Ему – только правду, и ничего, кроме правды.
– У предложения, которое делает вам Изелль, есть и иная, тайная сторона, – продолжил Кэсерил, когда они дошли до края пляжа и повернули назад. – Но от вас у нее нет тайн, она полностью доверяет вам, как истинная жена должна доверять мужу. И то, что я скажу, предназначается лишь вам.
Кэсерил, чтобы поддержать себя, глубоко вдохнул морской воздух.
– Тайна эта восходит ко временам войны между королем Фонзой Мудрым и Золотым генералом…
Чтобы Кэсерил смог рассказать всю историю, им пришлось сделать еще два поворота на усыпанном песком пляже. К моменту, когда он закончил, красный шар солнца уже касался слегка выгнутой линии горизонта, а волны, подхваченные силой прилива, накатывались на берег, шурша галькой и отражая своими гребнями алый цвет заката. С Бергоном Кэсерил был так же искренен, как с Истой, – он ничего не скрыл, за исключением, может быть, признаний самой Исты. Рассказал даже о своих непростых отношениях с Дондо – и в прошлом, и в настоящем. Лицо Бергона, когда он закончил свой рассказ, выражало глубокую задумчивость.
– Лорд Кэсерил, – сказал принц. – Если бы то, о чем вы поведали, исходило из чьих-то других уст, я не поверил бы ни единому слову и счел бы этого человека сумасшедшим.
– Хотя безумие и может быть следствием этих событий, принц, но здесь все реально. Я все это видел. Я в этом участвую. Я бы даже сказал, эти события почти полностью поглотили меня.
Неудачная фраза – море, готовое поглотить кого и что угодно, было совсем рядом. Интересно, а принц заметил, что, идя с ним по берегу, Кэсерил умудряется идти так, чтобы принц всегда оказывался между ним и полосой прибоя?
– Получается, – сказал принц, – что я – какой-то персонаж волшебной сказки, поцелуем спасающий прекрасную принцессу от последствий злого волшебства.
Кэсерил откашлялся.
– Здесь все гораздо серьезнее, чем просто поцелуй. Брак связывает жениха и невесту не только перед лицом человечества, но и перед ликом Богов.
Принц бросил на Кэсерила взгляд, смысл которого понять было непросто. Некоторое время он молчал, после чего сказал:
– Я видел вас в деле. И это… это значительно расширило мои представления о мире и человеке. Меня воспитывал отец. Он благоразумный, осторожный человек, который, когда имеет дело с людьми, всегда ищет стоящие за их поступками скрытые мотивы. Никто не способен его обмануть. Но я видел, как легко он обманывает сам себя. Если вы, конечно, понимаете, что я имею в виду.
– Конечно, понимаю.
– С вашей стороны было очень глупо нападать на того рокнарийца, хозяина галеры.
– Согласен.
– И тем не менее я уверен, что, сложись сейчас такие же обстоятельства, вы поступите точно таким же образом.
– Зная то, что я знаю сейчас… Это будет труднее сделать, принц. Но я надеюсь, принц… Я буду молить Богов, чтобы в случае необходимости они вновь внушили мне подобную глупость.
– Что же это за удивительная глупость, которая сияет ярче, чем все золото моего отца? Кэсерил! Вы научите меня быть таким же глупцом?
– О! – с улыбкой произнес Кэсерил. – Не сомневайтесь!
Кэсерил встретился со старым Лисом на следующее утро. Его вновь проводили в рабочую комнату, окнами выходящую на море, но теперь посторонних не было – лишь он сам, король и королевский секретарь. Секретарь устроился в дальнем углу стола, разложив перед собой стопку бумаги, перья и скляночки с чернилами. Лис сел за стол, положив перед собой шахматную доску и вертя в пальцах фигурки, вырезанные из нефрита и кораллов; сама же доска была инкрустирована полированным малахитом, ониксом и белым мрамором. Кэсерил поклонился, и король кивнул ему на место напротив.
– Играете? – спросил Лис.
– Увы, нет, милорд, – с сожалением в голосе ответил Кэсерил. – Во всяком случае, плохо.
– Жаль, – покачал головой Лис и, отодвинув доску, продолжил: – Бергон под сильным впечатлением от вашего рассказа о жемчужине Шалиона. Хорошая работа, лорд посланник.
– Я надеюсь.
Лис тронул лежащие перед ним на полированном дереве стола верительные грамоты, которыми Изелль снабдила Кэсерила.
– Удивительный документ, – сказал он. – Вы понимаете, что, если исходить из этой бумаги, все, что вы подпишете от имени принцессы, должно быть принято ею к обязательному исполнению.
– Именно так, милорд.
– Но имеет ли она право наделять вас такими полномочиями? Здесь могут возникнуть сомнения. С одной стороны, мы должны учитывать ее возраст…
– Милорд! Если вы отрицаете наличие у нее права заключать брачный договор, я сейчас же сажусь на лошадь и уезжаю в Шалион.
– Нет! Нет! – в голосе Лиса послышалось беспокойство, даже легкая паника. – Я нисколько не сомневаюсь.
– Сами наши переговоры, милорд, есть акт публичного признания ее прав.
– Согласен, согласен… Молодые люди такие доверчивые! Именно затем и нужны мы, старики, чтобы охранять их интересы.
Он взял в руки другой документ, переданный ему накануне.
– Я изучил предлагаемые вами пункты брачного контракта. У нас есть что обсудить.
– Это не предлагаемые пункты, милорд. Это обязательные пункты. Если у вас есть нечто, чем можно их дополнить, я вас выслушаю.
