Ди Баосия собрался произнести коротенькую приветственную речь, которая могла стать весьма длинной, если бы провинкара, поймав взгляд племянницы, не воспользовалась паузой, образовавшейся в речи провинкара, и не пригласила гостей перейти в соседнюю комнату, перекусить. Юную пару оставили на время одних, поговорить без свидетелей, и те, склонив головы, о чем-то шептались, не обращая внимания на любопытных, которые как бы случайно задержались в открытых дверях и поминутно оглядывались, пытаясь определить, как идут дела у молодых.
С того места возле стола, где оказался Кэсерил, ему были видны и отчасти даже слышны Изелль и ее жених, и он наблюдал за ними, время от времени откусывая кусочек пирожного, но еще чаще покусывая костяшки пальцев. Иногда голоса юной пары становились громче, после чего затихали; Бергон то и дело жестикулировал, а Изелль начинала смеяться. Иногда она затаивала дыхание и смотрела на принца широко открытыми глазами, иногда, понизив голос, говорила что-то со всей откровенностью, и Бергон внимательно слушал, почти не отводя глаз от ее лица. Он посмотрел в сторону лишь дважды, глянув на Кэсерила, после чего юная парочка вновь зашепталась.
Леди Бетрис принесла Кэсерилу стакан разбавленного вина, кивнув в ответ на его благодарность. Он догадывался, кто прислал в его спальню слуг с горячей водой, одеждой и едой. Юная, гладкая кожа Бетрис золотом сияла в свете канделябров, в то время как строгая одежда и стянутые на затылок волосы придавали девушке вид неожиданно зрелой элегантности. Неуемная энергия, готовая обрести союз с властью и мудростью…
– Как там все было в Валенде, когда вы ее покидали? – спросил Кэсерил.
Серьезное выражение сменило улыбку на лице Бетрис.
– Напряженно, – ответила она. – Но мы надеемся, что теперь, когда Изелль оставила Валенду, там будет поспокойнее. Вряд ли ди Джиронал попытается причинить вред вдове и теще короля Иаса.
Кэсерил покачал головой.
– Не сразу, конечно, но может. В безвыходном, отчаянном положении – все становится возможным.
– Это правда! Но, по крайней мере, люди перестали гадать о возможном и невозможном.
Кэсерилу захотелось узнать подробности их ночного бегства, которое разом перевернуло стратегическую ситуацию в стране.
– Как вам удалось убежать? – спросил он.
– Ди Джиронал, вероятно, думал, что мы все будет прятаться в замке, испуганные его войском. Представьте себе, как все это сказалось на старой провинкаре! Изелль была под постоянным присмотром шпионок, а я – нет. Я брала Нан ди Врит, и мы шли в город, делали какие-то мелкие покупки и, главным образом, наблюдали. Люди канцлера ждали нападения извне и совершенно не обращали внимания на то, что делается внутри, а потому мы могли легко посещать Храм, где останавливался лорд ди Паллиар – якобы для того, чтобы помолиться за здоровье Орико.
– Мы стали на время жутко набожными! – сказала она, улыбаясь, и ямочки появились на ее щеках.
И тут же исчезли. Она продолжала:
– Потом провинкара получила известие, не знаю уж, из каких источников, что канцлер отправляет своего младшего сына с отрядом в Валенду, и те должны спешно перевезти Изелль в Кардегосс, потому что Орико умирает. Что могло быть сущей правдой, но могло быть и поводом для ди Джиронала полностью взять принцессу под свой контроль. Поэтому у нас не было выхода, и мы сбежали.
К ним присоединился Палли, чуть позже – ди Баосия.
Кэсерил обратился к провинкару:
– Ваша мать написала мне о том, что другие провинкары готовы оказать вам поддержку. Они подтверждают эту готовность?
Ди Баосия перечислил имена людей, которым он отправил письма и от которых получил ответ. Список был не так велик, как того хотелось бы Кэсерилу.
– Но это лишь слова. Как насчет войска? – спросил он.
Ди Баосия пожал плечами и ответил:
– Двое из моих соседей обещали более материальную поддержку Изелль – если будет необходимость. Им совсем не нравится, что канцлер оккупировал один из моих городов. Третий же женат на одной из дочерей ди Джиронала и пока молчит.
– Что вполне понятно, – кивнул Кэсерил. – А где сейчас ди Джиронал? Кто знает?
– Мы думаем, в Кардегоссе, – ответил Палли. – Орден Дочери все еще не имеет генерала. Ди Джиронал боится надолго оставлять столицу – вдруг в его отсутствие ди Яррин убедит Орико сделать генералом именно его! Сам Орико висит на ниточке, как мне тайно пишет ди Яррин. Впрочем, король, конечно, болен, но ума не лишился – он использует свою болезнь как повод не принимать решений, чтобы никого не обидеть.
– Как это на него похоже! – сказал Кэсерил, пощипывая бороду и глядя на провинкара. – А сколько солдат ордена Сына расположено в Тариуне?
– Рота! Не больше двух сотен, – ответил ди Баосия. – Здесь не такие сильные гарнизоны, как в Гвариде или других провинциях на границе с Рокнари.
Две сотни потенциальных врагов, и в стенах города!
Провинкар прочитал обеспокоенность во взгляде Кэсерила.
– Архиепископ поговорит сегодня вечером с их командиром, – сказал он. – Я думаю, текст брачного договора убедит его, что наследница престола заботится о… о будущем Шалиона.
