Как понял Кэсерил, это был час смерти Дондо. Может быть, в эти минуты душа умершего обретает какие-то особые возможности? Прошлой ночью в это же самое время Кэсерил был мертвецки пьян, и если кошмарные крики и звучали в его сознании, то они смешивались с прочими кошмарами, которые порождал его пораженный алкоголем мозг.
Могло быть и хуже, сказал Кэсерил себе, постепенно успокаиваясь. Вот был бы номер, если бы душа Дондо сохранила навыки членораздельной речи! Тогда она стала бы донимать его своими разговорами, жалобами, угрозами – каждый день, ночи напролет. Тут-то бы храбрость его и оставила. Он не смог сдержать слез, представив себе тот ужас, который наполнил бы тогда его жизнь.
Доверься Госпоже! Доверься Госпоже! Кэсерил прочитал несколько бессвязных молитв, и постепенно к нему вернулось самообладание. Если она, заведя его так далеко, имела определенную цель, она его не бросит.
Он продолжал прокручивать в своем уме то, что говорил ему Умегат. Как следовало из слов рокнарийца, Боги могут явиться в этот мир только в том случае, если человек, во имя избранного им Бога, отказывается от собственной воли. Но если он, Кэсерил, отчаянно хочет жить и не желает умирать, то не будет ли это желание оценено Госпожой Весны как волевой акт? И в этом случае не уйдет ли она из его жизни, не перестанет ли поддерживать то, что сделала для него и для Изелль? Но тогда сапфировая капсула, которую она поместила в его теле, лопнет как мыльный пузырь, материализуя парадокс сосуществования смерти и проклятия. Вновь и вновь пробегая по кольцам этой логической петли, Кэсерил уже несколько часов беспокойно ворочался в постели, и только когда на оконное стекло лег серый туман раннего утра, благословенное небытие окутало его сознание.
И вот, сопровождаемый своим призрачным эскортом, на следующее утро Кэсерил поднялся по лестнице в свой рабочий кабинет. Голова его тупо гудела от недосыпа, и он без всякого энтузиазма думал о том, как ему придется разбираться с корреспонденцией и счетами, которые неопрятной горкой лежали на его столе, нетронутые со дня обручения Изелль, обернувшегося катастрофой.
Дамы уже не спали. На столе в гостиной, которая примыкала к кабинету Кэсерила, они разложили свои учебные географические карты, и теперь принцесса, опершись о край стола, внимательно что-то в них рассматривала, а Бетрис, сложив руки на груди, смотрела на карты через плечо своей госпожи и скептически хмурилась. Обе девушки, как и сидящая здесь же со своим вязанием Нан ди Врит, были одеты в черное и лиловое, что подобало случаю и что Кэсерил, безусловно, одобрил. Порядок есть порядок, даже если что-то в нем вам не нравится.
Войдя, он увидел на столе, рядом с картами, обрывки бумажек с какими-то списками. Некоторые списки были испещрены зачеркиваниями, подчеркиваниями, галочками, кружочками. Изелль, склонившись над картой, ткнула пальчиком в точку, отмеченную воткнутой булавкой, и хмуро произнесла, обращаясь через плечо к Бетрис:
– А здесь ничем не лучше…
Тут она обернулась и увидела Кэсерила. Темное, невидимое обычному глазу пятно по-прежнему окружало ее фигуру, и только редкие полосы голубого света пробивались через складки этой темноты. Сопровождавшие Кэсерила призраки в страхе бросились прочь и, к его радости, исчезли из поля его внутреннего зрения.
– С вами все в порядке, лорд Кэс? – спросила принцесса, озабоченно глядя на него из-под сдвинутых бровей. – Вы неважно выглядите.
Кэсерил, приветствуя дам, поклонился.
– Примите мои извинения за вчерашнее отсутствие, принцесса, – сказал он. – Был нездоров. Колики. Теперь почти все прошло.
Нан ди Врит, на мгновение оторвавшись от вязания, недружелюбно взглянула на Кэсерила и проговорила:
– Горничная сказала, что у вас было похмелье после попойки и безобразий, которые вы учинили с грумами на конюшне. Говорит, после похорон лорда Дондо вы явились таким пьяным, что едва могли передвигаться.
Чувствуя на себе грустный взгляд Бетрис, Кэсерил извиняющимся тоном произнес:
– Попойка была, признаю. Безобразий не было. Обещаю, что подобное не повторится, моя госпожа.
И добавил:
– Во всяком случае, постараюсь.
– Какой скандал! – не унималась Нан ди Врит. – Секретарь принцессы, настолько нетрезвый, что…
– Прекратите, Нан! – остановила свою гувернантку принцесса. – Оставим эту тему.
– Что это, принцесса? – спросил Кэсерил, глядя на утыканную булавками карту.
Изелль глубоко вздохнула.
– Я целыми днями думаю об этом, – сказала она. – Пока я не замужем, вокруг меня будут постоянно крутиться заговоры. Наверняка ди Джиронал уже ищет другого кандидата на мою руку, чтобы привязать меня и Тейдеса к своему клану. А есть ведь и другие группировки. Мне тут сказали, что Орико мог бы выдать меня и за менее знатного лорда. Теперь и среди них уже начинается соперничество. Моя единственная защита, мое спасение – в замужестве. Но это должен быть ровня.
– Признаюсь, принцесса, – произнес Кэсерил, – последнее время я также думал в этом направлении.
