– Папа не на войне, малыш, – Эмбер присела, обняв сына. – Не слушай мисс Робертс. Я с ней поговорю, чтобы не забивала твою голову всякой ерундой.
– Тогда почему он так долго не возвращается?
– Старый лорд Карлайл, твой дедушка, очень болен, и потому папе нужно находиться подле него, – с уст Эмбер слетела очередная ложь. – Совсем скоро мы с тобой и девочками поедем в Лондон к папе, – пообещала Эмбер.
– И мы будем жить в Лондоне? – глаза мальчика засветились интересом.
– Может быть. По крайней мере, какое-то время обязательно поживем.
– Ура! Ура! Мы поедем в Лондон!
Однако надеждам маленького Роберта, как и желаниям Эмбер, не суждено было сбыться. Когда чрез два дня она заявила экономке, что собирается увезти детей в Лондон, та отрезала:
– Никуда вы не поедете!
Эмбер уставилась на нее, не понимая.
– И кто же мне запретит? Вы? – наконец-то спросила она, закипая от гнева.
– Я вам не указ, – поджав губы, скрипнула мисс Робертс. – Но вот, – она выудила из складок платья письмо и помахала сложенным листком перед лицом Эмбер, – мне написал милорд Фредерик и сказал, чтобы я воспрепятствовала вашему возвращению в Лондон, если вы снова надумаете ехать. Он просит вас оставаться в Карлайл-Холле и ждать его, он обещал вернуться совсем скоро.
Эмбер нахмурилась.
– Он написал вам и не написал мне? – ей не верилось, что мисс Робертс говорит правду. С другой стороны, зачем ей врать?
Мисс Робертс развернула письмо и вчиталась в мелкие строчки:
– Вот здесь милорд пишет, что отправил вам письмо, в котором все объясняет.
Экономка снова сложила листок и спрятала в многочисленных складках своего старинного, шитого давно и не по нынешней моде платья.
– Я ничего не получала от Фредди, – неуверенным голосом пролепетала Эмбер.
– Не получали – значит, еще получите, – презрительно уставившись на Эмбер, отчеканила мисс Робертс. – Письмо, наверное, затерялось в пути.
– А когда пришло ваше?
– Накануне. Так что забудьте о Лондоне, ждите милорд Фредерика здесь.
Мисс Робертс развернулась и пошла к лестнице, ведущей вниз, на половину слуг. Она и раньше, когда Эмбер только приехала в Карлайл-Холл семь лет назад, была полна, но теперь раздобрела еще сильнее, стала грузна, ходила медленно, шурша накрахмаленными до треска нижними юбками. Несмотря на то что Эмбер и мисс Робертс прожили бок о бок столько лет, между ними так и не наладились сколько-нибудь хорошие отношения. Эмбер приказывала – мисс Робертс отменяла приказ, делая все наперекор молодой хозяйке. Совладать со старой экономкой не было никакой возможности. И Эмбер совсем отчаялась выиграть в этой войне, опустив руки и пустив все на самотек.
Дни тянулись за днями, и, казалось, ничего в жизни Карлайл-Холла не изменилось. В погожие дни Эмбер и дети ходили на пляж. Малыши, накупавшись в прибрежных волнах под присмотром матери, садились на песок, строили замки, собирали ракушки, а Эмбер ставила мольберт и писала море или детей, играющих поодаль. Лето сменилось осенью, за осенью спешила зима, а никаких новостей от Фредерика Эмбер так и не получила. Она чувствовала, что ее терпению пришел конец. Несколько раз она порывалась собраться и увезти детей в Лондон, ворваться в Кенсингтонский дом Карлайлов и потребовать справедливости. Но всякий раз у нее на пути вставала грозная мисс Робертс, которая всем своим видом давала понять, что не позволит Эмбер уехать из Карлайл-Холла и увезти детей.
Когда Эмбер уже совсем отчаялась и порывалась просто-напросто сбежать, неожиданно пришло письмо от Фредерика.
