– А вдовствующая королева Иста? Над ней тоже висит проклятие, как и над Сарой?
Умегат потянул себя за косичку и нахмурился.
– Если бы я встретился с ней лицом к лицу, можно было бы что-то сказать. Но семья ди Баосии уехала из Кардегосса до того, как я здесь появился.
– А канцлер? Он что-нибудь знает?
Рокнариец нахмурился еще больше.
– Если и знает, то не от меня. Я часто предупреждал Орико, чтобы он ни с кем не обсуждал чудо, но…
– Если Орико и утаивает что-то от ди Джиронала, то этот секрет – в первую очередь.
Умегат пожал плечами и добавил:
– Похоже, те катастрофы, что королевство пережило за годы правления Орико, убедили его ничего не делать самому, чтобы не навредить Шалиону, не отравить государство ядом нависшего над его родом проклятья. Король использует ди Джиронала в качестве инструмента, чтобы хоть как-то управляться с делами.
– Тут уже не скажешь, является ли ди Джиронал частью проклятья или же средством борьбы с ним.
– Раньше такой вид правления срабатывал неплохо.
– А теперь?
– Теперь? – переспросил рокнариец. – Теперь мы вдвое сильнее просим Богов о помощи Шалиону.
– И как они ответили?
– Прислали вас.
Кэсерил вскочил на кровати, сжимая простынь в кулаках, и почти закричал:
– Меня никто не посылал! Я оказался здесь совершенно случайно! Такое уж вышло стечение обстоятельств.
– Когда-нибудь я попрошу вас рассказать мне об этом, милорд. Обо всех случайностях и стечениях обстоятельств. Понятно, когда вам будет удобно.
И, бросив на Кэсерила полный надежды взгляд, который испугал хозяина комнаты не меньше, чем прочие намеки рокнарийца, поклонился и вышел вон.
Пролежав под одеялом еще несколько часов, Кэсерил понял, что умереть от страха сегодня ему не удастся. А если он и умрет, то все равно поделать с этим он ничего не сможет. А между тем желудок его начинал рычать – и совсем не потому, что там засел демон с пойманной заблудшей душой. Поэтому, когда в окне комнаты начало темнеть, Кэсерил выбрался из постели, оделся и отправился на обед.
В замке было необычайно тихо. Поскольку весь двор предавался скорби, не было ни музыки, ни танцев. В банкетном зале почти никого не было; отсутствовали и принцесса, и принц Тейдес, равно как и королева Сара. Орико, не расстающийся со своей темной аурой, отобедав в спешном режиме, покинул зал.
Отсутствие Тейдеса, как вскоре выяснил Кэсерил, было вызвано тем, что отправившийся вести свое следствие за пределами столицы канцлер предложил принцу поехать с ним. Услышав эту новость, Кэсерил едва не онемел. Неужели старший из братьев ди Джиронал продолжит попытки соблазнить юношу удовольствиями разврата – дело, которое не сумел, как видно, завершить лорд Дондо? Но нет! Вряд ли! Полная противоположность брату, суровый и мрачный канцлер ди Джиронал совсем не был расположен к бурным удовольствиям жизни. Трудно было представить его в компании буйствующей молодежи. А может быть, он хотел завладеть умом юноши совершенно иным способом – стать ему чем-то вроде отца и обучить премудростям государственного управления? Тейдес уже с ума сходил от безделья и обилия пустых развлечений, и любая по-настоящему мужская работа могла бы стать для него лекарством. Не менее вероятным было и то, что канцлер не собирался и на мгновение выпускать из своих рук правление в Шалионе.
Лорд ди Риналь, сидя напротив Кэсерила, усмехнулся на полупустой зал и проговорил:
– Все бегут, спасаются. У кого есть – в загородные дома, пока снег не выпал. Да, празднование прихода Отца будет мрачноватым. Без дела не сидят лишь белошвейки да портные – шьют траурные наряды.
Протянув руку сквозь пятно призрака, который парил рядом с его тарелкой, Кэсерил запил обед хорошим глотком разбавленного изрядной порцией воды вина. С собой он притащил еще пять или шесть призраков, которые сгрудились теперь вокруг него, как дети возле очага. Интуитивно он выбрал одеяние более мрачное, чем обычно, хотя до ди Риналя, известного модника и жуира, ему было далеко – тот был в траурном одеянии, черном с лиловым. А тот тип, что сидит у него в животе – как он примет его нынешний костюм? Как жест лицемерия или, напротив, уважения? Впрочем, понимает ли он вообще что-нибудь? Вырванный из собственного тела, какую часть отвратительной природы своего хозяина сохранил в себе этот дух? Сгрудившиеся вокруг него духи наблюдали за его действиями снаружи. А как дух Дондо? Рассматривает его, выходит, изнутри? Усмехнувшись, он предпочел ничего не говорить ди Риналю и просто коротко спросил:
– А вы остаетесь или уезжаете?
– Думаю, что уеду. Проследую в свите марчессы ди Херон до самого Херона, а потом напрямик через равнину – и домой. Старушка была так рада тому, что в ее распоряжении будет еще один меч, что пригласила меня погостить.
Отхлебнув вина, он пригнулся к столу и тихо сказал, чтобы слышал только Кэсерил:
– Если уж даже Бастард не стал мараться о душу лорда Дондо, тот, стало быть, находится среди нас. Кто-то говорит, что он застрял во дворце канцлера, где умер, но я думаю, он может гулять по всему Кардегоссу. А поскольку грешником и злодеем он был примерным, наверняка захочет мстить. Умереть в ночь перед свадьбой! Да за такое захочешь отомстить всему миру!
