. Это мне еще моя матушка рассказывала, она тогда тоже в кухарках здесь служила, – снова кивнула миссис Китс. – Так вот. Старый граф приглашал к себе в комнаты мисс Робертс. В молодости-то она, говорят, была очень хороша собой. А потом, как гром средь ясна неба, в поместье нагрянула графиня. Прознала про шашни мужа, устроила ему скандал. Мисс Робертс даже хотели выгнать, но не выгнали. Графиня тогда была на сносях, и малыш как раз подоспел. Рожала она в муках. Матушка моя рассказывала, трое суток кричала. Старый граф чуть умом не двинулся. Но ничего, родила живого младенчика. Правда, сама графиня после родов так и не встала. Здоровье ее подорвалось, и она угасала с каждым днем. Перед смертью, говорят, совсем прозрачная сделалась. Граф потом уехал в Лондон, а младенчика оставил тут, в Карлайл-Холле, вместе с кормилицей. А мисс Робертс осталась при нем, помогала, вроде как няня. Граф потом часто приезжал, навещал сына. А когда малышу было лет пять, рассказывают, что как-то вечером он убежал в парк, и долго его не могли найти. Наутро тельце его прибило к скалам, под мысом.
– Он, что же, убежал на пляж и утонул? – ахнула Эмбер.
– Кто говорит, что утонул, а кто и другое рассказывает.
– Что? – Эмбер чувствовала, что по рукам ее ползут мурашки, собираются где-то на затылке и убегают вниз по позвоночнику.
– Говорят, мисс Робертс недоглядела, а еще говорят, что сама его отвела к морю и там оставила.
– Зачем? – непонимающе спросила Эмбер, голос ее от страха дрожал.
– Рассказывают, что после смерти супруги граф Карлайл снова стал зазывать мисс Робертс к себе в спальню, а она, дуреха, соглашалась на все, видимо, думала, что он любил ее и, может, даже женится на ней. А ребенка того она с первых дней на дух не переносила, хоть и сама вызвалась приглядывать за ним. Видимо, тогда и задумала душегубство, да долго не решалась.
– А что же граф?
– А что граф? После смерти сына уехал в Лондон. Говорят, вел там разгульную жизнь. Несколько лет не приезжал в Корнуолл, а потом вернулся. Да не один, а с новой леди Карлайл.
Маленький Роберт закапризничал, и Эмбер взяла сынишку на руки, поцеловала в пушистые волосики, обняла крепко, и он тут же радостно залепетал.
– Да может, это все и неправда, – махнула рукой кухарка. – Глупости люди сочиняют от нечего делать, а я вот с дуру вам пересказываю. Не слушайте вы меня.
– Я пойду Роберта уложу, пора ему отдохнуть, – вымученно улыбнулась Эмбер. От рассказа кухарки ей стало не по себе.
История, рассказанная миссис Китс, не шла из головы. Если это правда, то она многое объясняла: и ненависть, с которой старая экономка смотрела на Роберта, и то презрение, которое она испытывала к ней, Эмбер. Может быть, мисс Робертс видела в девушке себя? Она мечтала в юности выйти замуж за графа, стать хозяйкой в Карлайл-Холле, а в результате осталась обманутой. Господин попользовался ее доверчивостью и забыл за ненадобностью. А мисс Робертс все эти годы продолжала жить в поместье, смотреть, как одно поколение Карлайлов сменяется другим, стоять во главе Карлайл-Холла, но не быть его настоящей хозяйкой. А потом приехала Эмбер. Такая же девчонка, какой была когда-то сама мисс Робертс, без происхождения, без имени. Только вот у Эмбер получилось то, что так и не сбылось в жизни мисс Робертс: ее полюбил Фредерик, женился на ней, и теперь у них растет наследник рода Карлайл. Разве могла после всего мисс Робертс отнестись к Эмбер по-дружески?
Наверное, так все и было. Только Эмбер боялась верить, что экономка повинна в смерти того малыша. Разве может человек, женщина, быть способен на такой грех? Нет, Эмбер не верила, что душа мисс Робертс настолько черна. Однако теперь девушка знала, чей плач и смех будит ее по ночам, чью маленькую фигурку видит она среди волн. На душе стало совсем тоскливо. Как же нестерпимо жалко ей было того маленького мальчика, лишившегося матери, не знавшего настоящей отцовской любви. Эмбер перевела взгляд на мирно посапывавшего в люльке Роберта. Сердце защемило от страшных предчувствий.
Глава 16. Мод
Карлайл-Холл, Корнуолл, 2019 год
Мод не терпелось разузнать побольше об Эмбер, а потому, не дожидаясь, пока Артур вернется в Карлайл-Холл, она забросала его вопросами по телефону.
– Эмбер Фрайерс? – задумчиво протянул Артур в трубку. – Не припомню.
– Ну как же так! – возмущение Мод достигло предела. – Она жила в Карлайл-Холле в начале XIX века и была замужем за Фредериком Фрайерсом, который впоследствии наверняка стал очередным графом Карлайлом. Он был единственным наследником.
– В нашем роду был не один Фредерик, дорогая. К сожалению или к счастью, я не такой сноб, чтобы помнить всех своих предков поименно, – усмехнулся Артур. – Откуда, ты говоришь, узнала про эту Эмбер?
– Из дневника, который я нашла в секретере в одной из комнат восточного крыла. А еще кучу картин, о которых говорила тебе раньше. Все они написаны Эмбер. И я уверена, что она была последней, кто жил в той части дома до того, как ее заперли. Я вообще не понимаю, зачем картины спрятали от мира, – возмущалась Мод. – У девушки явный талант.
– Ну, тут-то как раз ничего удивительного, – сказал Артур, прокашлявшись. – Вряд ли в то время женщина могла стать знаменитой художницей, как бы одарена она ни была.
– Да уж, – недовольно фыркнула Мод. – Значит, с Эмбер ты мне не поможешь?
– Я пороюсь в семейном архиве и поищу генеалогическое древо, если у меня будет время, – пообещал Артур. – Мод?
– Да?
– Поменьше ходи в восточное крыло и не увлекайся этой историей.
– Хорошо, – рассеянно бросила она в телефон, попрощалась и отключила мобильник.
Держать данное слово Мод не собиралась. Поменьше холить в восточное крыло и не увлекаться этой историей? Вот еще! Да у нее все мысли теперь были только об одном – кто такая Эмбер Фрайерс, о которой никто ничего толком не знал, но которая совершенно точно жила в восточном крыле дома, была замужем за наследником лорда Карлайла и родила ему сына. В голове Мод крутились десятки вопросов: почему никто не мог рассказать ей ничего об Эмбер; почему восточное крыло закрыли на двести лет; почему в детской все выглядит так, будто дети выбежали на прогулку и должны вот-вот вернуться, в то время как другие комнаты были убраны, а одна из них вообще пуста. И почему Артур не знал своих предков. «Я не такой сноб», – вспомнила слова мужа Мод. Ха! Это Артур-то! Да с него можно писать портрет типичного сноба-аристократа!
Все эти мысли крутились в голове Мод, пока она спускалась по одной из лестниц на первый этаж. В глаза бросилась открытая дверь той странной комнаты, где она оказалась взаперти в один из первых дней пребывания в Карлайл-Холле. Мод пересекла холл и вошла внутрь.