– Я думаю, все. Марч не сдерживал своих чувств.
Ее лицо выражало крайнюю степень обеспокоенности.
Теперь Кэсерилу нужны были средства, чтобы успокоить и ее, и принцессу.
– Марч рассказывал о закрытом совещании совета ордена Дочери, – сказал он. – Ему не следовало говорить об этом за пределами Храма.
– Но разве он не является гвардейцем Дочери и членом совета? Если так, то у него не меньше прав, чем у кого бы то ни было из тех, кто служит Богине, – сказала Изелль.
– Да, но в своей горячности он высказал обвинения в адрес генерала ордена, подтвердить которые он… он не в состоянии.
Изелль пристально посмотрела на Кэсерила.
– Но вы ведь верите ему? – спросила она.
– Дело не во мне и не в том, во что я верю или не верю.
– Но если то, что рассказал марч, правда, то это – преступление. Даже хуже, чем преступление. Это богохульство, надругательство над верой в короля и Богиню, а также над всеми, кто присягнул исполнять их волю!
Она видит все возможные следствия. Это хорошо! Хотя подождите, милые дамы…
– Мы не видели доказательств, – проговорил он. – Может быть, они не удовлетворили членов совета, и он отверг их как несостоятельные. Мы же не знаем!
– Но если мы не видели улик, которые представил на суд совета марч ди Паллиар, мы же можем исходить из того, что мы знаем о людях, и уже на основе этого судить о том, кто прав, а кто – нет?
– Нет, – твердо ответил Кэсерил. – Даже завзятый лжец может время от времени говорить правду, а самый честный человек в исключительных обстоятельствах лгать.
Бетрис обеспокоенно посмотрела на Кэсерила.
– Вы считаете, что ваш друг лгал?
– Как мой друг, конечно же, нет… Но он мог ошибаться.
– Все это слишком туманно, – решительно заявила принцесса. – Я спрошу совета у Богини.
Кэсерил, вспомнив, каким образом она воспользовалась советом Богини в прошлый раз, поспешил сказать:
– Не нужно обращаться за советом в столь высокие сферы, принцесса. Вы случайно услышали чьи-то тайны и должны следовать простой человеческой обязанности – никому их не раскрывать. Ни словом, ни делом.
– Но если это правда, это очень серьезно, лорд Кэс.
– И тем не менее, симпатии или антипатии в наших суждениях о ком-то или о чем-то весят не больше, чем досужие слухи.
Изелль задумчиво нахмурилась.
– Мне действительно не нравится лорд Дондо. Он странно пахнет, а руки у него горячие и потные.
Бетрис кивнула с гримаской отвращения и добавила:
– Точно! И он всегда норовит до тебя дотронуться. Фу!
Перо выпало из пальцев Кэсерила, испачкав ему рукав капелькой чернил. Он отложил бумаги в сторону.
– Вот как? – спросил он, как ему показалось, тоном вполне бесстрастным. – И где?
– Да везде! Во время танцев, за обедом, в зале. То есть я имею в виду, что тут многие джентльмены флиртуют, а некоторые делают это очень мило. Но лорд Дондо… Он такой настырный! Почему бы ему не поухаживать за дамами своего возраста? Не понимаю, почему он не хочет очаровывать их?
Кэсерил едва не спросил Бетрис, считает ли она тридцатипятилетнего мужчину таким же стариком, как и сорокалетнего, но вовремя осекся и вместо этого сказал:
– Он хочет получить возможность влиять на принца Тейдеса, а потому стремится заручиться поддержкой принцессы и, заодно, и ее дам.
Бетрис облегченно вздохнула:
– Вы считаете? А то я уж думала, что он питает ко мне какой-то особый, гнусный интерес. Но если его интересует принц – тогда понятно!
Кэсерил продолжал обдумывать сказанное Бетрис, когда Изелль произнесла:
– У лорда Дондо странные представления о моем характере. Он думает, что, соблазняя моих дам, он заручится моим хорошим к нему отношением? И мне не кажется, что его влияние на Тейдеса так уж благотворно, если исходить из того, что я вижу. То есть, если бы он влиял в лучшую сторону, мы видели бы и добрые результаты. Тейдес бы лучше учился, был бы здоровее, стремился узнать что-нибудь новое о мире, в котором мы живем.
Да, влияние лорда Дондо вело принца, увы, совсем не в эту сторону, как это понимал Кэсерил.
Изелль же продолжала, горячась все больше:
– Ведь Тейдесу пора изучать государственное устройство, верно? И как управлять страной! Мог бы посмотреть, как работает канцлер и его службы, посидеть на заседаниях разных советов, послушал бы послов. Или занялся бы изучением воинского дела. Охота – это, конечно, интересно, но разве не обязан он учиться и воинскому ремеслу? Его духовной пищей являются исключительно сласти. А где же настоящая еда? Где мясо? Что же у нас будет за король, если его так воспитывают?
Наверное, точно такой, как и нынешний, Орико – вялый и слабый. И он, увы, не сможет победить канцлера ди Джиронала в борьбе за власть в Шалионе.
Но вслух он сказал:
– Не знаю, принцесса!
– Что же мне делать? Что делать?
Изелль нервно расхаживала из угла в угол, шелестя юбками.
– Мама и бабушка наказывали мне присматривать за Тейдесом. Кэсерил! Но ведь вы можете что-то узнать достоверное про продажу наших людей наследнику Ибры? В конце концов, это же не секрет!
