– Перед тем как вы уйдете, благословите меня, Кэсерил.
Он опешил.
– Миледи! Я не более свят, чем вы, и уж точно не Бог, чтобы по собственной воле призывать благословение на чью-то голову…
Но ведь он и принцессой не был, когда от ее имени подписывал в Ибре брачный договор! Так что…
Госпожа Весны! Если я служил тебе верой и правдой, вознагради меня своей милостью!
И он сказал:
– Я попробую.
Склонившись к Исте, Кэсерил возложил ладонь на ее бледный лоб. Он не знал, из каких неведомых краев явились к нему эти слова, но он произнес:
– Пророчествую истину, и только истину. Когда души восстанут во славе и радости, твоя душа не будет отвергнута, но обретет награду в небесных садах. И сама горечь твоей судьбы обратится в сладость, а боль – в благословение.
Он замолчал и с ужасом посмотрел на Исту, которая сидела перед ним с закрытыми глазами.
Хорошо ли я сделал? Или плохо? Или же я – последний глупец?
Иста открыла глаза, полные слез. Ладонь ее, лежащая, словно чаша, на колене, замерла. Королева склонила голову, принимая благословение, причем несколько неуклюже – словно ребенок, который делает свой первый шаг, после чего слегка дрожащим голосом произнесла:
– И вы все еще считаете себя любителем, Кэсерил? Вы заткнете за пояс любого профессионала.
Он улыбнулся, кивнул и, выйдя из дворца, поспешил вверх по улице, с каждым новым поворотом невольно ускоряя шаг. Его ждали – и люди, которые не могли без него обойтись, и новые дела.