. А я ждал неподалеку с двумя оседланными лошадьми и двумя дамами – те переоделись в наряды принцессы и Бетрис, а потом вернулись в замок с леди ди Хьюлтар. А мы погнали по лесам и полям! Неплохо, да?
Палли довольно хмыкнул и продолжал:
– Старая провинкара все скрывала так долго, как было возможно. Всем говорила, что принцесса сидит в покоях своей матери. Думаю, канцлер и его люди все поняли, но принцесса уже была в Тариуне со своим дядей, когда в Валенде только начали подозревать, что дело нечисто. Боги! Но эти девицы таки умеют гарцевать! Шестьдесят миль по пересеченной местности, ночью, при полной луне, и только одна смена лошадей!
– Девицы, ты сказал? Леди Бетрис – с принцессой? В безопасности?
– Ну да! Кода я оставил их, они щебетали как птички! И я подумал – какой же я старый!
Кэсерил скривился. Палли-то на целых пять лет моложе его. Хотя Бог с ним, с этим шутником!
– А как сэр ди Феррей? Провинкара? Леди Иста?
Палли нахмурился.
– Остались в Валенде. В заложниках. Но все они, как один, настаивали на том, чтобы девушки бежали к дяде принцессы.
– Понятно.
Фойкс принес между тем миску бобовой каши, горячей и ароматной, а Бергон помог Кэсерилу усесться на постели в подушках, чтобы поесть. Кэсерилу казалось, что сейчас он набьет желудок до отвала – так он был голоден, – но оказалось, что он способен проглотить лишь несколько ложек. Палли настаивал на отъезде в темноте, чтобы случайный соглядатай не смог определить количества всадников, и Кэсерил, скрепя сердце, позволил Фойксу помочь ему одеться. Мысль о том, что ему вновь придется скакать на коне, Кэсерила ужасала.
Когда же он добрел, поддерживаемый Фойксом, до конюшни, то увидел, помимо дюжины солдат из отряда ордена Дочери, которые сопровождали Палли из Тариуна, конные носилки, закрепленные между двумя конями. Кэсерил, было, принялся возмущаться, но Бергон убедил его забраться в это средство передвижения, и кавалькада, тронувшись, растворилась в темноте. Ухабы и ямы, из которых состояла дорога, заставляли носилки раскачиваться и биться о бока лошадей, и уже через полчаса Кэсерил, с трудом подавив очередной приступ тошноты, попросил пощады, которая ему и была предоставлена в виде специально заранее подобранного спокойного иноходца, на которого тот и взгромоздился. Ухватившись за луку седла, он принялся раскачиваться в такт размеренному ходу лошади, которая несла его вокруг Валенды и оккупировавших ее окрестности патрулей.
Уже днем лошади вынесли их из холмистого леса на более широкую дорогу, и Палли поехал рядом с Кэсерилом, с любопытством глядя на него.
– Я слышал, ты творишь чудеса с мулами, – сказал он.
– Это не я, – ответил Кэсерил. – Это Богиня. Это у нее хорошие отношения с мулами.
– А еще говорят, что ты весьма крут с разбойниками.
– У нас была отличная, сильная компания, – произнес Кэсерил. – И мы были неплохо вооружены. Если бы не ди Жоал, разбойники на нас бы и не напали.
– Ди Жоал был одним из лучших мечей ди Джиронала. Фойкс сказал, что ты положил его за секунды.
– Это была ошибка. К тому же он споткнулся.
Палли усмехнулся:
– Только никому об этом не рассказывай! Знаем мы тебя! Видели в деле…
Некоторое время они ехали молча. Палли долго смотрел в пространство между ушами своего коня, словно хотел увидеть там нечто никогда никем не виденное, после чего сказал:
– Следовательно, мальчик, которого ты спас на рокнарийских галерах, был Бергоном?
– Да. Как оказалось, его похитили люди его старшего брата. Теперь я понимаю, почему ибранский флот так гнался за нами.
– А ты догадывался, кто он? Раньше или позже?
– Ни в малейшей мере. Как оказалось, у него было гораздо больше самообладания, чем я думал. Это истинно королевское качество, и оно ему пригодится, когда он войдет в возраст и силу.
Палли глянул вперед, на Бергона, ехавшего рядом с ди Судом, и вздохнул:
– Боги на нашей стороне! Можем ли мы с такой поддержкой потерпеть поражение?
Кэсерил горько усмехнулся:
– Можем.
Он подумал про Исту, про Умегата, про безъязыкого грума. Про смертоносные потоки зла, которые пытались поглотить и погубить его.
– И если мы потерпим поражение, поражение потерпят и Боги.
Похоже, эта мысль никогда не приходила ему в голову, тем более оформленная в таких выражениях.
По крайней мере, Изелль находилась в безопасности, защищенная армией своего дяди. Кроме того, как законная наследница престола, она должна будет привлечь на свою сторону многих и многих благородных людей, думающих о славе и чести. Они, включая Бергона, защитят Изелль от врагов. Сложнее найти умных советников, которые защитят ее от друзей… А интересно, как все это скажется на судьбе Бетрис? Кэсерил посмотрел на Палли и спросил:
– У тебя была возможность поближе познакомиться с леди Бетрис, пока ты сопровождал принцессу в Валенду, да и в самой Валенде?
– О, да!
– Прекрасная девушка, ты не находишь? А с ее отцом, сэром ди Ферреем, ты говорил?
– О, да! В высшей степени достойный человек.
Говорит так, словно палку проглотил. Будто это не весельчак и храбрец Палли, которого все мы знаем!
– Вот и я… И я того же мнения!
