Кэсерил получил от Изелль первое шифрованное письмо – через сеть курьеров, которую организовал из людей, служивших ордену Дочери. Оно было написано и отправлено через четыре дня после его отъезда из Кардегосса, оказалось совсем коротким и говорило, что все погребальные ритуалы, связанные со смертью Тейдеса, идут своим чередом и что Изелль тем же днем выезжает из столицы в Валенду со своим кортежем. Она заметила, с явным чувством облегчения, что их молитвы услышаны: священные животные показали, что душа бедного Тейдеса перешла во власть Сына, и она молится, чтобы та нашла успокоение в общении с Богом. И добавила, что ее старший брат жив, уже видит темные тени правым глазом, хотя отек и не спадает, зато все время проводит в постели. И, более холодным тоном, написала, что их враг ввел в ее штат двух своих племянниц, отчего ей не удастся писать слишком часто, и она молит Богиню ускорить посольство Кэсерила.
Он поискал хоть какую-нибудь приписку от Бетрис, но нашел ее, лишь перевернув лист, где под остатками восковой печати обнаружил цифры, написанные ее рукой. Кэсерил соскреб остатки воска ногтем, и по короткой череде значков вышел на одну из последних страниц книги Ордола, где находился текст страстной молитвы во имя безопасности и благополучия любимого, отправившегося в дальние края. Это была самая лиричная страница книги. Сколько лет (десятилетий!) назад хоть кто-то за него молился? Кэсерил даже не был уверен, может ли он читать эту молитву, или же она предназначена только Богине, но он бережно прикоснулся письмом ко всем священным точкам тела, задержавшись чуть дольше на губах, после чего отправился искать Бергона.
Он показал принцу письмо Изелль и объяснил, как работает шифр. Бергон был в восторге. Кэсерил составил краткое письмо, в котором извещал принцессу об успехе своего предприятия, после чего Бергон, закусив от усердия язык, собственной рукой тщательно вывел небольшое послание своей невесте.
Кэсерил в уме считал дни. Конечно же, у ди Джиронала есть шпионы при дворе короля Ибры, и рано или поздно о делах Кэсерила узнают в Кардегоссе. Но как скоро? Догадается ли канцлер, сколь успешными оказались его переговоры с королем Ибры? Захватит ли он принцессу Изелль, вычислит ли следующий ход Кэсерила и попытается ли перехватить принца Бергона в Шалионе?
Прошло между тем несколько дней, а король и Кэсерил так и не могли найти решение, которое обеспечило бы безопасность принца, пока Кэсерил, в приступе гениальности, не решил ввести в состав спорщиков и самого принца. К такому повороту событий Лис не был готов. Бергон был молод и энергичен, Лис стар и измотан. К несчастью, а может, и к счастью, если смотреть на это с точки зрения Кэсерила, город в Южной Ибре, где умерший наследник имел немало сторонников, вновь поднял восстание, и старому Лису пришлось срочно направлять туда войска, чтобы повторно его утихомирить. Введенный возникшей проблемой в ступор, разрываемый между великими надеждами и великим же страхом, Лис предоставил самому принцу решать, как тому быть.
Как обнаружил Кэсерил, решительности Бергону было не занимать. Принц одобрил план Кэсерила двигаться налегке и скрытно. В качестве эскорта Бергон выбрал, в дополнение к самому Кэсерилу и братьям ди Гура, двоих молодых ибранских лордов, ди Тагилля и ди Цембуэра, а также марча ди Суда, годами чуть постарше, чем принц.
Изобретательный ди Тагилль предложил притвориться компанией ибранских купцов, направляющихся в Кардегосс. Кэсерил настоял, чтобы все члены этой компании, и благородные, и слуги, имели опыт владения оружием. Вся группа тайно, как о том молил Кэсерил, собралась в одном из особняков ди Тагилля за пределами Загосура. Компания вышла весьма многолюдная – вместе со слугами оказалось около дюжины верховых, да еще и багаж на дюжине мулов, плюс пять тщательно подобранных по цвету ибранских пони – подарок невесте Бергона; в пределах сочиненной ди Тагиллем легенды об ибранских купцах этим пони отводилась роль сменных лошадей.
Выехали они радостные, воодушевленные благородством и значимостью цели, которую преследовали. Бергон был серьезен и вдумчив, что понравилось Кэсерилу, которому поначалу казалось, что он ведет за собой компанию детей, ведет навстречу немалым опасностям. Но, по крайней мере если иметь в виду Бергона, они движутся отнюдь не вслепую. Что было гораздо лучше того, что Боги сделали для него, Кэсерила. Что его беспокоило помимо прочего, так это подозрение – а не играет ли с ним проклятие злую шутку, и не приведут ли их действия к новой войне. В конце концов, ди Джиронал не всегда был таким испорченным злодеем!
