– Отлично! Дело решено. И теперь, слава Богам, я могу пообедать.
Изелль, Бетрис и ди Санда, словно почетный караул, окружили Кэсерила, выводя его из башни Иаса во двор замка.
– Как вы догадались прийти мне на помощь? – спросил Кэсерил, подняв голову вверх и, кстати, не заметив над башней ни одной вороны.
– Я узнал от пажа, что вас этим утром собираются арестовать, – сказал ди Санда, – и сразу же отправился к принцессе.
А интересно, у ди Санды есть личный бюджет, из которого он оплачивает своевременное поступление горячих новостей о жизни в Зангре и в округе? И почему его собственные, принадлежащие лично Кэсерилу, ресурсы, на этот раз не сработали?
– Спасибо, что прикрыли мою…
Он придержал и не произнес слово задница…
– …мою незащищенную сторону. Меня бы уже везли в Баосию, если бы вы все не подоспели и не вытащили меня.
– Да не стоит благодарить! – отозвался ди Санда. – Уверен, вы для меня сделали бы то же самое.
– Мой брат нуждается в человеке, который мог бы его поддерживать и направлять, – сказала Изелль. – А то он склоняется к мнению того, кто сильнее, а не того, кто прав.
Кэсерила разрывало между желанием оценить прозорливость принцессы и одновременно сдержать ее излишнюю искренность. Он посмотрел на ди Санду.
– Как давно по замку ходят эти сплетни? – спросил он воспитателя принца.
Тот пожал плечами:
– Четыре-пять дней, не больше.
– Мы услышали об этом впервые! – возмущенно проговорила Бетрис.
– Новость была недостаточно пропечена для того, чтобы стать достойной дамских ушей! – отозвался ди Санда.
Принцесса недовольно нахмурилась. Ди Санда же еще раз выслушал слова благодарности от Кэсерила и отправился посмотреть, как там Тейдес.
Бетрис, вдруг притихшая, сказала вполголоса:
– Вина лежит на мне. Это Дондо мстит вам за мою шутку со свиньей. О, лорд Кэс! Простите меня!
– Нет, моя госпожа, – твердо сказал Кэсерил. – У нас с Дондо старые счеты, еще со времен… до Готоргета.
Лицо ее просветлело, к его облегчению, но тем не менее он воспользовался случаем, чтобы добавить:
– Но вот ваша шутка с поросенком, увы, не привела ни к чему хорошему, и лучше таких шуток не повторять.
Бетрис вздохнула и улыбнулась.
– Да нет, помогла. Больше он не пристает.
– Что ж, это хорошо. И тем не менее Дондо остается в силе, и я вас умоляю – обходите его стороной.
Изелль сверкнула глазами и произнесла тихо, но веско:
– Похоже, мы здесь все в осаде. Я, Тейдес, все наши люди.
– Мне кажется, – вздохнул Кэсерил, – не все так мрачно. Просто будьте осторожны и предусмотрительны.
Кэсерил проводил своих спутниц до их покоев, но к себе не вернулся. Вместо этого, вновь спустившись по лестнице, он отправился за конюшни, в зверинец. Там он нашел Умегата, который, стоя в вольере, пытался убедить маленьких птичек принять зольную ванну – против блох и клещей. Аккуратная накидка рокнарийца была защищена от золы и пыли фартуком. Умегат посмотрел на Кэсерила и улыбнулся.
Но Кэсерил не стал отвечать на улыбку улыбкой.
– Умегат! – начал он без всяких предисловий. – Я должен знать: это вы выбрали ворону или она выбрала вас?
– А это имеет для вас значение, милорд?
– Да.
– Почему?
Кэсерил открыл было рот, но тут же закрыл и через несколько мгновений продолжил – почти просяще:
– Это ведь был фокус? Вы обманули их, принеся ворону, которую я кормлю у своего окна, а Боги в мою комнату и не заглядывают, верно?
Умегат приподнял брови и в упор посмотрел на Кэсерила.
– Бастард – самый сложный и непредсказуемый из всех Богов, милорд, – сказал он. – И если кто-то кому-то показывает фокус, это совсем не означает, что это происходит без участия Бога.
И добавил извиняющимся тоном:
– Боюсь, чаще всего именно так все и происходит.
Имитируя птичье чириканье, он сказал что-то маленькой яркой птахе, которая заканчивала купание в золе, посадил ее себе на руку и, достав из кармана фартука зернышко, отдал ей и отправил в клетку.
Но Кэсерил не унимался:
– Это была ворона, которую я кормил. Понятно, она полетела ко мне. А вы ее тоже кормили?
– Я кормлю всех ворон башни короля Фонзы. И то же самое делают пажи, многие дамы, священники и служки всех Храмов города. Это настоящее чудо, что эти вороны не жиреют и сохраняют способность летать.
Аккуратно просунув ладонь в дверцу очередной клетки, он извлек оттуда птичку и посадил в тазик с золой.
Кэсерил, чтобы его не задело облако золы, поднятое птицей, отстранился и, нахмурившись, спросил:
– Вы ведь рокнарианец, верно? Разве вы исповедует не Четверобожие? Не кватренианство?
– Нет, милорд. С ранней юности я уверовал в Пять Богов. Я – квинтерианец.
– И стали таковым, когда приехали в Шалион?
– Нет, это было еще на Архипелаге.
– И как получилось, что вас… не повесили как еретика?
