points de depart[49], очевидных указателей, то мы имеем право рассматривать в качестве зацепки, или, скорее, части головоломки, что угодно. Сложнее всего соединить эти на первый взгляд разрозненные куски. Я склонен думать, что у нас в распоряжении добрая сотня зацепок, но все они бессмысленны вне связи с остальными. Это дело похоже на дурацкую игру в слова, где буквы перемешаны, а вам нужно расставить их так, чтобы получилось слово или предложение.
– Назовите мне хоть десяток из этой сотни! – иронично попросил Хис. – Руки чешутся заняться чем-нибудь конкретным.
– Вы их знаете, сержант. – Вэнс не поддался на его подтрунивание. – Скажу так: практически все, что произошло с начала дела, можно рассматривать как зацепку.
– Ну да! – Сержант снова погрузился в мрачное уныние. – Следы, пропавший револьвер, шум, который Рекс слышал в коридоре. Все эти нити ни к чему не привели – мы наткнулись на глухую стену.
– Да, это тоже своего рода зацепки. – Вэнс пустил вверх сизую струйку дыма. – Но я имел в виду условия в особняке Гринов, микроорганизмы, обитающие в его среде, психологический аспект ситуации.
– Только не надо ваших метафизических теорий и эзотерических гипотез, – раздраженно вмешался Маркхэм. – Либо мы найдем практический modus operandi[50], либо придется признать поражение.
– Старина, поражение гарантировано, если вы не соедините разрозненные факты в систему. Необходим вдумчивый анализ.
– Дайте мне хоть какие-нибудь факты, и я живо сложу их в систему, – с вызовом произнес Хис.
– Сержант прав, – согласился Маркхэм. – Вы должны признать, что нам до сих пор не с чем работать.
– Ничего, материал еще будет.
Инспектор Моран выпрямился и прищурил глаза.
– Что вы хотите сказать? – Было очевидно, что замечание Вэнса отчасти созвучно его собственным мыслям.
– Это не конец, – ответил тот с несвойственной ему мрачностью. – Картина не завершена. Чтобы дописать чудовищное полотно, нужны еще трагедии. И, самое ужасное, предотвратить их невозможно. Ничто теперь не удержит чудовище.
– Вы тоже так думаете! – У инспектора изменился голос. – Господи! Это первое дело в моей практике, от которого у меня мороз по коже.
– Сэр, не забывайте, что дом под круглосуточной охраной, – возразил, правда, без особой уверенности, Хис.
– Пустая предосторожность, – заявил Вэнс. – Убийца в доме. Он часть его смертоносной атмосферы. Он там уже многие годы, вскормленный отравой, которая сочится из стен.
Хис поднял голову.
– Член семьи? Вы уже это говорили.
– Необязательно. Но кто-то, кто попал во власть извращенной ситуации, выросшей из патриархальных идей старого Тобиаса.
– Может быть, поставить охрану внутри и следить за происходящим? – предложил инспектор. – Или уговорить семью на время разъехаться?
Вэнс медленно покачал головой.
– Шпион в доме не поможет. Там сейчас все в страхе шпионят и подозревают друг друга. Теперь о расселении: мало того, что миссис Грин, в руках которой все финансы, встанет как скала; у вас будет еще и море юридических осложнений в связи с завещанием Тобиаса. Любой, кто покинет особняк прежде, чем черви за двадцать пять лет изглодают его кости, не получит ни цента. И даже если удалось бы разбросать оставшихся Гринов и заколотить дом, это не остановит убийцу. Ничто не поможет, пока в его сердце не вонзят осиновый кол.
– Взялись за теорию вампиров, Вэнс? – Дело семейства Грин издергало Маркхэму нервы. – Может, нам нарисовать магический круг и повесить чеснок на двери?
Его неожиданный комментарий свидетельствовал об усталости и унынии. Мы все уже почти потеряли надежду. Наступило долгое молчание. Первым к практическим соображениям вернулся Хис:
– Вот вы, мистер Вэнс, говорили о завещании. Знать бы нам его условия – глядишь, и нашли бы какой-нибудь кончик. Поместье стоит миллионы, и все в руках старой дамы. А может ли она распоряжаться ими по своему усмотрению? И хотелось бы знать, какое завещание она сама составила. Такие деньжищи на кону. Надо искать мотив.
– Безусловно, безусловно! – Вэнс посмотрел на него с нескрываемым восхищением. – На сегодняшний момент это самое здравое предложение. Мои аплодисменты, сержант. Да, деньги старика Тобиаса, вероятно, играют свою роль. Возможно, не прямую. Однако влияние, тайная власть этих денег несомненны… А ну-ка, Маркхэм, как узнать подробности чужого завещания?
Окружной прокурор задумался.
– В данном случае особых трудностей быть не должно. Завещание Тобиаса Грина, конечно, оформлено документально, хотя, чтобы поднять бумаги у судьи по наследственным делам, уйдет время. И я знаю старика Бакуэя, старшего партнера «Бакуэй и Олдин», адвокатской конторы Гринов. Время от времени видимся в клубе, и мне случалось оказывать ему мелкие услуги. Думаю, он согласится конфиденциально сообщить условия завещания миссис Грин. Завтра же этим займусь.
Спустя полчаса совещание закончилось, и мы отправились домой.
