[94].
– Что я хочу знать, мистер Вэнс, – сказал Хис, – так это как она разработала всю схему? У нее были сообщники?
– Нет, сержант. Ада сама все спланировала и привела в действие.
– Ради бога, как?..
Вэнс поднял руку.
– Все очень просто, сержант, когда есть ключ к разгадке. Нас сбили с толку дьявольская хитрость и дерзость замысла. Но больше не нужно теряться в догадках. Подробное изложение случившегося приведено в книге. И это не вымысел и не умозрительные рассуждения, а подлинная криминальная история, записанная величайшим специалистом в этой области, какого только знал мир, – доктором Гансом Гроссом из Вены.
Он встал и взял пальто.
– Из больницы я позвонил Карри. Нас с вами ждет запоздалый ужин. А после я воссоздам перед вами всю картину.
Глава 26. Невероятная правда(Понедельник, 13 декабря, 23.00)
– Как вам известно, Маркхэм, – начал Вэнс, когда поздно вечером мы сидели у камина в библиотеке, – мне наконец удалось соединить пункты моего списка таким образом, что я ясно увидел убийцу[95]. Едва только наметилась основная схема, как все детали головоломки заняли в пластмассовой основе свое место. Однако техника преступлений оставалась непонятной, поэтому я попросил вас послать за книгами из библиотеки Тобиаса Грина – я был уверен, что они ответят на мои вопросы. Прежде всего я пролистал «Handbuch für Untersuchungsrichter» Гросса, который рассматривал как наиболее вероятный источник информации. Удивительный трактат, Маркхэм. Он охватывает всю историю и науку преступления и, кроме того, содержит описание различных криминальных приемов, с конкретными примерами, подробными объяснениями и диаграммами. Неудивительно, что во всем мире это признанная энциклопедия по данному предмету. По мере чтения я нашел то, что искал. Ада взяла из нее – из подлинной криминальной истории – каждый свой шаг, метод, каждый прием и каждую деталь! Вряд ли нас можно винить за неспособность противостоять ее плану, поскольку обманывала нас не одна она, а весь коллективный опыт сотен прожженных преступников, а также аналитическая наука величайшего криминолога в мире, доктора Ганса Гросса.
Он замолчал, закуривая новую сигарету.
– Впрочем, объяснив преступления, я чувствовал, что чего-то не хватает – некого фактора, penchant[96], который сделал бы эту оргию ужаса возможной и вдохнул бы в нее жизнь. Мы ничего не знали о детстве Ады или о ее предках и унаследованных инстинктах, а без этой информации в ее злодеяния, несмотря на их кристально чистую логику, невозможно поверить. Поэтому следующим шагом была проверка психологической наследственности и окружения Ады. Я с самого начала подозревал, что она дочь фрау Маннхайм. Но даже когда этот факт подтвердился, не понимал, какое отношение он имеет к делу. Из разговора с фрау Маннхайм было ясно, что когда-то давно Тобиаса и ее мужа связывали темные дела. Позже она призналась, что ее муж умер тринадцать лет назад, в октябре, в Новом Орлеане, после годового пребывания в больнице. Она также сказала, если помните, что видела Тобиаса за год до смерти мужа. То есть четырнадцать лет назад – как раз когда Тобиас удочерил Аду. Я подумал, что между Маннхаймом и преступлениями может быть связь, и даже поиграл мыслью, что Спроут и есть Маннхайм и что через все это дело тянется грязная ниточка шантажа. Я решил разобраться. Мое загадочное путешествие на прошлой неделе привело меня в Новый Орлеан, и там не составило труда узнать правду. Просмотрев записи актов смерти за тот октябрь, я обнаружил, что Маннхайм около года перед смертью находился в лечебнице для душевно больных преступников. Я поднял в полиции кое-что из его послужного списка. Адольф Маннхайм, отец Ады и известный немецкий преступник и убийца, был приговорен к смерти, но бежал из тюрьмы в Штутгарте и перебрался в Америку. Подозреваю, что покойный Тобиас содействовал его побегу. Так это или нет, факт остается фактом – отец Ады был убийцей и закоренелым преступником. В этом-то и кроется объяснение ее действиям…
– Хотите сказать, она свихнулась, как ее старик? – спросил Хис.
– Нет, сержант. Я просто имею в виду, что потенциальная возможность преступить закон у нее в крови. И когда созрел мотив, врожденные инстинкты заявили о себе.
– Одних денег, – вмешался Маркхэм, – вряд ли достаточно, чтобы вдохновить на такие зверства.
