Тут лицо его стало вполне серьезным, и, поклонившись принцессе, он произнес:
– Принцесса! Вы позволите мне поговорить с кастилларом наедине? Обещаю, что надолго его не задержу. У меня, увы, совсем нет времени.
Изелль царственным кивком головы дала свое согласие. Кэсерил, моментально уловив по интонации Палли, что разговор предстоит серьезный, повел его не в кабинет, находившийся в покоях принцессы, а на нижний этаж, в свою комнату. Коридор, к счастью, был пуст. Войдя, он плотно закрыл и запер тяжелую дверь, чтобы избежать подслушивания. Единственным свидетелем их разговора был дряхлый дух какого-то давно протянувшего ноги старика.
Чтобы не показать Палли, как он неуклюж теперь в движениях, Кэсерил тут же сел в кресло. Палли присел на краешек постели, бросил куда-то в сторону свой свернутый плащ и сложил руки на коленях.
– Курьер, прибывший в Паллиар от Дочери, вероятно, не был разочарован приемом? – предположил Кэсерил, быстро подсчитав в уме, сколько дней нужно было, чтобы весть о смерти Дондо добралась до Палли.
Палли в удивлении приподнял брови.
– Ты уже знаешь? Я полагал, что созыв конклава – вещь секретная. Хотя, конечно, от кого скроешь, что главные люди ордена уже начали прибывать в Кардегосс.
– У меня есть свои источники, – пожал плечами Кэсерил.
– Не сомневаюсь, – отозвался Палли и с улыбкой погрозил Кэсерилу пальцем. – Но у меня есть и свои.
После этого он заговорил тихо и отчетливо:
– Ты единственный умный человек в Зангре, которому я доверяю. Что все-таки происходит при дворе? В связи с кончиной нашего генерала ходят самые дикие и нелепые слухи, сколь бы мне эта история ни казалась приятной, но я не верю в то, что мерзавца унесли яркокрылые демоны Бастарда после того, как об этом его в своей молитве попросила принцесса Изелль.
– Все было немного не так. Он насмерть подавился во время пирушки накануне своей свадьбы.
– Подавился своим ядовитым лживым языком, как многие надеются.
– Очень похоже на правду.
Палли фыркнул и продолжил:
– Высшие офицеры ордена – и те, кого он не смог купить, и менее несговорчивые, видят в смерти Дондо знак того, что судьба поворачивается к нам лицом. Как только в Кардегоссе соберется кворум, мы постараемся обойти канцлера и сами представим королю своего кандидата на пост святого генерала ордена Дочери. Или, допустим, список из трех достойных людей, из которых король выберет одного.
– Второй вариант лучше. – сказал Кэсерил. – Там очень тонкая грань…
Кэсерил не стал произносить между верностью и предательством.
– К тому же, – продолжил он, – у ди Джиронала свои люди в Храме и в Зангре. Ты же не хочешь, чтобы у нас началась внутренняя грызня?
– Даже ди Джиронал не рискнет послать солдат Сына против солдат Дочери, – уверенно произнес Палли.
– Ну это… – неопределенно пожал плечами Кэсерил.
– Кроме того, – продолжил Палли, – некоторые лорды из ордена хотят пойти дальше. Они намереваются собрать полный набор улик, обвинив канцлера в получении взяток, угрозах, присвоении чужого имущества, должностных преступлениях. Мы представим эти улики королю и таким образом добьемся смещения ди Джиронала с поста канцлера. Пусть король, наконец, займет хоть какую-то позицию!
Кэсерил потер переносицу и проговорил остерегающим тоном:
– Добиться, чтобы Орико занял какую-нибудь позицию – все равно что строить башню из горчицы. Бессмысленно делать на это ставку. К тому же король полагается на ди Джиронала в гораздо большей степени, чем я могу объяснить. Ваши доказательства должны быть по-настоящему убийственными.
– И именно поэтому явился я к тебе, – сказал Палли, склонившись в сторону Кэсерила. – Ты сможешь под присягой повторить историю про то, как ди Джиронал продал тебя на галеры?
Кэсерил колебался.
– Из доказательств у меня нет ничего. Только мое слово. Вряд ли это убедит короля.
– Твое свидетельство будет не единственным. Будут еще. Но твои слова станут искрой, от которой разгорится пламя.
Искра? Яркая, но мгновенно погасшая? Он станет осью, на которой будет вращаться колесо обвинения! А ему это нужно? Кэсерил напряженно покусывал губы.
– Кроме того, у тебя прочная репутация! – продолжил Палли.
Кэсерил с сомнением пожал плечами:
– Не такая уж она и прочная…
– Напрасно ты так говоришь! Все на свете знают о секретаре принцессы Изелль, который мудро ведет дела принцессы, охраняет ее и при этом – совершенно равнодушен к богатству.
– Да все не так! – Кэсерил замахал руками. – Просто я плохо одеваюсь. А богатство я люблю.
– И пользуется полным доверием со стороны принцессы. А что касается жадности, которой прочим придворным не занимать… Я помню, Кэсерил, как ты трижды отвергал взятки рокнарийцев, которые просили тебя сдать Готоргет. Причем последний раз – когда ты почти умирал с голоду. И я могу дать на этот счет свидетельские показания.
– Но, конечно же, я не мог…
– Совет прислушается к твоим словам, Кэс!