– И тем не менее они дали присягу, – негромко проговорил Палли. – Лучше не настаивать на том, чтобы они ее нарушили.
Кэсерил оценил расстояния и время, потребное на их преодоление.
– Думаю, известие о бегстве Изелль из Валенды уже достигло Кардегосса. А следом и новость о прибытии принца Бергона. Думаю, ди Джиронал понимает, что регентство, на которое он так надеялся, ускользает из его рук.
Ди Баосия в воодушевлении всплеснул руками:
– Уже ускользнуло! События развиваются гораздо стремительнее, чем он… любой мог предположить.
И он бросил на Кэсерила взгляд, полный уважения и благодарности.
– Лучше вести себя следующим образом, – проговорил Кэсерил. – Не стоит заставлять канцлера делать то, от чего он потом не сможет отказаться. Нельзя загонять его в ловушку, откуда не будет выхода. Нужно в любом случае дать ему шанс пойти на попятный.
Если две стороны, являющиеся, как известно, жертвой проклятия, столкнутся друг с другом в пылу гражданской войны, они обе могут и проиграть, и случится то, чего хотел Золотой генерал; а он хотел падения и гибели Шалиона. Избежать кровопролития – вот главная победа, которую могут одержать стороны в гражданской войне. Несмотря на то что брак с Бергоном освободит Изелль от проклятия, Орико по-прежнему останется в его тени, а ди Джиронал будет делить с ним его судьбу… Но что тогда произойдет с Истой?
– Грубо говоря, – продолжил размышлять вслух Кэсерил, – многое зависит от того, когда умрет король. А он может протянуть еще долго.
Конечно, проклятие может навязать королю самую ужасную из судеб и катастрофы, суть которых никому не откроется, пока они не случатся. Зверинец Умегата отводил от короля многие неприятности, и не только те, что связаны со здоровьем.
– Глядя в будущее, мы должны предусмотреть, какие подачки бросить гордости и тщеславию ди Джиронала, – продолжал Кэсерил. – До возведения Изелль на престол и после.
– Я не думаю, что он удовлетворится подачками, – возразил Палли. – Все последние десятилетия он был некоронованным королем Шалиона.
– Тем более можно быть уверенным, что он устал, – вздохнул Кэсерил. – Пару лакомых кусочков его сыновьям – вот он и смягчился! Верность семье – это его слабость, его слепая зона! Здесь он беспомощен.
А может быть, все это из-за проклятия, которое любую добродетель превращает в смертный грех?
– Можно его и потеснить, но нужно показать уважение к его семье, к его клану. Удалять зубы лучше не торопясь и без боли.
Кэсерил взглянул на Бетрис, которая внимательно слушала. Можно рассчитывать на то, что позже она передаст принцессе содержание разговора.
Наконец Изелль и Бергон поднялись со своих кресел. Изелль взяла принца под руку, и они вышли к хозяевам и гостям дворца, глядя друг на друга с величайшей приязнью и радостью. Правда, иногда казалось, что Изелль торжествует чуть больше, чем Кэсерилу хотелось бы, но он вполне удовлетворился, когда принц ободряюще кивнул ему: все в порядке!
– Наследная принцесса Шалиона… – провозгласила Изелль и сделала паузу;
– …и наследный принц Ибры… – подхватил Бергон.
– …счастливы объявить, – продолжила Изелль, – что они произнесут свои брачные клятвы перед Богами, перед нашими благородными гостями из Ибры и перед жителями этого города…
– …в храме города Тариун в полдень послезавтра! – закончил Бергон.
Гости и хозяева встретили известие радостными возгласами. Кэсерил же принялся высчитывать, за сколько времени дошла бы до Тариуна колонна вражеского воинства. И ответом было: не успеют! Соединенные Богами, взаимно укрепившие свои силы, юные правители в дальнейшем смогут действовать в строгом согласии. Как только Изелль выйдет замуж и избавится от власти проклятия, время окажется на ее стороне. Каждый день под их знамена будут вставать новые бойцы. Кэсерил, почувствовав прилив сил, откинулся на спинку своего кресла и ехидно улыбнулся, посмотрев на свой слегка вспухший живот.
25
Во дворце, где кипели приготовления к торжеству, Кэсерил оказался единственным, кому было нечего делать. Изелль имела с собой лишь то, в чем приехала в Тариун, вся корреспондения Кэсерила и книги оставались в ее покоях в Кардегоссе. Когда он попытался зайти к ней и спросить, чем ей помочь и что она может ему поручить, он обнаружил в ее комнатах огромную толпу взбудораженных женщин, посланных женой провинкара. Те носились по всем помещениям с ворохами всяческой одежды на руках.
Увидев Кэсерила, Изелль освободила голову от облака шелка, в которое погрузили ее портнихи, и, прочти задыхаясь, проговорила:
– Ради меня вы только что проехали больше восьмисот миль, Кэсерил. Отдыхайте!
Послушно вытянув руку, на которую портниха примеряла рукав, она вдруг покачала головой и сказала:
– Нет! Работа все же есть! Составьте два письма, которые потом скопируют и размножат дядины клерки. Одно письмо – для всех провинкаров Шалиона, а второе – для всех архиепископов Храма. В письме объявите о моем замужестве. Пусть они прочитают это народу. Для вас это не составит особого труда. Когда у вас будут все семнадцать… нет, шестнадцать…