Ухватившись за руку Бетрис, она выдохнула:
– Он сказал… Он сказал, что, если я не соглашусь, он возьмет меня силой. Я возразила: Орико никогда не позволит никому изнасиловать свою сестру. А он: почему нет? Позволил же он изнасиловать свою жену. Когда стало понятно, что королева Сара не может понести, а сам король оказался не способен произвести хотя бы незаконного отпрыска – сколько бы ни приводили к нему девиц, женщин и даже уличных девок, – Джироналы убедили его дать попробовать им. И в течение целого года – то по очереди, то вместе каждую ночь они пытались что-то сделать, пока Сара не пригрозила, что убьет себя. Еще он сказал, что будет перепахивать меня, пока его семя не прорастет в моем чреве, и когда оно созреет, я непременно признаю его в качестве мужа и господина.
Взглянув на Кэсерила, принцесса моргнула и продолжила сквозь сжатые зубы:
– Он сказал, что у меня будет действительно очень большой живот, потому что я невысокая. Так сколько храбрости мне нужно, чтобы сказать «Нет!», Кэсерил? Ведь сколько бы у меня ее ни было, смысла в ней – ровно ноль!
Я думал, единственное место, где не нужна храбрость, – это на рокнарийских галерах. Оказывается, я был не прав.
– Я не знаю, принцесса! – прошептал он пристыженно.
Зажатая в капкан, вконец отчаявшаяся принцесса обратилась к посту и молитве. Нан и Бетрис устроили в ее покоях алтарь и, чтобы украсить его, собрали там все символы Госпожи Весны. Кэсерил, сопровождаемый двумя стражами, отправился в Кардегосс, где нашел цветочника, который, несмотря на холода, в теплице выращивал фиалки. Вернувшись в замок, Кэсерил, опустив их в воду, водрузил на алтарь. Он чувствовал себя глупым и беспомощным, хотя принцесса, когда благодарила его, и уронила слезу ему на руку. Не притрагиваясь ни к воде, ни к пище, Изелль ничком лежала на полу перед алтарем – совсем как королева Иста, когда Кэсерил впервые увидел ее в зале предков в замке провинкары. Не в силах вынести этого зрелища, Кэсерил покинул покои принцессы и часами бродил по замку, пытаясь думать, но думать он мог лишь об ожидавшем принцессу ужасе.
Позже вечером леди Бетрис явилась в его кабинет, который стал теперь для Кэсерила домом кошмаров.
– Я знаю выход! – проговорила она. – Кэсерил! Научите меня орудовать ножом – так, чтобы я смогла убить мужчину.
– Что?
– Охрана лорда Дондо достаточно умна, чтобы не подпустить к нему вас. Но во время брачной церемонии я буду стоять рядом с невестой – как свидетель. И я должна буду говорить какие-то слова. Никто и не заподозрит, что у меня в корсете будет спрятан нож. Когда Дондо подойдет, чтобы поцеловать руку принцессы, я успею нанести несколько ударов, пока меня остановят. Только я не знаю, куда и как бить. В шею, понятно. Но только в какую часть?
И она, достав из складок своего платья тяжелый кинжал, протянула его Кэсерилу.
– Покажите, как им орудуют, – попросила она. – Мы можем потренироваться, пока у меня не получится делать это быстро и точно.
– О Боги! Леди Бетрис! Оставьте этот безумный план! Они же набросятся на вас, а потом – повесят!
– Если мне удастся сперва прикончить Дондо, я с радостью взойду на эшафот. Я поклялась защищать Изелль, не считаясь с собственной жизнью. И что мне тогда смерть?
Ее глаза звездами сияли на бледном лице.
– Нет! – твердо сказал Кэсерил, забрав у нее кинжал и не намереваясь возвращать. Где только она его раздобыла? – Это работа не для женщины.
– Это работа для того, у кого есть шансы на успех. У меня их больше всего.
– Послушайте… Подождите! Я… я попытаюсь что-нибудь сделать. Нужно посмотреть…
– А вы можете убить Дондо? Изелль просит Богиню убить либо Дондо, либо ее. И ей все равно, кто это будет. А мне не все равно! Я думаю, умереть должен он.
– Я полностью согласен с вами, леди Бетрис. Я подумаю, что можно сделать.
Если Боги не отзовутся на вашу молитву, леди Изелль, во имя Богов я сам сделаю это.
Весь последующий день, день накануне свадьбы, он рыскал по замку в поисках Дондо – как медведь по каменному лесу. Но приблизиться на расстояние удара к марчу ему так и не удалось. К вечеру Дондо отправился в городской дворец Джироналов, но ни пройти через ворота, ни перебраться через стену Кэсерилу не удалось. Когда он предпринял вторую попытку, на него напали подручные Дондо, каждый вдвое его ростом, и избили, причем один держал, а другой молотил в грудь, живот и ниже, отчего домой Кэсерил поплелся по улицам Кардегосса, шатаясь и держась за стены, словно пьяный. Королевские стражи порядка, прибывшие вовремя к месту избиения, проигнорировали и то, что его бьют, и то, с каким трудом он встал на ноги.
Отчаянно пытаясь найти выход, он вспомнил о секретном туннеле, связывающем Зангру и дом Джироналов, который когда-то принадлежал лорду Лютезу – король использовал его днем, когда ему нужно было увидеться с Лютезом по делам, и ночью, когда его охватывал приступ любовной тоски (как говорили сплетники). Правда, теперь факт существования туннеля в Кардегоссе не был ни для кого секретом, а потому с обеих его сторон стояла стража, а двери были заперты. Кэсерил пытался подкупить стражников, но те, обругав, вытолкали его, пообещав устроить ему взбучку.
