Изелль прикусила нижнюю губку и сказала:
– Теперь я вижу, что вы спасли не только меня.
И, бегло тронув Кэсерила за плечо, она прошла в свои покои.
Перед обедом Кэсерил сопровождал принцессу и Бетрис во время их визита к Орико. Хотя королю не становилось лучше, не было ему и хуже. В чистых одеждах, он сидел в постели, и Сара читала ему. Он рассказал о тех улучшениях, которые у него произошли – правым глазом он видел не только свет, но и тени двигающихся у его постели людей. Кэсерил подумал, что врач, пользовавший короля, был прав в своем диагнозе – король опух еще сильнее, что говорило о поразившей его водянке, и, когда он касался указательным пальцем лица, в месте прикосновения еще долго оставался белый след. Изелль не стала расстраивать короля новостями о состоянии Тейдеса, но в приемной перед покоями Орико она все откровенно поведала Саре. Сара поджала губы и почти ничего не ответила принцессе, но Кэсерил понял, что в Зангре есть по меньшей мере один человек, кто не возносит молитв во здравие жестокого, пусть и введенного кое-кем в заблуждение, мальчика.
После ужина температура у Тейдеса поползла вверх. Он перестал бороться и жаловаться, впав в полузабытье. За пару часов до полуночи принц вроде бы заснул. Изелль и Бетрис наконец решили покинуть его спальню, подняться к себе и немного отдохнуть.
Около полуночи, мучимый дурными предчувствиями, Кэсерил по коридору прошел к покоям принца. Главный врач, который собирался дать принцу снимающий температуру свежий сироп, только что изготовленный и доставленный из Храма запыхавшимся служкой, не смог разбудить Тейдеса.
Кэсерил торопливо поднялся на третий этаж и сообщил об этой новости Нан ди Врит.
– Что принцесса может сделать в этих обстоятельствах? – проворчала Нан. – Она буквально упала в постель, бедняжка. Может быть, дадим ей поспать?
Кэсерил, мгновение поколебавшись, ответил:
– Нет.
И две юные дамы, усталые и несчастные, оделись и спустились в переполненную людьми гостиную принца. Приехал и канцлер ди Джиронал, которого вызвали из его городского дворца.
Ди Джиронал, увидев Кэсерила, нахмурился. Поклонившись Изелль, канцлер проговорил:
– Принцесса! Эти комнаты скорби – не лучшее для вас место.
И бросил взгляд на Кэсерила. Тот прочел в этом взгляде: и для вас.
Изелль прищурилась, но ответила спокойно и с достоинством:
– Никто из присутствующих не имеет больше прав быть здесь, чем я. И больше обязанностей.
И после паузы добавила:
– Кроме того, я должна буду свидетельствовать перед своей матерью, вдовствующей королевой!
Канцлер сделал вдох, но промолчал. В конце концов, он может без ущерба для себя перенести эту битву на более позднее время. Возможностей помериться, чья воля сильнее, будет предостаточно.
В дело между тем пошли холодные компрессы, но и они не смогли унять жар. Принца кололи иголками, но из беспамятства не вывели. Все забегали, когда у принца начались судороги, а дыхание стало хриплым и еще более затрудненным, чем у Умегата, когда тот лежал без сознания. В коридоре квинтет канторов, по одному из каждого прихода Храма, пели молитвы; их голоса сходились и отражались друг в друге – душераздирающе красивый фон для страшного события, что происходило в спальне принца.
Певцы сделали паузу, и в наступившей тишине Кэсерил не услышал того, к чему был прикован слух всех, находившихся в спальне и в соседних с ней комнатах. Дыхание остановилось. Принц больше не дышал. И все собравшиеся молчали пред лицом этой тишины. Один из врачей, с лицом, залитым слезами, вышел из спальни и позвал ди Джиронала и Изелль, чтобы те засвидетельствовали факт смерти. Голоса вошедших в обитель смерти звучали недолго и негромко, после чего они вышли – бледные, с застывшими лицами.
Ди Джиронал выглядел полностью выбитым из колеи. Как понимал Кэсерил, он до самого конца надеялся, что принц выкарабкается. На лице принцессы застыла ничего не выражающая маска. Темное облако вокруг ее фигуры стало явно плотнее и объемнее.
Все лица в приемной обернулись в ее сторону, словно стрелки компаса в северную сторону. У королевства Шалион появилась новая наследница.
20
Глаза Изелль были сухими, несмотря на тяжесть поразившей ее утраты. Бетрис, намеревавшаяся поддержать ее, лила слезы и едва держалась на ногах, так что было трудно сказать, кто из них двоих кого поддерживает.
Канцлер ди Джиронал откашлялся.
– Я сообщу об этой утрате королю, – сказал он и, после небольшой паузы, добавил: – Если вы позволите мне сделать это, принцесса!
– Да, – отозвалась Изелль, невидящими глазами оглядывая гостиную. – Пусть эти добрые люди, каждый, занимаются своими делами.
Ди Джиронал нахмурился – так, словно сразу тысяча мыслей пролетела в его голове, и он не знал, за которую ему ухватиться первой. Просмотрев сперва на Бетрис, а потом на Кэсерила, он проговорил:
– Ваш штат и ваше содержание должны быть увеличены в соответствии с вашим новым статусом, принцесса. Я займусь этим.
– Об этом я пока думать не в состоянии. Завтра будет не поздно. Сейчас же, милорд канцлер, оставьте меня наедине с моей печалью.
– Конечно, принцесса!
И, поклонившись, ди Джиронал направился к выходу.
– Постойте! – остановила его Изелль. – Прошу вас не отправлять курьера к моей матери, пока я не напишу ей письмо.
Ди Джиронал от двери отвесил поклон и проговорил:
– Разумеется, принцесса!
Бетрис взяла Изелль под руку, и, когда они проходили мимо Кэсерила, принцесса сказала ему:
– Кэсерил! Приходите ко мне через полчаса. Я должна подумать.
Кэсерил склонил голову.
Толпа придворных, собравшихся в гостиной и приемной, понемногу рассасывалась, и вскоре все они ушли, за исключением секретаря принца. Тот стоял, всеми покинутый и совершенно никому не нужный. Служки из Храма и местные слуги сновали по этажу – нужно было прибрать помещения, а также обмыть тело принца и приготовить его к похоронам. Испуганные участники квинтета, откашливаясь и постоянно сбиваясь, пропели, словно по инерции, еще одну бесполезную молитву, на этот раз упокойную, после чего покинули замок.
Кэсерил не понимал, что у него болит сильнее – живот или голова. Он отправился в свою спальню, закрыл дверь и приготовился к очередной схватке с Дондо, которую, как сказал ему комок в животе, откладывать было больше нельзя.
Острая боль, как обычно, заставила его согнуться, но, к его удивлению, Дондо в эту ночь молчал. Что, его тоже поразила смерть Тейдеса? Да, все шло так, или почти так, как он планировал: Орико едва дышал, Тейдес умер. Но воспользоваться всем этим Дондо, увы, не мог – по той простой причине, что уже несколько дней как отдал концы.
Вряд ли это будет долгой передышкой! Обостренная чувствительность, которую обрел Кэсерил, убеждала его: Дондо все еще там, заперт внутри его тела. Голодный. Злой. Чем он там занимается? Может, думает? Склонность к размышлениям не была главной прижизненной чертой Дондо. А может быть, тот шок, который испытал Дондо, когда умер, уже прошел? И что он будет делать? Ждать? Таиться в засаде? Когда-то Дондо был весьма умелым охотником.
Кэсерилу неожиданно пришла в голову мысль: если единственное желание демона – это побыстрее упаковать две души в ведра и вернуться к хозяину, то Дондо этих желаний мог и не разделять. Конечно, тело врага было для Дондо настоящей тюрьмой, но огненный ад Бастарда или же медленное умирание забывшего себя и свое прошлое призрака – не лучшая альтернатива. Какие еще тут могли быть варианты, Кэсерил представлял слабо, но если Дондо действительно собирался вернуться в мир в некой физической форме, то сама форма была, что называется, под рукой. Лежа на боку и подтянув колени к груди, Кэсерил пытался определить, насколько выросла его опухоль.
Понемногу боль в животе утихла, страх развеялся. Кэсерил вспомнил о просьбе принцессы. Задачка ей предстояла не из легких – написать Исте о смерти сына! Не удивительно, что Изелль нуждается в помощи. И хотя Кэсерил понимал, что сил и умений у него не достанет, чтобы выполнить просьбу принцессы, он обязан откликнуться на зов ее горя. Выбравшись из постели, он привел себя в порядок и отправился на этаж принцессы.
Изелль уже сидела в приемной за рабочим столом. Перед ней лежали ее лучшие пергаменты, перья и воск для запечатывания писем. По всей комнате горели свечи, прогнавшие темноту в самые отдаленные углы. Рядом сидела Бетрис и, выкладывая на кусок шелкового полотна разные украшения, рассматривала их и считала – кольца, брошки, бледная нитка жемчуга, которую подарил принцессе Дондо и которую Кэсерилу все никак не удавалось отнести в Храм.
Изелль хмуро смотрела на лежащий перед ней чистый лист пергамента и задумчиво крутила на пальце свой перстень с печатью. Подняв глаза на вошедшего Кэсерила, она негромко проговорила:
– Хорошо, что вы здесь. Закройте дверь.
Кэсерил выполнил просьбу и, поклонившись, сказал:
– К вашим услугам, принцесса!
– Да, Кэсерил! Благодарю вас, Кэсерил, – задумчиво ответила Изелль, вглядываясь в своего секретаря.
Бетрис же произнесла озабоченным тоном:
– Он же так болен, Изелль. Вы уверены?
– Я ни в чем не уверена, но у меня нет ни времени, ни выбора.
Изелль глубоко вздохнула и сказала:
– Кэсерил! Я хочу, чтобы завтра утром вы отправились в Ибру в качестве моего посланника. Вы начнете переговоры по поводу моего брака с принцем Бергоном.
Кэсерил прищурился, пытаясь быстро восстановить последовательность мыслей, которая привела принцессу к такому решению.
– Канцлер ди Джиронал не позволит мне уехать.
– Конечно, это будет тайная миссия, – нетерпеливо махнула рукой принцесса. – Вы отправитесь в Валенду, которая почти по пути, в качестве моего личного курьера, чтобы донести новость о смерти Тейдеса до моей матери. Ди Джиронал согласится и будет даже рад увидеть вашу спину. Более того, он еще даст вам жезл королевского курьера, чтобы вы могли беспрепятственно брать принадлежащих канцелярии почтовых лошадей. А пока вас не будет, он нашпигует мой штат своими шпионами.