– Аду вдохновляли не только деньги. Истинный мотив лежит гораздо глубже: причудливая и ужасная комбинация ненависти, любви, ревности и стремления к свободе. Во-первых, в ненормальной семье Грин она была Золушкой. На нее смотрели свысока, относились, как к прислуге, заставляли день и ночь ухаживать за несносной больной, следили, как выразилась Сибелла, чтобы она не ела хлеб даром. Легко представить, как четырнадцать лет Ада размышляла над таким обращением, взращивала обиду, впитывала окружающий ее яд и в конце концов начала презирать окружающих. Одного этого было бы достаточно, чтобы пробудить ее врожденные инстинкты. Почти удивительно, что она не сорвалась гораздо раньше. Но в картине появился другой, не менее важный фактор. Она влюбилась в Вонблона, что вполне естественно для девушки в ее положении, а затем узнала, что его сердце отдано Сибелле. Она либо знала, либо сильно подозревала, что они женаты, и ее обычная ненависть к сестре усилилась злобной, разъедающей душу ревностью…
Ада – единственная, кто, согласно завещанию старого Тобиаса, не обязан жить в усадьбе в случае вступления в брак, и в этом она усмотрела шанс получить все и в то же время избавиться от людей, против которых в смертельной ненависти восставала ее страстная натура. Она рассчитывала освободиться от родственников, унаследовать миллионы и завладеть Вонблоном. Месть играла свою роль, и все же я склонен думать, что основной движущей силой был любовный фактор. Он дал ей силу и мужество, поднял на экстатический уровень, где все казалось возможным и где она была готова заплатить за желаемый результат любую цену. Кстати, хочу кое-что напомнить: Бартон, молодая горничная, рассказывала, что Ада порой впадала в ярость и грязно ругалась. Мне следовало что-то заподозрить, но кто на той стадии игры серьезно воспринимал Бартон?
Чтобы проследить источник дьявольского плана Ады, обратимся к закрытой библиотеке. Одна в доме, скучающая, обиженная, стесненная в свободе… Нездоровое романтическое дитя неизбежно захотело поиграть в Пандору. У нее были все возможности добыть ключ и сделать дубликат, и библиотека стала приютом для несчастной девушки, спасением от изнурительного, монотонного существования. Там она наткнулась на книги по криминологи. Они пришлись ей по вкусу, ибо не только давали выход затаенной ненависти, но и находили отзвук в ее порочной натуре. В конце концов ей в руки попал монументальный трактат Гросса и вместе с ним вся техника совершения преступлений, с диаграммами и примерами – не руководство для судебных следователей, а пособие для потенциальных убийц! Постепенно идея кровавой оргии приобретала конкретные очертания. В начале, вероятно, Ада просто тешила себя, воображая, как можно применить все эти приемы к тем, кого она ненавидела. Однако через какое-то время фантазия стала реальностью. Девушка узрела практическую возможность, и ужасный замысел сложился. Она выдумала этот кошмар, а затем, со своей больной психикой, сама в него поверила. Правдоподобные истории, которые она нам рассказывала, ее прекрасная игра, ловкий обман – все это плод порожденной ею ужасной фантазии. «Сказки братьев Гримм»! И как я не догадался! Видите ли, для нее это было не просто притворство, а нечто вроде одержимости. Она жила мечтой. Такое случается со многими молодыми девушками под давлением амбиций и ненависти. Констанция Кент обманула весь Скотленд-Ярд, заставив поверить в свою невиновность.
Секунду Вэнс задумчиво курил.
– Любопытно, как мы инстинктивно закрываем глаза на истину. А ведь история полна убедительных примеров. В анналах преступности много случаев, когда девушки в положении Ады совершали чудовищные злодеяния. Помимо знаменитой Констанции Кент были, скажем, Мари Буайе, Мэдлин Смит и Грета Байер. Интересно, заподозрили бы мы их…[97]
– Не отвлекайтесь на прошлое, Вэнс, – нетерпеливо перебил Маркхэм. – По вашему мнению, Ада почерпнула все свои идеи у Гросса. Однако пособие написано на немецком. Откуда вы знали, что она достаточно им владеет?
– В то воскресенье, когды мы с Ваном ездили в особняк, я спросил у Ады, говорит ли по-немецки Сибелла. Она не могла ответить на мои вопросы, не показав, насколько хорошо сама знает этот язык. Кстати, я хотел, чтобы она думала, будто я подозреваю Сибеллу, и ничего не предприняла до моего возвращения из Нового Орлеана. Я понимал, что пока Сибелла в Атлантик-Сити, ей ничто не угрожает.
– Скажите, – вмешался Хис, – как же она убила Рекса, сидя в кабинете мистера Маркхэма?
– Все по порядку, сержант. Джулия была убита первой, потому что заведовала хозяйством. Без нее у Ады развязывались руки. Кроме того, смерть Джулии в самом начале наилучшим образом вписывалась в намеченную схему и позволяла Аде правдоподобно инсценировать покушение на себя. Она, безусловно, слышала о револьвере Честера и, заполучив его, ждала подходящей возможности, чтобы нанести первый удар. Благоприятные обстоятельства сложились в ночь восьмого ноября, и в половине двенадцатого, когда дом спал, она постучалась в дверь Джулии. Ее впустили, и она, несомненно, села на край постели, рассказывая сестре какую-нибудь историю, чтобы объяснить свой поздний визит. Затем вытащила из-под халата оружие и выстрелила Джулии в сердце. Вернувшись к себе и не выключая свет, она встала перед большим зеркалом туалетного столика и правой рукой наклонно уперла револьвер в левую лопатку. Зеркало и свет были абсолютно необходимы, ибо она могла точно видеть, куда направить дуло. На это ушли три минуты между выстрелами. Затем она нажала на спусковой крючок…