«Моя дорогая Эмбер. Моя любимая малютка. Я знаю, мне нет прощения за столь долгое отсутствие и молчание. Знаю, что ты злишься на меня и, наверное, не понимаешь, что произошло, но я ни в чем перед тобой не виноват. Я по-прежнему люблю тебя и схожу с ума от невозможности видеть тебя, быть с тобой и нашими крошками. Ты представить себе не можешь, в каком аду я жил все это время, но я все объясню тебе, – читая эти строки, Эмбер чувствовала, как глаза ее наполнились слезами, как стук сердце отдавался в висках. – Совсем скоро все изменится, и мы снова будем вместе. Я не уверен, однако, любишь ли ты меня, как раньше, после того, как я повел себя бы при нашей последней встрече. Но поверь мне! Я ни в чем перед тобой не виноват. Все это было сделано из любви к тебе и детям, из желания уберечь вас от моего деспотичного отца. Но несколько недель назад он отдал богу душу. Наверное, я не должен так говорить, но тем не менее я счастлив, потому что теперь я свободен, а значит, смогу быть с тобой, снова обнять тебя и прижать к своему сердцу. – Слезы градом катились по щекам Эмбер. – Эмбер, моя милая девочка. Я объясню тебе все-все при нашей встрече. Я прошу тебя приехать в следующий понедельник по указанному ниже адресу. Я буду ждать тебя там столько, сколько нужно. Не говори ничего детям и ни о чем меня не спрашивай, ты все поймешь, когда мы увидимся. Я искренне надеюсь, что ты сможешь меня простить, и в Карлайл-Холл мы уже вернется вместе. Навеки твой Фредерик, граф Карлайл».
Эмбер перечитала письмо добрый десяток раз. Из него было ясно только одно: Фредерик больше не виконт, теперь он стал графом Карлайлом; он по-прежнему любит Эмбер и хочет ей все объяснить. Душа Эмбер ликовала. Больше не будет ни ночей, проведенных в отчаянии, ни леди Джейн Солсбери, ни каких-то других препятствий. Через несколько дней она увидится с Фредди, и они снова будут счастливы.
Когда в тот же день вечером Эмбер сообщила мисс Робертс, что получила письмо от Фредерика и собирается уехать на встречу с ним, она не встретила никаких препятствий со стороны экономки.
– Прикажу Уильяму завтра с утра закладывать карету, – лишь сказала она.
– Вы знали о смерти графа Карлайла? – с подозрением отнесясь к покладистости мисс Робертс, спросила Эмбер.
– Только сегодня лорд Фредерик прислал послание и нам, – подтвердила экономка.
– Значит, вы все знаете и не будете препятствовать моему отъезду?
– Нет, милорд велел помочь вам добраться как можно скорее до Лондона.
Прощание с детьми было недолгим. Когда она обнимала Роберта, с пальца ее соскользнуло кольцо с рубином и покатилось, стукнувшись о деревянный пол.
– Мама, твое кольцо, – вскрикнул сын и подхватил перстень.
– Оно совсем мне стало велико, – улыбнулась Эмбер.
Вдруг в голову ей пришла идея. Она повертела кольцо, взяла сына за руку и, развернув его ладошку, опустила на нее кольцо.
– Знаешь, что, милый? Пусть оно пока побудет у тебя. Боюсь, как бы ненароком не обронить его в дороге и не потерять. Сохранишь его для меня?
– Конечно, мама. Глаз с него не спущу.
– Давай-ка повесим его на шнурок, – предложила Эмбер. Она протянуло через кольцо крепкий шелковый шнурок и надела его на шею Роберта.
– Ну вот, теперь точно не потеряется.
Поцеловав сынишку и дочек, Эмбер тронулась в путь. Она пребывала в отличном настроении, она знала, что эта поездка в столицу, в отличие от предыдущей, будет счастливой, и что совсем скоро они вместе с Фредериком вернуться в Карлайл-Холл.
Глава 26. Мод
Карлайл-Холл, Корнуолл, 2019 год
К пятнице на столе в библиотеке скопилась высокая стопка старых журналов и дневников, которые удалось отыскать среди книг, хранившихся в Карлайл-Холле. Пять долгих дней потребовалось мистеру Грейвзу, чтобы перебрать многотысячное собрание в старинных переплетах, стряхнуть с них пыль и водрузить на место. Мод мстила дворецкому его же методом: если он раньше следил за каждым ее шагом, то теперь она частенько наведывалась в библиотеку, посмотреть, насколько споро мистер Грейвз выполняет ее требования.