– Нужно думать быстрее, Кэсерил. Пока они не предложили мне в мужья кого-нибудь еще ужаснее, чем Дондо.
Голос принцессы выдавал степень ее беспокойства.
– Не беспокойтесь, принцесса. Даже наш драгоценный канцлер не всесилен, – с деланой скромностью произнес Кэсерил, чем, к своему удовольствию, вызвал улыбку Изелль.
Он продолжил:
– Да, проблема есть, но опасность не так велика. Сам ди Джиронал примется отбивать менее знатных лордов, если они заявят о своих претензиях. Ваша первая линия обороны – там, где на горизонте появится кандидат ди Джиронала. Хотя я пока не знаю, кого он может предложить. Сыновья его оба женаты. Если бы это было иначе, то вашим женихом был бы назначен кто-нибудь из них, а не Дондо. Сам он тоже женат.
– Но жены умирают, – мрачно сказала Бетрис. – А иногда – от естественных причин.
Кэсерил отрицательно покачал головой:
– Нет. Ди Джиронал очень тщательно выбирает те семьи, с которыми хочет породниться. Его невестки, как и жена, связывают его с самыми влиятельными семьями в Шалионе. Все они либо дочери, либо сестры провинкаров. Конечно, он всегда готов подцепить что-то новое, но и от старого он вряд ли откажется. А его внуки – младенцы. Нет, он будет ждать иных вариантов.
– А племянники? – спросила Бетрис.
Кэсерил, подумав с минуту, отрицательно покачал головой.
– Слишком слабые связи, – сказал он. – Сложно контролировать. Ему нужны не соперники, а подчиненные.
– Я не хочу, – проговорила Изелль сквозь зубы, – ждать десять лет, чтобы потом выйти замуж за того, кто будет на пятнадцать лет моложе, чем я.
Неожиданно для себя Кэсерил глянул в сторону Бетрис. Он сам был на пятнадцать лет старше, чем… И он прогнал назойливую мысль. Барьер, который существовал между ним и Бетрис, – это не просто разница в годах. Это разница между жизнью и смертью.
– Мы отметили булавками всех неженатых принцев и наследников, которые только есть между Шалионом и Дартакой, – сказала Бетрис.
Кэсерил подошел и посмотрел на карту.
– И рокнарийских принцев? – спросил он.
– Мне нужна была полная картина, – сказала Изелль. – Без них выбор совсем невелик. Признаюсь, выйти замуж за рокнарийца – кислая идея. Во-первых, меня в ужас ввергает их квадратная религия. А во‐вторых, этот дикий обычай выбирать наследника не только из законнорожденных, но и из бастардов! Никогда не знаешь, кто у них станет королем, а кто умоется!
– А кто протянет ноги, – подхватил Кэсерил. – У доброй половины побед, одержанных Шалионом над рокнарийцами, была лишь одна причина: какой-то обойденный кандидат на престол втыкал кинжал в спину своему более удачливому сводному братцу.
– Ну что ж, – проговорила Бетрис. – В этом случае у нас остается только четыре достойных кандидата, исповедующих квинтарианство. Это король Браджара, Бергон из Ибры, да братья-близнецы, сыновья марча Йисса, что живут за дартаканской границей. А им по двенадцать лет.
– Вполне возможный вариант, – задумчиво проговорила Изелль. – Только вот у марча Йисса нет никаких мотивов, чтобы родниться с Тейдесом и вступать с ним в союз против рокнарийских принцев. У него нет общих с ними границ, и они его никоим образом не беспокоят. Кроме того, он хранит верность Дартаке, а той совсем не интересно, чтобы сильный союз ибранских государств положил наконец конец войне на севере.
Кэсерилу было приятно слышать, как принцесса озвучивает его собственные мысли – она гораздо серьезнее относилась к урокам географии, чем он думал. Он ободряюще улыбнулся своей подопечной.
– Кроме того, – сердито произнесла Изелль, – Йисс не имеет береговой линии.
Рука ее скользнула по карте в восточном направлении, и она добавила невесело:
– Мой кузен король Браджара уже стар и слишком много пьет, чтобы успешно воевать. А его внук слишком юн.
– Браджар располагает отличными портами, – произнесла Бетрис с нотками сомнения в голосе, хотя позитива в ее сомнениях было больше, чем негатива. – И, я думаю, сам король долго не протянет.
– Да, но какой прок будет Тейдесу от вдовствующей королевы? Я что, должна буду объяснять этому малолетке, его внуку, как расставлять полки на поле боя?
Рука принцессы отправилась к противоположному берегу.
– Старший сын Лиса Ибры женат, – сказала она, – а младший не может быть наследником. К тому же эта гражданская война!
– Все уже не так! – резко проговорил Кэсерил. – Совсем не так. Разве вы не слышали вчерашних новостей из Ибры? Наследник мертв. Горловая лихорадка. Никто не сомневается, что его место займет молодой принц Бергон. Все это время он хранил верность отцу.
Изелль повернулась к нему и взглянула на своего секретаря широко раскрытыми глазами.
– Вот как? – воскликнула она. – А сколько ему лет? Пятнадцать?
– Около шестнадцати, принцесса.
– Ну, это гораздо лучше, чем пятьдесят семь.
Пальцы принцессы быстро пробежали по ибранскому берегу, через цепочку портовых городов, прямо к Загосуру. Там они остановились, возле булавки, увенчанной крупной жемчужиной.