– Леди Бетрис очень беспокоит судьба ее отца, – добавил Палли.
– Представляю себе! А его – ее судьба. Если… если все пойдет хорошо, Бетрис станет фавориткой новой королевы. Такой политический капитал – солиднее любых материальных, так сказать, видов приданого, ты не находишь? Если, конечно, у мужчины достаточно ума, чтобы это увидеть.
– Это уж точно!
– Она еще и умна, и энергична, – продолжил Кэсерил.
– И с лошадью управляется мастерски, – проговорил Палли сухо.
Кэсерил сглотнул и произнес, стараясь говорить как можно более обыденным тоном:
– А ты не видишь ее в будущем марчессой ди Паллиар?
Палли изобразил на лице гримасу, смысл которой ускользнул от Кэсерила.
– Боюсь, мое сватовство ни к чему бы ни привело, – проговорил он после минутного молчания. – Думаю, у нее другой на уме. Если исходить из количества вопросов, которые она про него задает, и при каждом удобном случае.
– Вот как? И кто же это?
Кэсерил попытался, хотя и безуспешно, убедить себя в том, что это, допустим, ди Риналь или кто-то еще из кардегосских придворных… Все они легковесны, конечно. Мало кто из молодежи имел достаточно влияния или обладал достаточно крупным состоянием… Или умом, чтобы составить Бетрис приличную партию. Теперь, когда он всерьез об этом задумался, он понял, что ни один из молодых людей, крутившихся поблизости, не подходил Бетрис.
– Я обещал никому не рассказывать. Это секрет, – ответил Палли. – Но ты сам сможешь спросить, когда приедем в Тариун.
Палли улыбнулся и послал своего коня вперед.
Кэсерил принялся обдумывать скрытый смысл улыбки Палли, вспомнил меховую шапку, лежащую в седельной сумке. Любит ли тебя женщина, которую любишь ты? В ответе на этот вопрос он не сомневался. Но было много чего, что могло обратить радость в печаль. Слишком поздно! Слишком поздно! Слишком поздно! В обмен на ее верность он мог подарить ей лишь горе и страдания, а его катафалк был бы чересчур жестким и узким ложем, чтобы стать им брачной постелью.
И тем не менее это была последняя нота счастья в симфонии смерти – как если бы он нашел последнего выжившего в разрушительном кораблекрушении моряка или отыскал нежную фиалку на поле, выжженном страшным пожаром. Что делать? Нужно каким-то образом помочь ей преодолеть эту привязанность! И изо всех сил сдерживать себя, чтобы не поощрять ее любви. А интересно, согласится ли она выйти замуж за Палли, если он выскажет эту просьбу в качестве последней просьбы умирающего?
В пятнадцати милях от Тариуна их встретил большой отряд баосийских гвардейцев. Они привезли с собой ручные носилки и достаточное количество носильщиков. Сверх меры измотанный дорогой и своим недомоганием, Кэсерил не протестовал и позволил поместить себя на уютно разложенные подушки. Ему даже удалось пару часиков поспать под пуховым одеялом. Проснувшись, он принялся смотреть на зимний пейзаж, на который с запада постепенно наваливались вечерние сумерки.
Итак, он умирает. А все это не так уж и плохо, когда лежишь, не двигая ни рукой ни ногой! Но прошу тебя, Богиня, дай мне возможность увидеть, что проклятие Шалиона более не довлеет над Изелль! Это была хорошая работа. Любой, совершив такое, мог бы сказать: Это была моя жизнь. Я сделал все, что мог, и с меня довольно! Он не просил более ничего – лишь завершения того, что начал. Свадьба Изелль, уверенность в том, что Бетрис находится в полной безопасности – если Боги преподнесут ему это в качестве подарков, он сможет уйти из этой жизни вполне довольным. Я устал!
Через час после захода солнца кавалькада въехала в ворота Тариуна, столицы Баосии, резиденции провинкара. Любопытные горожане высыпали на улицы, шли параллельно процессии, забирались на балконы и балюстрады домов, чтобы с высоты обозревать всю картину. Женщины бросали сверху букетики цветов, которые Бергон и его спутники ловко подхватывали на лету, возвращая в качестве ответа воздушные поцелуи. После прохода колонны в воздухе еще долго шелестело восторженное перешептывание, особенно на балконах. Недалеко от центра города Бергон и его друзья, сопровождаемые Палли, отделились от общей процессии и направились ко дворцу богатого и знатного марча ди Хуэста, бывшего одним из самых влиятельных сторонников провинкара и одновременно его шурином. Гвардейцы перенесли носилки с Кэсерилом в новый дворец самого провинкара, который был воздвигнут недалеко от старой крепости, изрядно покосившейся и утратившей былой грозный вид.
Крепко держа в руках седельные сумки, в которых было надежно спрятано будущее двух королевств, Кэсерил вслед за комендантом баосийского замка прошел в тепло нагретую спальню. В свете многочисленных восковых свечей Кэсерил увидел слуг-мужчин, стоящих подле ванны, наполненной горячей водой, с полотенцами, мылом, ножницами и фиалами, в которых всеми цветами радуги сияли ароматные духи. Еще один слуга держал поднос с белым сыром, фруктовыми пирожными и горячим травяным чаем. Некто взял на себя заботу о гардеробе Кэсерила, и на постели он увидел разложенные одежды придворного – от свежего нижнего белья до парчи и бархата верхней одежды. Все венчал инкрустированный серебром и аметистами пояс. Всего двадцать минут потребовалось Кэсерилу, чтобы из дорожного бродяги превратиться в щегольски одетого придворного лорда.