– Первое: с Изелль все в порядке. Пусть это вас поддержит.
Он глубоко вздохнул и продолжил:
– Второе: Тейдес умер два дня назад, от инфицированной раны.
Две женщины, которые сидели с королевой, вскрикнули и ухватились друг за дружку, заливаясь слезами. Иста же лишь дернулась, словно невидимая стрела пронзила ее сердце. Не говоря ни слова, она сделала долгий выдох.
– Вам понятно то, что я сказал, моя госпожа? – спросил Кэсерил, неуверенный, что ему удалось исполнить свою миссию.
– О, да! – ответила Иста.
Уголок ее рта приподнялся. Кэсерил не мог назвать это улыбкой – слишком много горечи было в этой гримасе королевы.
– Когда удара ждешь слишком долго, – сказала она, – сам удар приходит как облегчение. Время ожидания кончилось. Можно ничего не бояться. Вы меня понимаете?
Кэсерил кивнул.
После минутного молчания, прерываемого лишь всхлипыванием ее компаньонок, королева спокойным голосом спросила:
– Как он эту рану получил? На охоте? Или было… что-то еще?
– Не вполне на охоте. Это было…
Кэсерил облизал губы, заветревшиеся на холодном ветру, и спросил:
– Моя госпожа! Во мне есть нечто странное?
– Увы! – ответила Иста. – Теперь я вижу только глазами. Уже много лет я – слепая. А вы видите не только глазами?
То, как она это произнесла, не оставляло возможности для неправильного толкования ее слов. Кэсерил кивнул:
– Да.
Иста откинулась спиной на спинке скамьи.
– Я так и думала, – сказала она. – Есть нечто особое в том, у кого есть способность к другому зрению.
Одна из женщин подошла, вся дрожа, к королеве, и предложила:
– Моя госпожа! Может быть, вам лучше отправиться в постель? Ваша мать, вероятно, уже скоро приедет.
Она бросила на Кэсерила полный скрытого значения взгляд: королева может сорваться в очередной приступ безумия. Приступ того, что прочие называют безумием. Но была ли она безумна?
Кэсерил повернулся к компаньонкам королевы и сказал:
– Прошу вас, дамы, оставьте нас. Я должен без свидетелей поговорить с королевой по поводу неотложного дела.
– Сэр… милорд…
Женщина попыталась улыбнуться, после чего прошептала Кэсерилу на ухо:
– Мы не рискнем оставить ее в столь тяжелый для нее час – она может причинить себе вред.
Поднявшись во весь свой рост, Кэсерил подхватил обеих дам под руки и мягко, но настойчиво повел их к двери.
– Я буду ее охранять. – сказал он. – А вы можете подождать в комнате на той стороне холла. Если в вас будет необходимость, я позову. Хорошо?
И, несмотря на их ропот, он закрыл дверь.
Иста сидела, не двигаясь, и только руки ее шевелились: она складывала кружевной платок – вдвое, вчетверо, в восемь раз – и так до тех пор, пока он не превратился в крохотный квадратик. Кэсерил подошел и, скрестив ноги, сел на пол перед королевой, глядя снизу вверх в ее бледное лицо с широко раскрытыми темными глазами.
– Я видел призраки Зангры, – сказал он.
– Ясно.
– Более того, я видел темное облако, нависшее над вашим семейством. Проклятие Золотого генерала, бич рода Шалион, всех наследников короля Фонзы.
– Понимаю.
– Вы о нем знаете?
– Конечно!
– Это облако сейчас висит и над вами.
– Я знаю.
– Оно висит над Орико, над Сарой, над Изелль. Висело и над Тейдесом.
– Все это мне известно, – сказала Иста и отвернулась.
Кэсерил вспомнил состояние шока и недоумения, признаки которого он читал в глазах воинов, только что получивших смертельный удар, но еще не рухнувших на поле боя – они еще жили, они еще не потеряли сознание, они еще боролись, и в этот момент с ними происходило нечто, что выходило за рамки человеческого понимания. Было ли то спокойствие, что было написано на лице Исты, следствием этого шока, и через мгновение шок перейдет в нечто иное? И сможет ли он уловить этот момент перехода? И будет ли он вообще этот переход?
– Орико серьезно заболел, – сказал он. – Как я обрел способность внутреннего видения – отдельный разговор. Но, прошу вас, расскажите, как вы к этому пришли. Что вы увидели, когда и как? Я должен понять. Потому что, как я думаю, эта способность была мне дана, чтобы я действовал! Но пока ничто и никто не дал мне понять, как именно. Даже мое внутреннее видение не способно проникнуть сквозь эту непроглядную темноту.
Иста внимательно посмотрела на сидящего перед ней Кэсерила.
– Я могу рассказать только то, что я знаю. Правду. Понимание того, что происходит, – за пределами моего ума. Понимания я вам не дам. Только правду. Я всегда говорю только правду.
– Теперь я это вижу, – сказал Кэсерил, глубоко вздохнув. – Но вы когда-нибудь рассказывали то, что знаете?
Покусывая нижнюю губу, королева внимательно смотрела на Кэсерила. Ее дрожащие руки, принадлежавшие, казалось, какой-то совсем иной Исте, а не той, что сидела перед Кэсерилом, принялись разворачивать сложенный платок, лежащий на ее колене. Она кивнула и заговорила голосом столь тихим, что Кэсерилу пришлось вытянуть шею, чтобы уловить ее слова.
