Палли внимательно посмотрел на Кэсерила и спросил:
– Когда?
– Скоро.
Палли с сомнением покачал головой:
– Если ты имеешь в виду прямо сейчас, то вряд ли. Сейчас я слишком занят своими обязанностями офицера ордена – я обещал ди Яррину свой голос и поддержку в совете.
– Ты можешь оставить за себя полномочного представителя или еще кого-нибудь, кому доверяешь.
Палли почесал свой выбритый подбородок и неопределенно хмыкнул.
Кэсерил подумал: а не выложить ли на стол главный козырь – он вообще-то святой самой Дочери, и весь орден, включая ди Яррина, должны к нему прислушиваться. Но это заявление потребовало бы пространных комментариев – нужно было бы рассказывать о проклятии Фонзы, о своем собственном и весьма странном недомогании. Да, Богиня тронула его своей благословенной рукой. Но она же и раздирает его на части. Если он начнет все это объяснять, Палли сочтет его сумасшедшим – таким же, какой в глазах обычных людей выглядит Иста.
– Я полагаю, это может быть в интересах Дочери.
Палли скривился в усмешке.
– Откуда тебе известно? – спросил он.
– Уверяю тебя, известно!
– Не понимаю.
– Послушай! – сказал Кэсерил. – Сегодня ночью будешь ложиться спать, помолись Богине. Попроси совета и руководства.
– Я? А почему не помолишься ты сам?
– Я ночью… не тем занят.
Палли усмехнулся.
– С каких это пор ты веришь в пророческие сны? – спросил он. – Сколько помню, ты всегда говорил, что это чушь, что люди либо обманывают себя и других, либо притворяются, чтобы выглядеть более важными, чем они есть на самом деле.
– С каких пор? С недавних. Слушай же, Палли! Просто послушайся меня, ради эксперимента. Чтобы сделать мне приятно, а?
Палли сдался.
– Для тебя – сколько угодно! Что касается всего остального…
Он задумался.
– Ты сказал, в Ибру? И от кого все это нужно держать в тайне?
– Главным образом, от ди Джиронала.
– Вот как? Это может быть интересно ди Яррину. Есть там что-то для него?
– Не напрямую, – ответил Кэсерил и добавил: – Это, также, должно держаться в тайне и от Орико.
Палли откинулся на спинку кресла и сказал тихо, почти шепотом:
– Какой камень ты хочешь повесить мне на шею, Кэс? Там у нас, случайно, не государственная ли измена?
– Хуже, – вздохнул Кэсерил. – Вопросы теологии. Кстати, я вспомнил!
Кэсерил потер переносицу, пытаясь понять, насколько сильнее, чем раньше, у него болит голова, и продолжил:
– Скажи ди Яррину, что в заседаниях его совета участвует шпион, который все докладывает ди Джироналу. Хотя, конечно, он и сам может догадаться.
– Час от часу не легче, – покачал головой Палли. – Слушай, Кэс, ты по ночам высыпаешься?
Кэсерил горько рассмеялся:
– Увы!
– Я заметил, Кэс: когда ты слишком измотан или не выспался, в тебе появляется некая обреченность. Тебе начинает казаться, что все летит к черту. Я ни на что не намекаю, но признаки есть.
– В любом случае, у тебя будет полная информация.
– Вот когда будет, тогда я и решу.
– Справедливо, – кивнул Кэсерил. – Мне нужно обсудить все это с принцессой. Но я не хочу предлагать ей человека, который бы ее подвел.
– Когда я кого подводил?
– Именно поэтому я и пришел к тебе, Палли, – сказал Кэсерл, улыбнувшись.
И, слегка скривившись от пронзившей его боли, он поднялся.
– Мне нужно в Зангру, – скзал он, но, уходя, вкратце поведал другу о болезни принца.
Палли посерьезнел лицом.
– Насколько все плохо?
– Я не знаю…
Осторожность помешала Кэсерилу говорить откровенно.
– Тейдес молод, – сказал он, чуть помедлив. – Не вижу причин, по которым он не мог бы справиться с инфекцией.
– Кэс, клянусь Богами, но он же – надежда королевства. Что будет с Шалионом, если он не выкарабкается? А на Орико надежды нет!
Кэсерил колебался.
– Орико… не вполне здоров. Я уверен, ди Джироналу и не снилось, что они оба заболеют. Скажи, кстати, ди Яррину, что канцлер в ближайшие несколько дней будет сильно занят, а потому лорды его ордена вполне могут, не опасаясь вмешательства ди Джиронала, добраться до короля и что-то там подписать. По-моему, шансы складываются неплохие.
Палли начал было делиться с ним своими сомнениями и предположениями относительно грядущих событий, но Кэсерил, остановив пространные рассуждения друга, поспешил на выход. Впрочем, от эскорта в лице юных братьев ди Гура спастись ему не удалось. Поднимаясь по склону холма, он более всего был озабочен не тем, как ему удастся спасти Изелль из-под обломков гибнущего рода ди Шалион, а скорее как бы ему не упасть на глазах этих молодых здоровяков. Вот будет позор, если им придется тащить его на руках!