В этом она была права. Кэсерил сглотнул.
– Я постараюсь, моя госпожа! – сказал он. – Только… только что потом?
Он посуровел голосом.
– Дондо ди Джиронал – это власть и сила, с которыми нужно обходиться очень осторожно.
Изелль, резко повернувшись к Кэсерилу, внимательно посмотрела на него.
– И неважно, насколько прогнили эти власть и сила?
– Чем более они прогнили, тем менее защищены.
Изелль вскинула голову.
– Тогда скажите мне, кастиллар: насколько защищен, по вашему мнению, Дондо ди Джиронал?
Вопрос застал Кэсерила врасплох. Должен ли он сказать: Дондо ди Джиронал после своего брата – самый опасный человек в Шалионе? Но вместо этого он достал из глиняного кувшина новое перо и стал его аккуратно подрезать ножичком. Пролетело несколько секунд, и он сказал:
– Мне тоже не нравятся его потные руки.
Изелль недовольно фыркнула. Кэсерила же от дальнейшего допроса спас зов Нан ди Врит, которой срочно потребовались принцесса и леди Бетрис – возникли какие-то проблемы с шарфами и жемчугом, и юные дамы удалились.
Осень наступала на остатки лета; охотники прекратили свои вылазки, и принцесса Изелль, чтобы умерить бушевавшую в ней неуемную энергию, почти каждый день выезжала в сопровождении своей небольшой свиты на конные прогулки по поросшим дубовыми лесами окрестностям Кардегосса. Во время одной из таких прогулок Кэсерил, ехавший вместе с Бетрис и парочкой уныло постанывающих грумов позади принцессы, бодро галопирующей на своей кобыле, старался найти утешение в холодном свежем воздухе и мягком похрустывании пожелтевшей листвы, как вдруг услышал позади приближающийся топот копыт. Глянув назад, он почувствовал, как все внутри его напряглось: их догоняла кавалькада всадников в масках. Кричащая и гикающая толпа конных приблизилась к ним, и Кэсерил уже наполовину вытащил свой меч, но тут же успокоился: поравнявшиеся с ними лошади и экипаж принадлежали молодым придворным Зангры. Сами же всадники были одеты в причудливые лохмотья, а их голые руки и ноги вымазаны ваксой для обуви, которая должна была имитировать грязь.
Кэсерил вздохнул и пригнулся к луке седла, чтобы успокоить сердцебиение, а смеющиеся «бандиты» в это время пленили принцессу и леди Бетрис, связав их, а также грумов и Кэсерила, разноцветными шелковыми лентами. Лучше бы, конечно, чтобы хоть кто-то его предупредил об этой учиненной придворными забаве. Ведь тот же весело смеющийся лорд ди Риналь за малым не получил по горлу остро отточенным мечом Кэсерила – равно как и его паж, которому кастиллар в момент перерубил бы хребет. Да и третий из скакавших рядом «бандитов» не увернулся бы и получил сталь в живот. И все это произошло бы еще до того, как Кэсерил подумал бы, что ему делать, или открыл бы рот, чтобы предупредить принцессу об опасности. Напавшие на них начали смеяться над выражением ужаса в лице Кэсерила, над мертвенной бледностью его кожи, над мечом, который он едва не выхватил. Знали бы они, что кроется за этим ужасом и бледностью, они бы моментально прекратили смеяться. Он же только улыбнулся и предпочел промолчать.
Они подъехали к «лагерю бандитов», где несколько слуг из Зангры, также одетых в живописные лохмотья, жарили на вертелах целого оленя и дичь помельче. Дамы, изображавшие бандитских подружек – в основном, пастушек и нищенок, приветствовали появление добычи громкими криками. Принцесса, смеясь, вскрикнула, когда король «бандитов», ди Риналь, выхватив ножницы, отлезал ей локон волос – локон он якобы пошлет королю и потребует за нее выкуп. Но маскарад на этом не закончился, потому что в этот момент в лагерь ворвался отряд «спасителей», ведомый Дондо ди Джироналом. Воины отряда были одеты в бело-голубые наряды рыцарей Дочери. Началась схватка игрушечными мечами, во время которой было пролито немало свиной крови, которую щедро брызгали на дерущихся слуги. Всех «бандитов» убили, несмотря на то что кто-то жаловался, что это нечестно, а локон принцессы у короля бандитов забрал сам лорд Дондо. После окончания битвы появился человек в костюме священника и, окропив «убитых» вином, вернул их к жизни, после чего вся компания уселась за пирушку.
Кэсерил оказался за одной скатертью с принцессой, Бетрис и лордом Дондо. Сидя с краю, он едва притрагивался к вину и еде, наблюдая и слушая, как Дондо развлекает, как тому казалось, принцессу своими тяжеловесными шутками. Дондо умолял Изелль подарить ему локон в награду за свое спасение, и, щелкнув пальцами и подозвав пажа, предложил в обмен кожаный футляр, в котором лежали два инкрустированных бриллиантами черепаховых гребня.
– Сокровище в обмен на сокровище, – заявил Дондо, картинно убирая локон принцессы в нагрудный карман, поближе к сердцу.
– Это жестоко с вашей стороны, – парировала Изелль, – дарить гребни, но забирать волосы, которые я должна ими украшать.