Кэсерил вздохнул.
– Я подумаю, Палли, – сказал он. – У меня ведь и других забот полон рот. Я дам показания, но только на закрытом заседании и только в том случае, если в них действительно будет необходимость. Внутренняя политика Храма – это не мои дела!
Резкая боль в животе дала ему понять, что слова он выбрал неверно. Боюсь, что я, наоборот, даже слишком озабочен внутренней политикой Дочери!
Радостный кивок со стороны Палли дал Кэсерилу понять, что тот получил даже больше, чем надеялся получить. Палли встал, крепко пожал другу руку и вышел.
16
Через два дня, когда Кэсерил сидел в своем кабинете и чинил перья, вошел замковый паж и провозгласил:
– Служитель Храма Материнского Милосердия Роджерас, по приказу принцессы Изелль, милорд.
Роджерасу было около сорока лет, песочного цвета волосы его несколько поистерлись на макушке, а умные голубые глаза смотрели из-под выцветших бровей. О его профессии можно было узнать по зеленой тунике (такого цвета наряды носили работники приюта, не относившиеся к священству), а о высоком статусе – по спускавшейся до плеча косичке. Кэсерил сразу понял, что целитель прибыл по его душу; если бы заболел кто-то из дам, прислали бы, соответственно, женщину. Кэсерил скрыл свою обеспокоенность и вежливо поклонился, после чего хотел доложить о приходе Роджераса принцессе, но, подойдя к дверям, увидел Изелль и Бетрис, которые уже приветствовали гостя улыбками. Судя по их виду, явление врача их не удивило.
Полуприсев в реверансе в ответ на низкий поклон Роджераса, Бетрис сказала:
– Это человек, о котором я говорила вам, принцесса. Настоятель приюта говорил, что он специально занимался изучением болезней, связанных с истощением и упадком сил. В Шалионе у него множество учеников.
Выходит, вчерашний визит леди Бетрис в Храм был связан не только с необходимостью помолиться и раздать милостыню. Да и Изелль гораздо лучше осведомлена о подводных течениях придворной жизни, чем он предполагал. Наверняка она знает все и о его прошлом. Да, он попал в капкан, который установили на него его собственные подопечные. Пожав плечами, он натянуто улыбнулся. Бояться было нечего – признаков того, что врач наделен способностью к внутреннему зрению, он не заметил. А что он сможет сказать, имея перед собой лишь тело Кэсерила?
Изелль оглядела врача, удовлетворенно кивнула и произнесла:
– Осмотрите моего секретаря и доложите мне о состоянии его здоровья!
– Принцесса! Но мне не нужен врач!
Особенно врач, способный осмотреть не только мое тело, но и душу.
– Много времени это не займет, – произнесла Изелль. – Тем более что все время, которым мы располагаем, дают нам Боги. А я приказываю вам, Кэсерил, дабы не вызвать моего неудовольствия, сейчас же отправиться с этим человеком.
Ошибиться в степени ее решительности было нельзя. Чертов Палли! Не только влез не в свое дело, но еще и принцессу научил, как его прижать к стенке. Хотя врач может либо диагностировать чудо, либо нет. Если он поставит верный диагноз, Кэсерил прибегнет к помощи Умегата, и пусть тогда святой, у которого особые, недоступные простым смертным, отношения с Храмом, сам решает его дела. Если же врач не определит, что с ним, – что толку беспокоиться?
Кэсерил покорно, хотя и несколько обиженно, поклонился и повел своего непрошеного гостя вниз, в свою спальню. Леди Бетрис отправилась за ними, чтобы проверить, насколько четко будет выполнен приказ ее госпожи. Словно извиняясь, она улыбнулась Кэсерилу и тут же надулась, когда он закрыл перед ее носом дверь.
В спальне врач посадил Кэсерила у окна и начал осмотр. Пощупал пульс, посмотрел в глаза, уши, горло. Заставил Кэсерила расстаться с небольшим количеством воды, которую, перелив в стеклянную колбочку, долго рассматривал на свет и нюхал. Решил исследовать кровь, и Кэсерил допустил врача к своей вене. Затем его попросили раздеться и лечь на кровать, а врач принялся выстукивать его тело холодными костлявыми пальцами, после чего приложился ухом к груди, вслушиваясь в биение сердца и дыхание. Кэсерилу пришлось объяснять происхождение шрамов на спине. Врач, внимательно выслушав, предложил свои услуги в избавлении он этого украшения. У Кэсерила едва волосы дыбом не встали на голове, когда он услышал о тех методах, которыми в таких случаях пользовался сей целитель, и он заявил, что лучше подождет, когда в очередной раз сверзнется с лошади, на что врач глухо хохотнул.
Но улыбка сошла с физиономии Роджераса, когда тот принялся исследовать живот Кэсерила. Мял и простукивал его, спрашивая поминутно:
– Болит?
Кэсерил, решивший не выдавать ни себя, ни демона, твердо отвечал:
– Нет.
– А если так?
Кэмерил охнул – такой острой и неожиданной оказалась боль.
– Боль есть. Понятно.
Некоторое время врач продолжил свои манипуляции, после чего, оставив ладони лежать на животе пациента, задумался. Встряхнулся и посмотрел на Кэсерила, чем-то напомнив в этот момент Умегата.