Когда он вошел в коридор третьего этажа главного здания, то увидел там множество народа. Врачи в своих зеленых нарядах, сопровождаемые помогавшими им служками, сновали туда и сюда. Суетились слуги, таскавшие кувшины с водой, простыни, одеяла, странное питье в серебряных бокалах. Кэсерил остановился, думая о том, какую помощь он может оказать, когда из приемной появился архиепископ и двинулся по коридору. Менденаль был погружен в свои мысли и не заметил стоящего у стены Кэсерила.
– Ваше преосвященство! – остановил его, тронув за рукав, Кэсерил. – Как себя чувствует принц?
– А, это вы, лорд Кэсерил! – произнес, остановившись, архиепископ. – Канцлер и принцесса передали в Храм богатые дары и попросили молиться за принца. Иду, чтобы выполнить их просьбу.
– Вы думаете, молитва поможет?
Помогают ли нам вообще наши молитвы?
– Молитва – это всегда хорошо.
Увы, нет! – хотел ответить Кэсерил, но промолчал.
– Ваша молитва может быть особенно полезна, – негромко проговорил архиепископ, – именно сейчас.
Что-то Кэсерил не замечал, чтобы его молитвы кому-нибудь помогли.
– Ваше преосвященство, – сказал он, – не желал бы я быть на месте человека, по поводу которого я бы молился.
Глаза архиепископа расширились. Он опасливо посмотрел на Кэсерила и, изобразив вежливую улыбку, ушел.
В коридор вышла принцесса. Увидев Кэсерила, она подозвала его.
Он подошел и поклонился.
– Принцесса!
Тихо, как это делали все вокруг, она проговорила:
– Идут разговоры об ампутации. Вы могли бы… помочь? При необходимости нужно будет удерживать Тейдеса. Мне кажется, вам все это знакомо.
– Знакомо, принцесса!
Он сглотнул, вспомнив ужасные сцены, происходившие когда-то в полевых госпиталях. Он тогда долго не мог решить, с кем лучше иметь дело – с храбрецами, которые приняли решение мужественно перенести то, что им предстояло перенести, или с теми, кто от страха и боли сходил с ума. В конце концов Кэсерил пришел к выводу, что самыми удобными пациентами были те, кто потерял сознание и все время операции пребывали в каких-то иных мирах.
– Скажите врачам, что я всегда к их услугам. И к услугам принца, – закончил он.
Из приемной, где он стоял, прислонившись к стене, Кэсерил услышал реакцию принца на предложение об ампутации. Похоже, юноша принадлежал ко второй категории пациентов. Он принялся кричать, что не позволит предателям и идиотам превратить себя в калеку, стал бросать во врачей всем, что попадалось ему под руку. Несколько успокоился он только тогда, когда второй врач высказал предположение, что у принца не гангрена (и Кэсерил готов был на это согласиться), а заражение крови, и здесь ампутация не поможет, а скорее навредит. Поэтому лечение свелось к иссечению пораженных участков и наложению всяческих повязок, но принц и при этом кричал так, словно ему действительно отрезали ногу. Несмотря на то что раны на ноге принца были тщательно обработаны, температура у него не снижалась, и слуги налили огромное количество холодной воды в медную ванну, куда врачи, не без труда и борьбы, наконец поместили принца.
Рук вполне хватало, а потому Кэсерил решил подняться этажом выше, в свой кабинет, и заняться другими делами. Там он отвлекся от текущих забот тем, что написал письма правителям шести городов, которые были выделены принцессе в качестве королевского подарка в связи с ее помолвкой. Эти города должны были прислать в казну принцессы полагающиеся ей средства, но так и не прислали. Правители и городские советы жаловались на неурожай, на бандитов, на плохую погоду и ужасные дороги, обманывали сборщиков налогов и вообще всячески увиливали от исполнения своих обязательств. Неужели Орико заведомо выделил принцессе самые хилые города, или же во всей стране все находится в упадке?
Вошли Изелль и Бетрис, усталые и напряженные.
– Никогда не видела брата таким больным, – сказала принцесса. – Мы раскроем домашний алтарь и перед обедом будем молиться. Не исключено, что нужно будет устроить пост.
– Мне кажется, что молиться должны не столько вы, сколько сам Тейдес. И молиться не о возвращении здоровья, а о прощении.
Изелль покачала головой.
– Он вообще отказывается молиться, – сказала она. – Говорит, в том, что произошло, его вины нет. Это все Дондо, что, в общем-то, верно… Кричит, что никогда не хотел в чем-то навредить Орико, а кто так говорит – те сплетники.
– А так говорят?
– В лицо принцу – никто, – вмешалась Бетрис. – Но среди слуг, по словам Нан, ходят странные разговоры.
Изелль нахмурилась.
– Скажите, Кэсерил, – проговорила она. – Это может быть правдой?
Опершись локтями о стол, Кэсерил потер лоб в месте, где болело особенно сильно.
– Думаю… – протянул он. – Впрочем, здесь вина не столько Тейдеса, сколько Дондо. Я верю Тейдесу, когда он говорит, что все придумал именно Дондо. Тот был способен на что угодно. Я продумал все, что произошло, с его точки зрения. Смотрите – он женится на сестре принца, потом принц восходит на престол, будучи еще несовершеннолетним. Он же видел на примере своего старшего брата, сколько власти имеет человек, сидящий за пазухой короля. Я не знаю, как он планировал избавиться от Марту, но уверен, что Дондо собирался стать следующим канцлером, а возможно, и регентом, и, что я не исключаю, королем. Все зависело от той судьбы, которую он готовил Тейдесу.