– Это началось, когда я была беременна Изелль. Мне стали являться разные вещи. Пришла, а потом ушла способность внутреннего видения. Я думала, что это следствие беременности – у некоторых женщин с мозгом в это время происходит нечто необычное. В этом меня убеждали и врачи. Я видела медленно плывущие по воздуху тени. Это были призраки. Видела темную ауру вокруг Иаса и юного Орико. Слышала голоса. Во сне мне являлись Золотой генерал, Фонза и его верные друзья, горящие в башне. Видела я и весь Шалион целиком – мою страну, гибнущую в огне.
Королева помолчала, после чего заговорила вновь:
– Когда Изелль родилась, видения прекратились. Я думала, что просто на время сошла с ума, а потом выздоровела.
Глаз не способен увидеть сам себя. И даже если ты наделен внутренним видением, ты не можешь видеть в себе то, что познать тебе не дано. Ему на пути встретился Умегат, ему, за счет других людей, было даровано искусство видения, а он все еще мечется в поисках ответа на вопросы, от которых зависит и его жизнь, и, что важнее, жизнь Шалиона. Королева между тем продолжала:
– Потом я вновь забеременела, на этот раз – Тейдесом. Видения возобновились, причем все было вдвое хуже, чем было до этого. Я думала, что окончательно сошла с ума, и это было невыносимо. Только тогда, когда я пригрозила королю, что убью себя, Иас рассказал мне о проклятии. Он все это время знал о нем и думал о нем.
Как должен себя чувствовать человек, которому не хотят рассказать правду – пусть даже ужасную правду? Пребывая в неведении, он мечется в страхе, не понимая, что происходит. Лучше уж горькая правда, чем полное неведение!
– Я была в ужасе. Оказалось, что я родила детей для кошмарной судьбы! Я молила Богов, чтобы проклятие не коснулось их, чтобы Боги рассказали мне, как избавить моих крошек от мучений и преждевременной смерти, как спасти невинных.
Мгновение помолчав, Иста продолжила свой рассказ:
– И вот, когда я уже готова была родить Тейдеса, мне явилась Мать Лето. Не во сне, не в видениях. Она пришла днем – в своем истинном облике. Она стояла от меня так же близко, как вы сейчас. Я упала на колени. Если бы я осмелилась, я бы могла прикоснуться к ее одеждам. Дыхание ее было пропитано самыми изысканными ароматами цветов. Лицо ее было столь прекрасным, что глазам было больно. Голос ее был словно чудесная музыка.
Губы Исты смягчились – воспоминания о встрече с Богиней эхом отозвались в ее памяти, отразились на ее лице, словно отблеск солнечных лучей на темной воде. Но вот она вновь нахмурилась и заговорила:
– Мать Лето сказала, что Боги ищут возможности снять проклятие. Оно не принадлежит этому миру. Это был дар Богов Золотому генералу, и тот недолжным образом им распорядился. Она сообщила мне, что Боги освободят наш род от проклятия, если кто-то из наших подданных по собственной воле трижды пожертвует своей жизнью ради рода Шалиона.
Кэсерил недоумевал. Звук собственного дыхания казался ему столь громким, что заглушал тихий голос Исты. Он решился задать вопрос, хотя ему самому вопрос этот показался глупейшим.
– Я не уверен, что найдутся сразу трое, способные на такой поступок, – сказал он.
– Все не так, – иронически улыбнулась Иста. – Вы не понимаете. Не трое, а один!
– Нет, я понимаю, но только не вижу решения. Это что, иносказание? Пророчества не так просто читать. Там же сплошной шифр!
Королева неопределенно покачала в воздухе раскрытыми ладонями и вновь принялась складывать платок.
– Я рассказала об этом Иасу. Тот – лорду ди Лютезу. Он во всем доверял ди Лютезу, готов был все ему отдать. Кроме меня.
Острое любопытство, свойственное историкам, охватило Кэсерила. Теперь, когда им обоим стало ясно, что они оба причастны… святости, говорить с Истой оказалось очень просто. Это была простота хрупкая, шаткая, тонкая; Кэсерилу казалось – одно неосторожное слово, и она пропадет безвозвратно… И тем не менее между святым и святой, между их душами установилась связь гораздо более деликатная и интимная, чем связь между обычными влюбленными. Кэсерил начал понимать, почему общения с ним с такой страстью искал Умегат – это был духовный голод, жажда неутолимая, любовь истинная.
– А что у них были за отношения? – спросил он.
Иста пожала плечами.
– Они стали любовниками задолго до того, как я родилась. Кто я такая, чтобы их судить? Ди Лютез любил Иаса, я тоже любила Иаса. Иас любил нас обоих. Он так старался, он так обо всех заботился, он с таким упорством нес на себе тяжесть утраты и своих братьев, и своего отца, Фонзы. Он почти до смерти вымотал себя этой заботой и этой любовью, и тем не менее все пошло прахом.
Несколько мгновений Иста колебалась, и Кэсерила поразила мысль, что она не просто делится с ним своими воспоминаниями; она делится с ним своим сердцем. Ибо она вновь заговорила – еще более медленно и тихо:
– Я не помню, кому это пришло в голову первому. Мы сидели ночью, все трое. Только что родился Тейдес. Я по-прежнему была наделена внутренним видением и знала, что оба наших ребенка окружены темной аурой проклятья. Как и бедный Орико. «Спаси моих детей, – кричал Иас, упав головой на стол и плача. – Спаси моих детей!» А лорд ди Лютез сказал: «Ради любви к тебе, я попытаюсь это сделать. Я пойду на жертву».