Кэсерил безразлично пожал плечами.
– Канцлер искренне верит, что это была магия смерти, – продолжал ди Риналь, – но я не удивлюсь, если в этом деле главным действующим лицом был яд. Увы, теперь уже не узнать – тело-то сожгли! Кому-то повезло, верно?
– Но ведь он был среди друзей! Вряд ли кто из них… Вы-то там были?
Ди Риналь состроил гримаску.
– После истории с поросенком? Слава Богам, там меня не было.
Ди Риналь огляделся по сторонам, явно опасаясь увидеть мстительного призрака. То, что на расстоянии вытянутой руки от него колыхалось в воздухе с полудюжины привидений, ему было невдомек. Кэсерил отмахнулся от одного, самого назойливого, который болтался прямо перед его физиономией и мешал сфокусироваться на лице собеседника.
Сэр ди Марок, костюмер короля, подошел к их столу и спросил:
– Ди Риналь! Слышали последние новости из Ибры?
Тут он увидел Кэсерила, который сидел напротив ди Риналя, облокотившегося локтями о стол, и вспыхнул.
Кэсерил ядовито улыбнулся.
– Вижу, вы нынче получаете ибранские сплетни из более надежных источников, – сказал он.
Ди Марок застыл.
– Если вы имеете в виду личного курьера канцлера, то – да. Он в полном расстройстве явился в замок, когда мой помощник перешивал траурный наряд короля – тот даже ошибся в размерах на несколько сантиметров. Так или иначе, но новость – официальная. Наследник короля Ибры на прошлой неделе умер. Неожиданно, от горловой лихорадки. Оппозиция протянула ноги и теперь собирается заключить с Лисом мир. Во всяком случае, теперь им остается либо бежать, либо спасаться. Сдавая друг друга. Кто успеет первым, тот в выигрыше. Таким образом, война в Южной Ибре окончена.
– Понятно! – проговорил ди Риналь, поглаживая бороду. – Как мы назовем эту новость? Хорошей или плохой? Для Ибры это, конечно, хорошо. Но наш Орико опять оказался на стороне проигравшей армии.
Ди Марок кивнул.
– Старый Лис, говорят, обозлен на Шалион за то, что Орико подливал масла в огонь. Хотя дровишки-то подкладывал сынок.
– Может быть, воинственность старого короля сгорит на погребальном костре его сына! – предположил Кэсерил, впрочем, без особой надежды в голосе.
– У Лиса теперь новый наследник, – сказал ди Риналь. – Еще ребенок, правда. Как его зовут?
– Принц Бергон, – отозвался Кэсерил.
– Понял, – кивнул ди Марок. – Да, совсем молодой. А ведь старик может преставиться в любой момент, и тогда вместо него на троне усядется мальчишка без всякого опыта.
– Опыт-то у него есть! – возразил Кэсерил. – Он пережил две осады, бегство в обозе матери, гражданскую войну. К тому же вряд ли сын Лиса может быть дураком.
– Старший был, – уверенным тоном произнес ди Риналь. – Оставить всех своих сторонников у разбитого корыта!
– Смерть от горловой лихорадки не может быть следствием глупости, – сказал Кэсерил.
– Если это действительно была лихорадка! – поджав губы, высказал ди Риналь новое предположение.
– Что? Вы думаете, старый Лис стал бы травить собственного сына? – спросил ди Марок.
– Он, может, и нет. Но его лазутчики – запросто!
– Тогда он мог бы сделать это и пораньше. Избавил бы Ибру от стольких бед!
Кэсерил улыбнулся и, встав из-за стола, покинул банкетный зал, оставив ди Риналя и ди Марока сплетничать. Похмелье его оставило, чувствовал он себя после обеда гораздо лучше, хотя вызываемая усталостью дрожь, не отпускавшая его измочаленное тело, не позволяла ему признать, что с ним все в порядке. Поскольку от принцессы за ним не посылали, Кэсерил решил вернуться к себе и снова лечь в постель.
Усталость победила в нем страх, и он моментально заснул, но примерно в полночь проснулся. Чьи-то крики эхом отдавались в его голове. Кричал явно мужчина. Крики прерывались рыданиями, яростными сдавленными воплями… Кэсерил вскочил с отчаянно бьющимся сердцем и принялся прислушиваться, надеясь засечь источник странных звуков. Этот источник мог находиться и на равнине, за стенами замка, и у реки, которая протекала под окном. Но никто в замке не всполошился, не ответил на доносившиеся до слуха Кэсерила вопли; никто не бегал по коридорам, не хлопал оконными ставнями; молчала и стража. Через несколько мгновений Кэсерил вдруг осознал, что слышит эти крики не ушами – как не глазами он видит плавающие над его кроватью темные сгустки тумана. И он узнал голос.
Задыхаясь от ужаса, он упал в постель и свернулся клубком. Крики звучали еще с десяток минут. Неужели проклятая душа Дондо собиралась вырваться из своей темницы, из-под власти чуда, свершенного Дочерью, и препроводить Кэсерила в настоящий ад? Кэсерил готов был уже вскочить с постели и, не переодеваясь, прямо в ночной рубашке, бежать в зверинец к Умегату с просьбой помочь (хотя что мог в этом случае сделать рокнариец?), как крики стали затихать и затихли.