Скорость их движения была ограничена скоростью самого медленного вьючного мула, а потому Кэсерил не испытывал тех неудобств, что сопровождали его по дороге в Загосур. На то, чтобы добраться до подножья Зубов Бастарда, им потребовалось четыре дня. Там, на одном из постоялых дворов, Кэсерила ждало еще одно письмо от Изелль, написанное через две недели после того, как он покинул Кардегосс. Она писала, что Тейдес был похоронен с надлежащими почестями, что ее план на время остаться в Валенде, с горюющими матерью и бабушкой, сработал. Ди Джиронал вынужден был вернуться в Кардегосс из-за новостей об ухудшающемся здоровье Орико. К сожалению, помимо шпионок-женщин, он оставил в Валенде некое количество солдат – защитить, в случае чего, наследницу шалионского престола. Я думаю, что мне с ними делать, писала Изелль. В пакет Изелль также положила личное письмо к Бергону, которое Кэсерил отдал принцу нераспечатанным. Бергон не стал рассказывать Кэсерилу о содержании письма, но, сидя в душной комнате постоялого двора и расшифровывая письмо с помощью Ордола, периодически улыбался.
В пакете находилось и письмо от провинкары, весьма ободряющего характера. Она писала, что Изелль получила обещания в поддержке от своего дяди, правящего провинкара Баосии, а также еще от трех провинкаров. То есть, когда Бергон доберется до Валенды, его будет кому защитить.
Кэсерил показал это письмо принцу, и тот одобрительно кивнул:
– Отлично! Двигаемся дальше.
Правда, время от времени им приходилось уточнять свои планы. Так, путешественники, шедшие с верхнего перевала им навстречу, сообщили, что тамошний проход завален снегом, и Кэсерилу пришлось воспользоваться картой и своими воспоминаниями, чтобы отправиться в обход – к более высокому, но свободному от снежных заносов, перевалу. Переход прошел в целом успешно, но две лошади потянули связки, а марча ди Суда, который говорил, что на палубе корабля чувствует себя гораздо увереннее, чем в седле, при подходе к перевалу неожиданно вывернуло наизнанку.
Вся компания остановилась и спешилась. Кэсерил, Бергон и Ферда принялись обсуждать, что им делать, в то время как смущенный ди Суд бормотал извинения и слабым голосом протестовал.
– Может, нам следует остановиться и разжечь костер, чтобы его согреть? – предложил принц, глядя на пустынные горные склоны.
Кэсерил, который и сам чувствовал себя не лучшим образом, ответил:
– Его явно лихорадит, но температуры нет. Он вырос на морском берегу. Поэтому то, что с ним происходит, – не результат заражения. Это слабость, которая на большой высоте может овладеть людьми, привыкшими жить в низинах. Думаю, ему станет лучше, когда мы покинем этот дикий горный массив и спустимся вниз.
Ферда, искоса глядя на Кэсерила, спросил:
– А как вы себя чувствуете, милорд?
Озабоченно посмотрел на него и Бергон.
– Как бы я себя ни чувствовал, выхода нет, и нужно идти вперед, – ответил Кэсерил.
И, вновь забравшись на лошадей, они двинулись дальше. Бергон, когда позволяла ширина тропинки, держался ближе к ди Суду; тот же, с лицом, выражающим упорную решимость, вцепился в седло, словно поставил себе целью не расставаться с ним до конца жизни. Наконец через полчаса Фойкс издал восторженный крик и показал на кучку камней, которая отмечала границу Ибры и Шалиона. Путешественники оживились и на минуту остановились, чтобы добавить к кучке и свои камни, после чего начали спуск, оказавшийся еще более крутым, чем был подъем. Ди Суду не становилось хуже, что убедило Кэсерила в верности поставленного им диагноза. Самому же Кэсерилу лучше не становилось, что, впрочем, его не смущало – иного он и не ожидал.
В полдень они спустились к основанию горы и вошли в густой сосновый лес. Воздух здесь был более густой, чем на перевале, и пронизанный ароматом сосен. Израненные камнями копыта лошадей чувствовали себя более уютно на мягкой лесной подстилке, а деревья заслоняли путешественников от пронизывающего ветра. Когда они повернули на лесной тропинке, Кэсерил услышал впереди приглушенный стук копыт и вскоре увидел всадника – первого человека, которого они встретили, спустившись в Шалион. Тот был один и не представлял, соответственно, никакой опасности.
Всадник, седой человек с кустистыми бровями и окладистой бородой, одетый в потертую кожу, приветствовал Кэсерила и его спутников и, к их удивлению, преградил им путь на узкой тропинке.
– Я – комендант замка кастиллара ди Завара. Мы увидели вас, когда вы спускались в долину, и решили предупредить – надвигается буран. Мой лорд приглашает вас в свой замок переждать непогоду.
Ди Тагилль радостно улыбнулся – ему явно по душе были шалионские традиции гостеприимства. Бергон же, притормозив, поравнялся с Кэсерилом и тихо спросил:
– Вы думаете, нам следует воспользоваться приглашением?
– Я не уверен…
Кэсерил пытался вспомнить, слышал ли он когда-нибудь что-либо о кастилларе ди Заваре.
Бергон глянул на своего друга ди Суда, который клонился к луке седла, и сказал:
– Хотелось бы поместить его под крышу. Мы вооружены, нас много.
Кэсерил размышлял вслух:
– Буран нас серьезно притормозит, к тому же мы можем сбиться с пути.
Седой всадник между тем продолжил:
– Решайте сами, джентльмены, но, поскольку в мои обязанности входит еще и собирать здесь по канавам тела, что я делаю каждую весну, то я бы воспринял согласие принять мое предложение как вашу личную мне услугу. Буран продлится до середины завтрашнего дня, как я полагаю.