Спустя несколько минут, последней, в ворота въехала женщина более почтенных лет, с раскрасневшимся лицом.
– Изелль! Бетрис! Умоляю, остановитесь! Именем Матери и Дочери! Милые девочки, не пристало вам так галопировать! Вы же не сумасшедшие!
– А разве мы не остановились? – вполне логично возразила темноволосая девушка. – Что ж, мы любим быструю езду! Но ни одна лошадь в Баосии не обгонит ваш язычок, дорогая!
Пожилая женщина сокрушенно покачала головой и подождала, пока слуга не подставит ей под ноги скамеечку.
– Ваша бабушка, принцесса, купила вам этого славного белого мула, – сказала она. – Почему вы на нем не скачете? Это подошло бы вам больше!
– Но он такой медли-и-и-и-и-тельный! – смеясь, отозвалась девушка с янтарными волосами. – Кроме того, Снежка помыли и причесали для завтрашней церемонии. Слуги сошли бы с ума, если бы я вывозила его в грязи. Они же собираются всю ночь держать его обернутым в простыни – чтобы не испачкался.
С тяжелым вздохом пожилая всадница позволила слуге помочь ей спуститься на землю. Оказавшись на твердой поверхности, она поправила юбку и потянулась, выпрямляя затекшую спину. Юный спутник девушек отправился в дом, сопровождаемый озабоченными слугами, а молодые красавицы, сопровождаемые жалостливыми причитаниями пожилой дамы, наперегонки устремились к дверям. Женщина, горестно покачивая головой, последовала за ними.
Не успели они войти, как на пороге появился мужчина средних лет, плотного телосложения, в строгом шерстяном платье, который голосом твердым, хотя и дружелюбно, проговорил:
– Бетрис! Если ты еще раз погонишь своего коня по склону вверх, я у тебя его отберу, и тебе придется следовать за принцессой бегом. Тогда ты, конечно, сможешь истратить свою избыточную энергию.
Бетрис почтительно поклонилась и произнесла негромко:
– Слушаюсь, отец!
Девушка с волосами цвета янтаря пришла подруге на помощь:
– Прошу вас, простите Бетрис, сэр ди Феррей! Это моя вина. Я погнала первой, и у нее не было выбора.
Мужчина, приподняв бровь, почтительно поклонился и сказал:
– Человеку, наделенному властью, полезно думать о том, стоит ли ему втягивать тех, кто стоит ниже его, в рискованные предприятия, – ведь сам он, в любом случае, избегнет наказания. Вот что вам следует иметь в виду, принцесса.
На что принцесса состроила гримаску, после чего, бросив на мужчину долгий взгляд из-под своих густых ресниц, кивнула, и девушки бросились в дом, чтобы избавить себя от дальнейших разговоров. Мужчина в черном вздохнул, а следовавшая за девушками женщина благодарно ему кивнула.
Кэсерил без труда опознал в мужчине коменданта – на отделанном серебром поясе у того висела связка ключей, а на шее – цепь с бляхой. Кэсерил встал и, приблизившись к коменданту, несколько неуклюже поклонился, преодолевая боль в спине.
– Сэр ди Феррей? Меня зовут Люп ди Кэсерил. Я прошу аудиенции у вдовствующей провинкары. Если, конечно, ей будет это угодно.
Комендант сурово посмотрел на него, и голос у Кэсерила дрогнул.
– Я не знаю вас, сэр, – произнес комендант.
– Милостью Богов, провинкара должна меня помнить. Когда-то я служил здесь пажом.
Он обвел рукой пространство двора и продолжил:
– В те годы, когда был еще жив прежний провинкар.
Он надеялся, что смог показать коменданту, насколько своим он здесь был. Нет более тягостного положения, чем положение человека, которому не за что и не за кого в этой жизни зацепиться.
Комендант приподнял седые брови.
– Я спрошу, примет ли вас провинкара.
– Это все, о чем я прошу, – сказал Кэсерил.
Комендант отправился внутрь замка, а Кэсерил, сев на скамью, скрестил пальцы.
Прошло несколько минут, в течение которых Кэсерил ежился под любопытными взглядами снующих слуг, и наконец комендант вернулся.
– Их светлость госпожа провинкара готова встретиться с вами. Следуйте за мной! – произнес он с некоторым недоумением в голосе.
От сидения на холоде спина Кэсерила затекла, а потому, встав и последовав за комендантом, он двигался несколько неуверенно, проклиная себя за неуклюжесть. В общем-то, он мог обойтись и без провожатого. Он мгновенно вспомнил расположение помещений; за каждым новым поворотом возникало перед ним до боли знакомое убранство. По устланному желто-голубой плиткой полу большого холла они прошли в выбеленные внутренние покои, а оттуда – в комнату, которую, благодаря освещению, в это время суток предпочитала провинкара, читавшая там или занимавшаяся рукоделием. Входя в комнату через низенькую дверь, Кэсерил вынужден был нагнуться, чего не делал раньше. И это было единственным отличием от того, что он помнил. Кое-что все-таки изменилось. Но виноватой в этом была не дверь.
– Ваша светлость! Вот человек, которого вы хотели видеть, – произнес комендант нейтральным тоном, явно не желая выказывать своего отношения к посетителю.
Вдовствующая провинкара расположилась в широком деревянном кресле, на котором были разложены подушки, смягчающие жесткость сиденья. На ней была надета строгая темно-зеленая мантия, соответствующая ее статусу вдовы вельможи. В то же время головному убору вдовы она предпочла заплетенные вокруг головы седеющие косы, перевитые зелеными лентами и закрепленные заколками с драгоценными камнями. Рядом с ней сидела ее компаньонка, примерно ее же возраста, тоже вдова и, если судить по одежде, имевшая отношение к Храму как посвященная мирянка. Увидев Кэсерила, компаньонка недоверчиво нахмурилась и крепче ухватилась за свое рукоделие.