– Я успел сесть на корабль, идущий в Браджар, и меня не поймали.
Улыбка на лице Умегата медленно потухла.
Да, так просто из этого человека ничего не вытащить! Кэсерил внимательно изучал тонкие черты лица стоящего перед ним рокнарийца.
– А кем был ваш отец? Там, на Архипелаге?
– Это была весьма узколобая личность. Очень религиозен. Но, правда, как кватренианец.
– Это не то, что я имею в виду.
– Я понимаю, милорд. Но он умер двадцать лет назад, и все это уже не имеет никакого значения. Я вполне удовлетворен тем, что у меня есть сейчас.
Умегат занялся с очередной птичкой. Кэсерил, погладив бороду, спросил:
– И сколько лет вы занимаетесь этим зверинцем?
– С самого его основания. Около шести лет. Я появился здесь с леопардом и первыми птицами. Мы были подарком.
– От кого?
– От архиепископа Кардегосса и ордена Бастарда. Подарок был сделан королю на день его рождения. С тех пор зверинец пополнился многими замечательными животными.
Кэсерил, обдумывая сказанное, несколько мгновений молчал, после чего сказал:
– Это очень необычное собрание животных и птиц.
– Да, милорд.
– А насколько необычное? Вы об этом задумывались?
– Очень необычное.
Кэсерил напряженно смотрел в лицо рокнарийца.
– Можете уточнить? – спросил он.
– Прошу вас, не спрашивайте меня об этом, милорд!
– Но почему?
– Потому что я не хочу вам лгать.
– Вот как? Но другие же мне лгут! Почему бы и вам не солгать?
Умегат глубоко вздохнул и, глянув с улыбкой на Кэсерила, проговорил:
– Потому что ворона выбрала вас.
Кэсерил улыбнулся в ответ, отвесил легкий поклон и удалился.
11
Тремя днями позже Кэсерил выходил из своей комнаты, чтобы отправиться на завтрак, когда к нему подбежал запыхавшийся паж и, схватив за рукав, произнес:
– Милорд ди Кэсерил! Комендант просит вас срочно увидеться с ним, во дворе замка.
– Что? А что случилось?
Видя, в каком беспокойстве пребывает паж, Кэсерил быстро пошел за ним. Тот на ходу принялся рассказывать:
– С сэром ди Сандой беда. Прошлой ночью на него напали разбойники, ограбили и несколько раз ударили ножом.
Кэсерил еще ускорил шаги.
– Как сильно он пострадал? – спросил он. – Где он лежит?
– Он не просто пострадал, милорд! Он убит.
О Боги! Нет! Оставив пажа далеко позади, Кэсерил, перепрыгивая через несколько ступенек, слетел по лестнице вниз. Он вбежал в передний двор замка и увидел городского констебля в официальном облачении и еще одного человека, по виду фермера, который сгружал с мула уже окоченевшее тело ди Санды. Тело положили на каменное покрытие двора, и над ним, нахмурившись, склонился комендант Зангры. Пара королевских стражей наблюдала за происходящим со стороны, словно боялась, что ножевые ранения могут оказаться заразными.
– Что произошло? – спросил Кэсерил, едва переведя дух.
Фермер, желая показать себя воспитанным, в качестве приветствия снял войлочную шляпу.
– Я нашел его этим утром на берегу реки, милорд, когда привел на водопой своих овец и коров. Там, на мелководье, река всегда что-нибудь да выносит. На прошлой неделе вынесла колесо от телеги. Я всегда проверяю. Бывают и мертвецы, но нечасто, слава Матери Милосердия. Последний раз это была леди, два года назад. Она утопилась. Наложила на себя руки.
Он посмотрел на констебля, и они обменялись понимающими кивками.
– А этот не был похож на утопившегося.
Панталоны ди Санды были все еще пропитаны речной водой, хотя волосы уже высохли. Люди, нашедшие его, сняли с него тунику – Кэсерил заметил нечто, сделанное из парчи и притороченное к седлу фермерского мула. Речная вода вымыла кровь из ран на теле ди Санды, и теперь это были лишь чернеющие отверстия на мертвенно-бледной коже – на спине, животе, шее. Кэсерил насчитал с дюжину жестоких и глубоких ударов.
Комендант замка, сидящий на корточках над телом несчастного, показал на кусок потертого ремешка, прикрепленного к поясу убитого.
– Срезали кошелек. В спешке, как я полагаю, – сказал он.
– Но это было не просто ограбление, – сказал Кэсерил. – Одного или двух ударов было бы достаточно, чтобы подавить сопротивление жертвы. Здесь же убийцы хотели удостовериться, что ди Санда мертв.
Убийцы или убийца? Сейчас этого наверняка не скажешь, но ди Санда был не тот, с кем можно было легко справиться. Скорее убийц было несколько.
– Меча при нем не было, – заметил комендант.
А имел ли убитый время, чтобы его вытащить? Или первый удар был нанесен ему неожиданно, человеком, которому он, может быть, доверял?
– Меч у него могли забрать, – сказал фермер. – А мог он и утонуть в реке.
– Кольца, драгоценные камни при нем были? – спросил констебль.
Комендант кивнул:
– Было несколько штук, а еще и золотое кольцо в ухе. Все исчезло.
– Мне нужно подробное описание пропавших вещей, милорд, – проговорил констебль, и комендант согласно кивнул.