– Боюсь, завещания не очень-то помогут, – заметил Вэнс поздно вечером, потягивая перед камином виски с содовой. – Как и все остальное в этом мучительном деле, их значение можно будет осмыслить, только когда сложится целостная картина.
Он встал и взял с книжной полки небольшой томик.
– А теперь прогоню-ка я pro tempore[51] Гринов из головы и почитаю «Сатирикон». Седые историки ломают копья, отчего пал Рим, а ответ вот он – в нетленном произведении Петрония о декадансе этого города.
Вэнс уселся и раскрыл книгу. Но читал он рассеянно, и его глаза то и дело поднимались от страницы.
Два дня спустя, во вторник, тридцатого ноября, Маркхэм позвонил в одиннадцатом часу утра и попросил немедленно приехать к нему на работу. Вэнс собирался на выставку африканской скульптуры в Галерее современного искусства, но развлечение пришлось отложить ввиду звонка окружного прокурора, и не прошло и получаса, как мы прибыли к зданию уголовного суда[52].
– Ада Грин позвонила утром и попросила о срочной встрече, – объяснил Маркхэм. – Я предложил послать к ней Хиса и, если нужно, попозже приехать самому. Но она во что бы то ни стало хочет разговаривать здесь. Мол, ей нужно что-то сообщить, и это легче сделать вне дома. Она была какая-то расстроенная, и я согласился. А потом дал знать вам и сержанту.
Вэнс уселся и зажег сигарету.
– Неудивительно, что бедняжка хватается за любую возможность сбросить с себя атмосферу особняка. Очевидно, Маркхэм, эта девочка знает что-то очень ценное. И сейчас наконец созрела для того, чтобы открыться нам.
Пока он говорил, доложили о приходе сержанта, и Маркхэм коротко обрисовал ему ситуацию.
– Сдается мне, – мрачно, но не без интереса сказал Хис, – это наш единственный шанс на какую-нибудь зацепку. Сами мы пока ни черта не нарыли. Если так пойдет и дальше, дела наши плохи.
Спустя десять минут в кабинет вошла Ада Грин. Она все еще была слаба, хотя на щеках играл румянец и рука зажила. Но в ее манере держаться больше не было той характерной робости и скованности.
Она села в кресло напротив Маркхэма и некоторое время щурилась на солнце, словно раздумывая, с чего начать.
– Дело в Рексе, мистер Маркхэм, – сказала она наконец. – Не знаю, стоило ли мне приходить. Может быть, это с моей стороны предательство… Если знаешь что-то страшное или опасное о близком, дорогом человеке, нужно ли об этом рассказать, несмотря ни на что?
– Однозначно не ответишь. В данных обстоятельствах, если вам известно нечто, что поможет раскрыть убийства, ваш долг об этом сказать.
– Даже если тебя просили хранить тайну? И этот человек – твой родственник?
– Да, и при таких условиях тоже, – произнес Маркхэм отеческим тоном. – Совершено два чудовищных преступления, и нельзя скрывать ничего, что поможет передать убийцу в руки правосудия… Кто бы это ни был.
Девушка на секунду озабоченно отвернулась. Затем с неожиданной решимостью подняла голову.
– Хорошо… Помните, вы спрашивали Рекса о выстреле в моей комнате, и он сказал, что не слышал? Так вот, он признался, мистер Маркхэм, что на самом деле слышал, только боялся сказать. Вдруг вы бы сочли странным, что он не встал и не поднял тревогу.
– Как вы думаете, почему он молча лежал, притворяясь спящим? – Маркхэм попытался не обнаруживать живой интерес, который вызвали в нем эти сведения.
– Этого я и не понимаю. Он не сказал. Хотя причина есть, я уверена! Он чего-то боится. Я его умоляла, но он ответил только, что слышал еще что-то, кроме выстрела…
– Что-то, кроме выстрела! – Маркхэм едва скрывал волнение. – И это что-то его напугало? Но почему он нам не сказал?
– Когда я спросила, он рассердился. Он что-то знает, какую-то ужасную тайну, я уверена… Если бы вы вызвали Рекса на откровенность…
Ада вновь умоляюще посмотрела на Маркхэма. В ее глазах читался затаенный страх.
– Как бы мне хотелось, чтобы вы с ним поговорили… и выяснили! Мне будет спокойней, если…
Маркхэм кивнул и похлопал ее по руке.
– Мы попытаемся его разговорить.
– Только не дома, – быстро сказала она. – Там люди, вещи… Рекс побоится. Попросите его прийти сюда, мистер Маркхэм, вырвите его из этого ужасного места, чтобы он говорил, не опасаясь чужих ушей. Он дома. Попросите его приехать. Скажите, что я здесь. Может быть, у меня получится его уговорить… Пожалуйста, мистер Маркхэм!
Окружной прокурор взглянул на часы, а потом в свой блокнот со списком дел. Я знал, что ему не меньше Ады хочется вызвать Рекса на ковер. После секундного колебания он взял трубку и попросил секретаря соединить его с особняком. Из последующего разговора я понял, что ему было непросто убедить Рекса и пришлось даже пригрозить судом.
– Он боится ловушки, – задумчиво произнес Маркхэм, кладя трубку. – Но обещал сейчас же одеться и приехать.