Да! Убийца из меня еще тот! Вернувшись в сумерках в свою спальню, морщась от боли, он застонал и упал на постель. В голове горячо пульсировала кровь, тело ныло, но, полежав некоторое время, Кэсерил заставил себя встать и зажег свечу. Он обязан был подняться к дамам. Проверить, как у них и что, но сама мысль о том, что ему придется стать свидетелем их слез, казалась ему невыносимой. Он расскажет Бетрис о своей неудавшейся попытке, и это даст ей право вновь потребовать от него бог весть чего! Если ему не удалось убить Дондо, какое право он имеет запрещать ей действовать?
Я с радостью умру, лишь бы не дать осуществиться той мерзости, что назначена на завтра…
А ты это серьезно?
Кэсерил выпрямился и прислушался. Чей это голос только что прозвучал в его ушах? Его собственный? Не раскрывая губ, как он делал всегда, когда разговаривал с собой, лишь пошевелив в закрытом рту кончиком языка, он проговорил:
– Да!
И тотчас же, развернувшись к ногам кровати, он упал на колени перед своим сундуком и, откинув его крышку, принялся копаться в свернутых одеждах, переложенных от моли цветками сухой гвоздики. Отбрасывая в сторону один наряд за другим, он наконец добрался до черного бархатного плаща, сложенного вокруг коричневой шерстяной туники. В нее была завернута книжка с зашифрованным текстом, загадки которой он так и не успел тогда разгадать до конца, а потом уже не рискнул нести ее в Храм, дабы не подвергать себя нелепым расспросам и не давать столь же нелепые ответы. Дрожа от волнения, Кэсерил вытащил книжку и зажег все свечи, которые были в комнате. В книжке осталось непереведенной одна треть. К черту неудавшиеся попытки! Иди на последнюю страницу!
Шифр не мог скрыть того волнения, которое испытывал торговец шерстью, и оно во всей своей сияющей простоте открылось Кэсерилу. Торговец, вероятно в порыве отчаяния, уже не усердствовал в сложных заклинаниях, а прибег к самой простой молитве. Крыса и ворона нужны были лишь для того, чтобы умилостивить Бога, свечи – чтобы осветить его путь, травы – чтобы своим ароматом возвысить душу молящего, но главное было не в этом. Пав ниц перед алтарем, в самой простоте сердца своего он попросил: Помоги мне! Помоги мне! Помоги!
Этими словами и завершалась книга.
Я смогу это сделать, подумал Кэсерил.
А если у него ничего не выйдет, остается Бетрис с ее кинжалом.
У меня все выйдет, все получится. В этой жизни мне ни в чем не везло. Но в смерти – обязательно повезет!
Спрятав книгу под подушку, он вышел и, закрыв за собой дверь, нашел сонного пажа.
Тот стоял в коридоре, дожидаясь, когда в зале закончится обычный ежевечерний банкет и кому-то из подвыпивших и объевшихся придворных понадобятся его услуги. То, что принцессы на банкете не было, стало предметом многочисленных сплетен, причем гости не удосуживались об этом даже шептаться, поскольку король и Джироналы за столом отсутствовали – Дондо сидел в своем дворце, а Орико – в лесу.
Кэсерил выудил из кошелька золотой роял и, показав монету пажу, улыбнулся сквозь колечко, образованное согнутыми большим и указательным пальцами.
– Послушай, приятель! Не хочешь заработать роял?
Пажи в Зангре научились осторожности – роял был достаточной платой за известные интимные услуги и за то, чтобы тот, кто их оказывает, держал язык за зубами.
– Что я должен сделать, милорд?
– Поймай мне крысу.
– Крысу, милорд? Но зачем?
А действительно, зачем? Хороший вопрос. Чтобы заняться магией смерти и погубить второго по влиятельности лорда Шалиона. Ответить так? Или не стоит?
Кэсерил прислонился спиной к стене и широко улыбнулся.
– Когда я сражался в крепости Готоргет и нас держали в осаде целых три года… Ты, наверное, слышал, что я там был командиром, пока наш храбрый генерал не продал нас врагу. Так вот, мы там научились есть крыс. Вкусны эти твари необычайно, если наловишь достаточно много. Как я скучаю по их ароматным, хорошо прожаренным на свечном пламени окорочкам! Поймай мне большую толстую крысу, и получишь еще один роял.
Опустив монету в ладошку пажа, он облизал губы, понимая, каким идиотом он, наверное, выглядит. Но паж был уже далеко.
– Знаешь, где я живу? – крикнул он вдогонку мальчику.
– Да, милорд!
– Принеси ее туда. В сумке. Как можно скорее. Я голоден.
И Кэсерил повернул к себе, смеясь. Действительно смеясь, а не изображая смех. Дикий, возбужденный смех человека, который не видит перед собой преград, способствующих помешать его ужасным планам.
Смех еще покалывал Кэсерила острыми иголками, когда он вернулся в свою спальню и, сев за стол, принялся готовиться к своим черным молитвам, к своему самоубийству. Была уже ночь, и ворона вряд ли прилетит к нему. Хлеб, который он прихватил из банкетного зала перед тем, как вернуться, ему не пригодится. Вороны гнездятся в башне Фонзы. Если они не полетят к нему, придется лезть самому, по крыше. А если он поскользнется в темноте? Но выхода нет! Он обязан вернуться домой с каркающим свертком под мышкой.