Моля всех богов, чтобы тело не предало его, Кэсерил встал перед креслом провинкары на одно колено и склонил голову в почтительном приветствии. Одежды хозяйки замка были надушены лавандой, которая перебивала сухой запах старости. Кэсерил поднял взгляд, ища в глазах сидящей перед ним дамы искры узнавания. Если она его не вспомнит, он станет никем – и очень быстро!
Провинкара посмотрела ему в лицо и удивленно закусила губу.
– О Боги! Да, это вы, милорд ди Кэсерил! Добро пожаловать в мой дом!
И протянула ему руку для поцелуя.
Кэсерил, задыхаясь от волнения, склонился к ней.
Когда-то эта рука была изящной и белоснежной, с идеальными перламутровыми ногтями. Теперь же костяшки пальцев опухли, кожа покрылась коричневыми пятнышками, хотя ногти были безупречны – как и тогда, когда их хозяйка пребывала во цвете лет. Она и виду не подала, что заметила две слезинки, упавшие на ее руку из глаз Кэсерила, хотя уголки ее губ несколько и скривились. Она протянула ладонь, тронула бороду Кэсерила, провела пальцами по морщинам на его лице.
– Боги! Неужели я совсем состарилась? – спросила она.
Взглянув на нее, Кэсерил смахнул с глаз слезу. Нет, он не упадет перед ней на колени, рыдая, как рыдают дети.
– Прошло немало времени, ваша светлость!
– Так-так!
Она легонько похлопала Кэсерила по щеке и усмехнулась.
– А ведь это была подсказка! Разве я не учила вас, милорд, как нужно лгать слабому полу? Видно, я оказалась плохой учительницей.
Нисколько не стушевавшись, она отвела руку и обернулась к своей компаньонке.
– Я хочу познакомить вас со своей кузиной, леди Хьюлтар. Тесса! Могу я представить тебе милорда кастиллара ди Кэсерила?
Уголком глаза Кэсерил заметил, что комендант замка, увидев оказанный ему прием, расслабился и теперь стоял, сложив руки и прислонясь к дверному косяку. Не вставая с колен, Кэсерил несколько неуклюже отвесил поклон в сторону кузины провинкары.
– Вы слишком добры, ваша светлость. Увы, Кэсерил уже не принадлежит мне, как и прочие земли моего отца. А с ними я утратил и титул.
– Не говорите глупостей, кастиллар!
Голос провинкары окреп и возвысился.
– Мой милый провинкар уже лет десять как пребывает в мире ином, но уверяю вас – демоны Бастарда сожрут первого, кто назовет меня иначе, чем провинкара. Стойте на своем, мой милый, и не позволяйте врагам усомниться в вашей твердости.
По лицу кузины хозяйки замка было видно, что она не одобряет слов своей родственницы. Да и Кэсерил счел благоразумным не уточнять, что по закону титул провинкары теперь принадлежит невестке хозяйки, поскольку провинкаром после смерти отца стал их сын. Впрочем, скорее всего, и сам нынешний провинкар не рисковал огорчать собственную мать, напоминая ей, что времена изменились, а с течением лет меняется все.
– Вы всегда оставались для меня центром вселенной, ваша светлость, как бы далеко от этого центра я ни находился, – проговорил Кэсерил.
– А вот это уже лучше, – одобрительно кивнула провинкара. – Мне нравятся мужчины, умело распоряжающиеся своими мозгами.
И, обратившись к коменданту, она произнесла:
– Ди Феррей! Принесите кастиллару кресло. И возьмите еще одно себе – не торчать же вам там одинокой вороной!
Комендант, явно привыкший к такому обращению, улыбнулся и пробормотал:
– Конечно, ваша светлость.
Он принес резное кресло для Кэсерила, почтительно проговорив: Не угодно ли присесть моему господину? после чего из соседней залы принес кресло для себя и сел, поставив его в некотором отдалении от хозяйки замка и ее гостя.
Кэсерил поднялся с колен и уселся в кресло. Благословенны удобства цивилизации!
– Как я понял, у вас гостят принц и принцесса, ваша светлость! Я видел их возвращающимися с прогулки, когда пришел в замок. Я не рискнул бы побеспокоить вас, если бы знал, у вас в доме остановились столь высокие гости!
Он точно не рискнул бы!
– Они здесь не гости, кастиллар. Они у меня живут. Валенда – тихий, чистый городок, но… но моя дочь не вполне здорова. И ей здесь гораздо комфортнее, чем при этом сумасшедшем королевском дворе. Слишком много суеты и беспокойства.
Усталость и озабоченность промелькнули в ее взоре.
О Боги! Неужели и леди Иста здесь? Вдовствующая королева Иста – поправил себя Кэсерил. Когда он впервые появился в Баосии, совсем наивным и неоперившимся юнцом, младшая дочь провинкары Иста казалась ему совершенно взрослой женщиной, несмотря на то что была старше Кэсерила всего на несколько лет. К счастью, и в столь несознательном возрасте он был достаточно неглуп, чтобы никому не открыть тайну своей влюбленности в эту красавицу. Брак с королем Иасом (его второй брак, ее – первый), несмотря на значительную разницу в возрасте, казался естественной наградой ее неземной прелести. Кэсерил, да и вообще все вокруг ждали, что она вскорости овдовеет, хотя никто не предполагал, что это произойдет столь поспешно.