Король вскинул брови и внимательно посмотрел на Кэсерила.
– Да нет, все в порядке, – сказал он. – Может быть, только вот этот пункт: вопрос установления порядка наследования в тот период, пока их ребенок – да благословят его Боги! – будет оставаться несовершеннолетним. Один несчастный случай – и королева Шалиона становится регентом Ибры. Так не пойдет! Бергона, как мужчину и короля, могут подстерегать опасности войны. Изелль же – нет.
– Будем надеяться, что нет. В противном случае вы сможете обвинить меня в том, что я плохо знаю историю Ибры. Насколько мне известно, мать принца сумела выдержать две осады, верно?
Лис смущенно откашлялся. Кэсерил же продолжал:
– В любом случае следует исходить из того, что риск должен быть обоюдным. Изелль принимает на себя риски деторождения, которых не может разделить Бергон. Представьте – одно неверное действие акушерки, и принц становится регентом Шалиона. Скажите, милорд, кто из ваших жен сумел пережить вас?
Лис вздохнул, сделал паузу и продолжил:
– Теперь пункт о новом имени Бергона.
Через несколько минут вежливых споров стороны пришли к выводу, что имя Бергон ди Ибра-Шалион не более благозвучно, чем Бергон ди Шалион-Ибра, а потому этот пункт также остался в редакции, которую предложил Кэсерил.
Лис поджал губы и задумчиво сказал:
– Как я знаю, земли у вас нет, лорд Кэсерил, верно? Как это принцесса Изелль не одарила вас наделом, соответствующим вашему статусу?
– Она одаривает меня настолько, насколько возможно. Она ведь не королева Шалиона – пока.
– Гм… Я же, с другой стороны, – король Ибры, и в моей власти делать значительные подарки.
Кэсерил понимающе улыбнулся.
Воодушевленный этой улыбкой, Лис заговорил об элегантном дворце, выходящем окнами на море, и, подвинув шахматную доску, поставил на нее ладью. Кэсерил, которому было страшно интересно узнать, куда заведет их разговор, сообщил Лису, что вид моря его скорее пугает. Тогда Лис заговорил о прекрасных лошадях, которые могли бы пастись на лужайке возле дворца, и поставил на доску фигуру коня, одновременно сказав, как ему не нравится пункт третий брачного договора, и добавив на доску пешек. Кэсерил хмыкнул совершенно нейтральным тоном. Лис же заговорил о деньгах, которые могли бы позволить человеку справить себе костюм, соответствующий куда более высокому рангу, чем ранг кастиллара, и как было бы неплохо переписать пункт шестой. Одновременно он выставил на доску нефритовую фигурку офицера. Секретарь записывал каждое произнесенное королем слово и все ответы Кэсерила. По мере продвижения переговоров вперед во взгляде Лиса, обращенном на Кэсерила, сквозило все больше уважения и одновременно недоумения. Когда шахматные фигуры заполнили почти все клеточки доски, король проговорил тоном, в котором звучала даже какая-то боль:
– Вы играете лучше, чем я ожидал, кастиллар!
Откинувшись на спинку кресла, он показал Кэсерилу на стоящие перед ними фигурки и произнес:
– Что вам здесь не по душе? Неужели вы думаете, что эта девочка даст вам нечто лучшее, чем могу дать я?
Кэсерил широко улыбнулся.
– Видите ли, милорд! Я верю в то, что у Изелль найдется для меня отличный кусок земли, которым я буду владеть вечно, размером два метра на полтора.
Мягко, чтобы не обидеть хозяина и не показать, будто он обижен и сам, Кэсерил подвинул фигурки ближе к королю и сказал:
– Наверное, я должен объяснить. У меня опухоль, которая, как я полагаю, скоро меня прикончит. То, что вы предлагаете, может быть интересно живым. Но не умирающим.
Губы короля дрогнули; удивление и испуг на мгновение сменились в его лице выражением стыда, впрочем быстро подавленного. Он коротко рассмеялся.
– О Боги! Маленькая девочка имеет достаточно ума и воли, чтобы учить меня моему ремеслу! Не удивительно, что она дала вам такие полномочия! Клянусь яйцами Бастарда, Изелль прислала мне абсолютно неподкупного посланника!
Три мысли молниеносно проскользнули в голове Кэсерила. Первая: Изелль вряд ли имела столь изощренный план переговоров. Вторая: когда ей станет известно о том, как шли переговоры, она произнесет: Гм! – и возьмет сказанное на заметку. И третья: Лису лучше ничего не знать про первую мысль.
Лис успокоился и, внимательно посмотрев на Кэсерила, сказал:
– Мне очень жаль, что вы так больны, кастиллар. Я серьезно. Мать Бергона умерла от опухоли в груди, а было ей всего тридцать шесть. Ничто не могло ее испугать, а тут…
– Мне тоже тридцать шесть, – сказал Кэсерил с печалью в голосе.
Лис взглянул на него.
– Вы плохо выглядите, – проговорил он.
– Увы! – согласился Кэсерил и, взяв в руки текст договора, предложил: – Ну что, вернемся к делам?
В конце концов Кэсерил не уступил ни по одному из пунктов и по всем добился согласия короля Ибры. Совершенно опечаленный, Лис предложил несколько умных добавлений к пункту, касающемуся обстоятельств непреодолимой силы, с которыми Кэсерил согласился. Король еще немного поныл насчет формы договора, а также относительно того, что самый его дух дает что-то уж слишком много воли женщине, что не соответствует логике современной ибранской истории. Кэсерил дипломатично обошел стороной это хныкание короля, заметив: