– Так! – произнес он, кивнув в сторону пленных. – Этих запереть в конюшне и приставить охрану. И здоровых, и раненых вместе. Потом разберемся. Несколько человек пусть обыщут дом. Вдруг так еще кто-то прячется… Или что-то…
Он вновь взглянул на ворота, возле которых висело в воздухе привидение-женщина, жестами предлагающая ему следовать за ней.
– Фойкс, – сказал Кэсерил, – приготовьте свой арбалет и идемте со мной.
– Может, возьмем еще людей? – предложил Фойкс.
– Да нет, не стоит…
Оставив Бергона и Ферду заниматься осмотром крепости, Кэсерил пошел вслед за призраком. Фойкс последовал за ним, с удивлением глядя, как Кэсерил, ни мгновения не колеблясь, уверенно устремился по незнакомой тропинке в чащу. По мере их движения в глубь леса крики ворон становились громче. Кэсерил приготовился. Тропинка вывела их на край глубокого оврага.
– О, Бастард! – прошептал Фойкс. Опустив арбалет, он поочередно тронул вся пять ключевых точек на своем теле – лоб, губы, живот, пах, сердце…
Они нашли тела.
Тела были брошены поверх кучи мусора и отходов из кухни и конюшни, которые скопились здесь за долгие годы. Один молодой мужчина, двое постарше. В сельской местности трудно отличить хозяина от работника – и те, и другие носят простую рабочую одежду из кожи и шерстяные плащи. Женщина, средних лет, пухленькая и, очевидно, миловидная, была раздета – как и мальчик лет пяти. Оба тела были изуродованы; над обоими надругались. Умерли, если судить по следам, оставленным на телах воронами, день назад. Женщина-призрак молчаливо плакала, призрак-ребенок приник к ней и вопил. Нет, Боги не отвергали их души! Чтобы погибшие создания нашли успокоение, необходим соответствующий ритуал.
Кэсерил упал на колени и прошептал:
– Госпожа! Если я жив и нахожусь здесь, в этом месте, ты, конечно же, здесь, со мной! Прошу тебя, принеси успокоение этим несчастным душам!
Лица призраков вдруг изменились – на смену горю и печали пришли удивление и радость. Привидения вдруг слились в единое пушистое облачко и, словно туман под солнечными лучами, исчезли.
Через минуту Кэсерил попросил слабым голосом:
– Помогите подняться, прошу вас.
Озадаченный Фойкс подхватил Кэсерила под локоть и помог встать. Вместе они вновь вышли на тропинку.
– Милорд! Других искать будем? – спросил Фойкс.
– Нет. Здесь никого больше нет, – ответил Кэсерил.
Не говоря ни слова, Фойкс двинулся за ним.
Войдя во дворик крепости, они встретили Ферду и одного из грумов, которые только что вышли из главного входа в крепость.
– Нашли кого-нибудь еще? – спросил Кэсерил.
– Нет, милорд!
Тем не менее у дверей по-прежнему висел призрак молодого мужчины, хотя от его формы, словно ленты, отрывались полосы туманной субстанции и уносились прочь. Он отчаянно жестикулировал. Какая необходимость заставила это привидение отказаться от следования за Госпожой и задержаться в этом ужасном мире?
– Я иду, – сказал Кэсерил привидению и двинулся в дом.
Призрак вел его. Кэсерил кивнул Ферде и Фойксу, которые с беспокойством во взоре посмотрели на него, но пошли следом. Пройдя через главный зал, они вышли к галерее, после чего, миновав кухню, оказались в каменной кладовой.
– Здесь смотрели? – спросил братьев Кэсерил.
– Да, милорд! – ответил Ферда.
– Зажгите еще свечей! – попросил Кэсерил, глядя на призрак, который кружил по комнате, все сокращая диаметр своих кругов, пока не завис в одной точке.
– Отодвиньте эти бочки! – приказал Кэсерил.
Фойкс откатил бочки в сторону, Ферда принес из кухни сальных свечей, и в их ярком свете Кэсерил увидел в полу каменную плиту с вделанным в нее железным кольцом. Фойкс взялся за кольцо и, напрягшись, сдвинул плиту в сторону. В открывшемся проеме видны были узкие ступеньки, а дальше – темнота!
Оттуда, однако, донеслись слабые голоса.
Призрак, приведший их, приник к Кэсерилу, словно пытался поцеловать его лоб, руки и ноги, после чего исчез в вечности. Неяркая голубая искра, подобная звучному музыкальному аккорду, ставшему видимым, сверкнула перед внутренним взором Кэсерила и исчезла. Ферда, со свечой в одной руке и мечом в другой, принялся спускаться вниз, в темноту.
Радостные крики поднялись из темноты, из глубин подвала. Через несколько минут на поверхности появился Ферда, который поддерживал растрепанного грузного старика с лицом, покрытым ссадинами и синяками, еле-еле ковылявшего на трясущихся ногах. Вслед за ним поднялось еще с десяток плачущих от радости людей.
Освобожденные буквально утопили Фойкса и Ферду в своих рассказах и одновременно вопросах. Кэсерил, облокотившись на высокую бочку, на основе того, что услышал, выстроил картинку произошедшего с этими людьми. Грузный старик действительно был кастилларом ди Заваром, пожилая, едва не обезумевшая от страха женщина – его женой, а двое молодых людей, юноша и девушка, – их детьми. Слава Богам, бандиты пожалели девушку! Остальные люди были слугами, а также теми, кто зависел от кастиллара.
Ди Жоал со своим отрядом явился в крепость накануне. С виду они были простыми путешественниками, и только тогда, когда парочка приехавших попыталась изнасиловать повариху кастиллара, а ее муж и комендант крепости вступились за нее и хотели прогнать гостей, те выхватили оружие. Правду сказать, в обычаях кастиллара и его домочадцев было приглашать в крепость путников, которым угрожала непогода на перевале. Но никто из жителей крепости не опознал ни ди Жоала, ни его людей.
Старый кастиллар взволнованно схватил Ферду за рукав:
– Милорд! А где мой старший сын? Он жив? Вы его видели? Он бросился помочь коменданту крепости…
– Он был молодым человеком примерно такого возраста? – спросил Кэсерил и кивнул в сторону братьев ди Гура. – Одет, как и вы, в кожу и шерсть?
– Да!
Лицо старика застыло в напряженном ожидании известий.
– Сейчас он в руках Богов, и ему там хорошо, – сказал Кэсерил, и это было правдой.
Горестные крики стали ему ответом. Семья по ступеням поднялась в кухню, Кэсерил устало отправился следом. Им теперь предстоит убирать в доме, хоронить мертвых, заботиться о раненых.
– Милорд! – обратился к Кэсерилу Ферда, когда тот на минуту присел погреться к огню. – Вы уже бывали в этой крепости?
– Нет.
– Тогда каким образом вы нашли эту каменную плиту под бочками? Когда я заглянул в кладовую, я ничего не услышал. Эти люди умерли бы там, в темноте, от голода и жажды.
– Я думаю, люди ди Жоала им кое-что успели рассказать, – мрачно предположил Кэсерил. – Мне нужно хорошенечко их расспросить.
Выпущенные из-под стражи бандиты были рады поведать свою часть истории. Они представляли собой шайку всякого сброда, среди которых оказались бывшие солдаты, а также кое-кто из местных, решивших последовать ради легкой наживы за кустистыми бровями седого главаря. Тот и привел их к старой крепости обедневшего кастиллара – с главной башни просматривалась вся дорога от перевала, и легко было вычислить путников побогаче для последующего их ограбления. Ди Жоал, едущий на ибранскую границу, нашел их и нанял в ближайшем городе, где они пробавлялись тем, что либо охраняли проезжих от грабителей, либо сами их грабили.
Бандиты знали только, что ди Жоал приехал сюда, чтобы подстеречь какого-то человека, который должен был пересечь горный перевал со стороны Ибры. Кем был человек, их нанявший, они не знали, но презирали его – и за его придворный наряд, и за манерничанье. Кэсерилу было ясно, что ди Жоал не управлял столь поспешно нанятыми им бандитами. Когда ссора по поводу поварихи перешла в вооруженную стычку, у него не оказалось ни физических сил, ни достаточного характера, чтобы прекратить ее, а также установить дисциплину и порядок до того, как дело приняло совсем скверный оборот.
Бергон, обеспокоенный тем, что узнал, отвел Кэсерила в сторону от места, где наспех проводилось расследование, и спросил:
– Кэс! Я что, навлек на этих бедных людей столько напастей?
– Нет, принц! Ясно, что ди Джиронал искал лишь меня, хотел перехватить на моем обратном пути как курьера принцессы Изелль. Канцлер хотел удалить меня с моего поста секретаря принцессы, потом попытался тайком убить меня. Какая жалость, что я убил этого дурака! Я бы все отдал, лишь бы узнать, что известно ди Джироналу и чего он не знает.
– А вы уверены, что именно канцлер устроил нам эту ловушку?
Кэсерил колебался.
– У ди Жоала была, конечно, личная на меня обида, но все знали, что я уехал в Валенду. Мой истинный маршрут ди Жоал мог узнать только от канцлера. Если исходить из всего этого, мы можем сказать, что у ди Джиронала в Ибре есть шпионы. Всего до конца о наших действительных целях он не знает, но, думаю, знает достаточно много. Ди Жоала собирали второпях, на всякий случай. Но из этого следует, что нам могут встретиться и другие эмиссары канцлера.
Бергон хмурился на небо, похлопывая убранным в ножны мечом по бедру. По мере наступления вечера небо прояснялось, покрытые соснами западные горы четкими темными силуэтами высились на фоне зеленого сияния; появились первые звезды. Да, рассказ седого главаря про приближающийся буран был лишь приманкой, хотя идею ему мог подать и легкий снегопад, прошедший раньше.
– Луна почти полная, – сказал Бергон. – И все будет хорошо видно даже в полночь. Если мы будем ехать день и ночь, то сможем промахнуть эти местности до того, как ди Джиронал пришлет подкрепление.
Кэсерил кивнул.
– Пусть отправляет своих людей на охрану границы, которую мы уже перешли, – сказал он. – Отлично! Мне это нравится.
Бергон изучающе посмотрел на Кэсерила.
– Но вы… вы сможете ехать? – спросил он.
– Лучше уж ехать, чем драться.
Бергон согласно кивнул:
– Это так!
Кастиллар ди Завар, который за горечью утраты не забыл о благодарности, решил сделать для своих спасителей все, на что было способно его полуразоренное бандитами хозяйство. Бергон решил оставить на его попечение мулов, раненых грумов, а также захромавших лошадей, чтобы те, поправившись, отправились в Валенду самостоятельно. Таким образом, их компания приобретала необходимую для быстрого продвижения легкость и мобильность. Ферда выбрал на конюшне самых быстрых лошадей и позаботился, чтобы их вычистили, накормили и перед выездом дали хорошенько отдохнуть. Марч ди Суд через несколько часов пребывания на равнине полностью пришел в себя и настаивал, чтобы ему позволили сопровождать принца. Ди Цембуэр, который в сражении сломал руку и получил несколько кровоточивших ран, решил остаться с грумами и багажом, чтобы подлечиться и помочь ди Завару.