Вечерами, после ужина, Мод с Дэвидом уединялись в библиотеке и просматривали обнаруженные дневники и книги, которые тем или иным образом могли содержать информацию об истории поместья. Мод было все равно, что подумают слуги о ее вечерах наедине с Дэвидом. После того как она застала мужа в объятиях любовницы, скрывать свои истинные чувства больше не имело смысла. Да и никогда не имело. Сейчас Мод отдавала отчет своим поступком, их глупости и спонтанности. Тем не менее, если бы ей предложили все изменить, вернуться в февраль, в Портофино, и все исправить, она бы все равно согласилась выйти замуж за Артура. Ведь только этот нелепый брак и Карлайл-Холл могли привести ее к Дэвиду. Рядом с ним ей казалось, что все остальное вторично.
Однако вечера, проводимые ими в библиотеке, были совершенно невинными. Сколько бы мистер Грейвз ни старался застать их врасплох, неожиданно появляясь в дверях или подслушивая по другую сторону, даже ему не в чем было упрекнуть Мод. Они с Дэвидом обсуждали уже просмотренные журналы, показывали фотографии или карандашные рисунки, на которые неожиданно натыкались в одной из книг, делали отметки в записной книжке, которая лежала под рукой. Несчастному мистеру Грейвзу не к чему было придраться и нечего доложить хозяину.
Всю неделю Артур хранил гробовое молчание. Мод решила, что он не звонит ей специально, чтобы избежать неприятного разговора. Что ж, она подождет до его возвращения. Серьезные вопросы лучше обсуждать, глядя друг другу в глаза, а не на расстоянии.
– В этой книге тоже ничего интересного, – посетовала Мод, захлопнув очередной том.
– И у меня пусто, – потянулся Дэвид, широко зевнув.
Мод бросила взгляд на часы – всего лишь десять.
– Думаю, пора расходиться, – нарочито громко воскликнула она, зная, что притаившийся за дверьми мистер Грейвз не дремлет. – Я ужасно устала и хочу спать.
– Вы правы, Мод, я тоже отправлюсь к себе.
Мод проводила Дэвида до дверей. Где-то в потемках гостиной мелькнула тень.
– Спокойной ночи, мистер Трайтон.
– Спокойной ночи.
Закрыв дверь, Мод крикнула:
– Мистер Грейвз, надеюсь, вы еще не спите? Заприте тут все как следует.
– Да-да, миледи, – вынырнул из темноты дворецкий.
Он стоял слишком далеко, чтобы увидеть, как, прежде чем пожелать Мод доброй ночи, Дэвид заговорщически ей подмигнул. Сегодня была пятница – ночью должны появится призраки, и в этот раз Дэвид намеревался увидеть все собственными глазами, но навязчивому мистеру Грейвзу знать об этом было вовсе не нужно. К двум часам ночи, когда Дэвид и Мод договорились встретиться, он, как и другие слуги, наверняка уже будет спать. Сама же Мод знала, что не сомкнет глаз. Чтобы скоротать время до двух часов, она прихватила из библиотеки один из дневников некоего лорда Карлайла, жившего в Карлайл-Холле, судя по первым записям, в 80-ых годах XIX века. Разместившись на банкетке, Мод поджала под себя ноги и начала перелистывать пожелтевшие от времени страницы. Ничего интересного в дневнике Мод не обнаружила. Записи навевали на нее скуку. Этот Карлайл, кажется, был философом. В дневнике он рассуждал о Канте, Гегеле и Макиавелли. Когда Мод совсем разочаровалась найти хоть что-то, ее взгляд вдруг вырвал строчки, выбившиеся из типичных записей: «Гертруда, кажется, совсем сошла с ума. Вчера ночью она устроила переполох и кричала так сильно, что перебудила весь дом. Она утверждает, что снова видела призраков. Один из них проник в ее спальню и разбудил ледяным холодом, после чего Гертруда вышла на лестницу, где на нее, как она заявила, напала женщина, укутанная в черное одеяние. Когда я нашел ее, опустившейся на пол возле ступенек, она посмотрела на меня таким диким взором, что я испугался. Вместе с горничной мы перенесли Гертруду в спальню, где я дал ей настойку лауданума, и вскоре она затихла. Припадки моей жены повторяются все чаще и чаще. Неужели моя бедная Гертруда тоже сойдет с ума?»